А с небес уже падает огненная погибель.
Словно река жидкой пламенной лавы наполняла ущелье. Она испепеляла мосты, заполоняла собою сейфы и хранилища. Многие и многие сегодня утратили свои богатства. Естественно, мы учли сохранность средств нас и наших союзников.
Но я не стою на месте. Сильным рывком бросаю себя вниз пламенной кометой. Обгоняю ревущий поток пламени, ниспадающий сверху. Внизу мельтешат фигурки, задирая головы. Гоблины высыпают отовсюду, будто горох из банки и в ужасе закрывают головы.
Вас всех ждет смерть.
Внизу, на самом дне ущелья скалит пасть окованный дракон. Здоровенная, покрытая чешуйчатой броней тварь. Жажда боя кипит во мне.
Падая камнем, наношу сокрушительный удар. Голова дракона выбивает каменную крошку из собственной кладки. Оно уже мертво.
Приземляюсь на одно колено и складываю крылья. Выпрямляюсь во весь рост.
И в тотчас ниспадающий Огнь касается дна пещеры. Первая волна накрывает меня с головой, ни капли не вредя.
Я иду сквозь огненное море. Пламя бессильно лижет черные пластины шипованной брони. Даже ласкает.
Сочащиеся чернотой глаза находят нетронутый обширный проход вглубь подземелий. Явно главное ответвление. Туда не добралось пламя. Но туда доберусь я.
Умирает очередной гоблин. Мне даже не нужно касаться жалких слабых тел. Где-то далеко позади тоннели и ответвления гоблинского муравейника планомерно зачищают вампиры. Вытягиваю руку и очередное помещение наполняется огненной смертью. Каждое новое убийство насыщает меня и пополняет резерв для новых свершений.
И, наконец, я оказываюсь посреди громадного зала, напоминающего бесконечную дорогу в никуда. И открывшееся зрелище было настолько невообразимым, что я встал как вкопанный.
Сотни и сотни существ. Старики, женщины и дети. Громадная, черная зала запружена спасшимися под завязку.
И все стоят на коленях.
Впереди всех высится сморщенный старый гоблин. Он, вместе со свитой олицетворяет верхушку гоблинской расы. Но примечательно следующее:
Прямо перед ними повалены скованные и обездвиженные десятка три гоблинов. Среди них каждый, кого я видел хотя бы раз за все время контакта с ненавистной расой. Каждый проклятый гоблин, кто стоял или смотрел, был свидетелем или пытал меня лично.
Нахожу взглядом гоблина, который ликующе скалился организовывая брак с Беллой.
Не миную вниманием черного сморщенного цохрванга — явно титулованную сволочь.
И, конечно же, Грабодрогг.
— Меня зовут Яррогарр, — изрек король гоблинов. — Наша жизнь — в ваших руках, и мы просим пощады для нашей расы. Каждый из предателей, каждый заговорщик обнаружен и принадлежит вам.
— Это, безусловно, так, — мягко соглашаюсь. Однако каждый гоблин вздрогнул от угрозы, спрятавшейся среди слов.
Вытягиваю руку и три десятка ненавистных гоблинов начинают корчиться в невыносимых муках. Их крики наполняют помещение, но я наслаждаюсь ими.
Выделяю глазами Грабодрогга. Его злобное личико перекошено от страдания, но глазки продолжают ненавистно поблескивать.
Подхожу в плотную и подвешиваю врага на невидимом аркане. Приближаю лицо вплотную.
— Ты чувствовал, не так ли? Ощущал где-то в глубине души, что расплата не минует никого? Час возмездия пробил, Грабодрогг!
Медленно и неспешно, сложив когти лодочкой, миллиметр за миллиметром погружаю кисти во вражескую плоть. Тьма, сочащаяся из глаз не отрываясь впитывает каждую эманацию страданий гоблина.
И когда пальцы насквозь проходят сквозь тело, одним, мощным рывком разрываю ненавистную плоть!
Ликующий рев наполненный злым торжеством оглушает столпившихся коленопреклонённых.
Подхожу вплотную к сжавшемуся, но держащемуся достойно царьку. Не забывая мучить одновременно тех самых избранных гоблинов, выданных на убой. Жалкая попытка откупиться.
Но их страдания мешают оформлению капитуляции, поэтому помимо массового невербального Круцио пришлось заткнуть им рты. Минута абсолютной тишины. Я стою, и склонив набок рогатую голову с любопытством изучаю правителя. Что же мне делать с ними?
— Мы выдали вам заговорщиков, их жизнь в ваших руках! — голос Яррогарра дрожит, но в грязь лицом не падает. — Мы также компенсируем ваши потери! Любая сумма…
Громогласный хохот разорвал пространство.
Возвышающийся монстр изрыгнул из себя громогласный рык:
— Сумма?! По-вашему, душа имеет цену?! Любое преступление можно забыть, но вы покусились на самое святое — на душу. По-вашему, перспективу рабства можно просто списать со счетов?! Я у вас спрашиваю!
От ярости, переполнявшей воздух, колыхался потолок. Стены тряслись. Матери прижимали детенышей к груди, а отцы поглаживали супруг.
Царь стоял, будто последняя преграда пред всесокрушающим абсолютным злом.
— Однако, — пророкотал голос. Лицо демона просветлело, будто на ум пришла интересная мысль: — У вас будет выбор, которого не было у меня.
Все вдохновенно подняли голову.
— Вы умираете сегодня все. Все, до единого. Каждый ребенок, женщина или муж. Наследие гоблинов сгинет в веках, и расплавиться во всепожирающем пламени.
Все содрогнулись. Вековое наследия. Тысячи шедевров искусства, копимых средств, гоблинских семей. Все обесценилось сейчас, и приравнялось к нулю. Судьбы гоблинов — в руках Повелителя Инферно.
— Или, вы можете искупить преступление. Вечным служением. Моя цена — полный вассалитет гоблинской расы. Заверенный самой магией. Вовеки веков.
Полнейшая тишина. То, что предложил демон — немыслимо. Однако, единственный шанс выжить и уцелеть. Гоблины по натуре своей не могут махнуть рукой на наследие и сокровища, пестуемые тысячелетиями. Потерять все сейчас, или продолжить жить, но под началом страшнейшего существа?
— Мы выбираем жизнь, — твердо ответил царь гоблинов.
— Разумно, — оскалилась тварь довольно, и на глазах изумленно толпы обратилась Лордом Поттером собственной персоной. — Естественно, на людях все будет по-прежнему. Вы будете также работать, развиваться и процветать. Но я, а также каждый мой сын и внук… И правнук и его правнук будем единовластными правителями и теневыми Владыками вашей расы.
Девять десятых, да что там! Девятнадцать двадцатых гоблинов даже понятия не имели о заговоре, и уж, тем более, о настоящей сущности демона! И вверять судьбу народа в руки человеку?!
Но наследие не могло быть утрачено. Гоблины должны жить. Пусть даже и настолько чудовищной ценой. Яррогарр с грустью подумал, что именно при его правлении раса гоблинов докатилась до того, чего пуще огня боялась все прежние века — прямое подчинение человеку. Бесчисленные договора, уступки и спекуляции, лишь бы не допустить самого страшного. Царь снова обвел взглядом стены древнего зала. Тысячи соплеменников, женщин и детей. Вспомнил о шедеврах, изготовленных братьями, которое неминуемо пожрет вечно голодное пламя…
— Мы принимаем условия сделки! Гоблины будут жить.
Стоящий перед ними паренек довольно оскалился. Но глаза его были черны, будто ночь. И Бездна шла вслед за ним. Яррогар вначале не расслышал, что тот сказал:
— И ещё. Мне нужна малю-юсенькая чашечка из сейфа моей дражайшей супруги.
А затем нацелил повелительный перст на продолжающих корчиться в муках пленников. И те умерли.
*
'Интересно, кому теперь будет служить Гермиона, учитывая, что гоблины принесли присягу мне? Злобному демону. Ведь меня тоже можно прибавить к числу угнетенных рас? '
Мысли лениво плавали в голове, пока я отмокал от крови и грязи в пенной речушке комнаты старост. Я наглым образом вломился в святая святых привилегированных членов общества. После Грингготса хотелось отдохнуть, но и затягивать не стоило. В компактной сумочке неподалеку лежали камень, палочка и мантия. Осталось только уничтожить крестраж. Поэтому я планировал проникнуть в директорский кабинет посреди ночи. Позаимствовать ненадолго меч Годрика Гриффиндора. К сожалению, Адское пламя — слишком весомый аргумент и может непоправимо навредить камушку. И если чашечка благополучно расплавилась, будто и не было, то Воскрешающий камень…
Кабинет директора остался точь-в-точь таким, каким я его запомнил. Новоиспеченная директриса не посмела, или не захотела ничего менять здесь. Первым делом поворачиваю голову, выискивая один единственный портрет.
Альбус Дамблдор крепко спал, склонив голову на грудь. Очки-половинки слегка съехали с усталого лица, а руки чинно покоились на груди. Фоукс притих на директорском плече.
Я весь дрожу в предвкушении. Должно произойти что-то действительно грандиозное. Я чувствую!
Вытягиваю из Распределяющей Шляпы узкий серебристый клинок, и через секунду дух Реддла, издав далекий затихающий вопль растворился в небытии. И все три составляющих у меня. То, от чего отказался в свое время Поттер — в моих руках.
И вот, час настал. Куранты бьют двенадцать.
Камень, извлеченный из перстня, крепко стиснут в левой ладони. Легкий шелест — мантия невидимка укутывает меня с ног до головы.
И пальцы вытаскивают Бузинную палочку из кармана.
И ничего.
Несколько секунд я глупо торчу в ожидании какого-то чуда. Явления самой Смерти, трансформации трех составляющих в убер-артефакт… Показалось, или портрет Финеаса Блэка тихонечко хихикнул?
— Неужели ты думаешь, что первый, кто собрал все три Дара, и остался ни с чем? — спросил знакомый голос со стороны. Резким рывком оборачиваюсь. Дамблдор!
Великий волшебник успел проснуться, и теперь новоиспеченный портрет взирал на меня участливо-понимающим взором все тех же синих пронзительных глаз. Мы несколько секунд играем в гляделки, а затем накопившееся отчаяние выплескивается из меня:
— И что теперь?! Вы, вместе с Грин-де-Вальдом и Фламелем не сумели обуздать Темного Лорда! Я уничтожил все крестражи, осталась только змея! Но КАК, черт побери, КАК я должен победить в схватке с ним?! Он просто…
И в сердцах швыряю никчемные дары на пол. Падаю в пустующее кресло. Все почти как всегда, только собеседник чуть правее и выше.
— Знаешь, Гарри, меня тут приглашает на чашку чая одна волшебница из портрета на четвертом этаже… — голос Альбуса отстранен и мечтателен. — Представляешь, она работала в Хогвартсе некоторое время, более сорока лет назад, а перед прежде училась в этих стенах. Та ещё егоза! Так вот, женщина ещё при жизни заказала полноценный слепок души, практически живой портрет. И в завещании четко дала понять, что хочет видеть сей портрет в стенах школы после своей смерти.
Минута молчания. Неожиданно пробрало любопытством.
— Ии?!
— Представляешь, какое мужество нужно, чтобы признаться уже немолодому директору Школы Чародейства и Волшебства в своих чувствах? А после закономерного отказа, лекции и порции доброжелательных, но абсолютно равнодушных вразумлений пронести чувство через всю жизнь. Не знаю, где её настигла злая гибель, но после моего появления здесь, она пришла ко мне сквозь раму, чтоб повторить все слово в слово… и знаешь, теперь мой долг посвятить здешнюю вечность именно ей. А может, и не только здешнюю…
Он всмотрелся в небеса блестящим взором. У меня аж дух перехватило. Вот как бывает, творит великий судьбы мира, а личное счастье коротенькой вспышкой мелькнет, позовет, и утихнет. Но будет ждать.
Я невольно провел ассоциации. Интересно, он снова намекает, или?..
— А по поводу того, что ты говорил, Гарри, — Дамблдор светло улыбнулся и комнате потеплело. Внезапно стало очевидно: даже погибни я злой смертью на правильном пути — все будет хорошо. — Помни, твое сердце и твой разум — то оружие, которое не переборет никакая магическая мощь. И чтобы победить, не обязательно нужно одолеть. Помни об этом и никогда не забывай. А мне пора! Нехорошо заставлять даму ждать.
И, лукаво подмигнув, скрылся за краешком рамы. Показалось, или из глубины портрета донесся счастливый смех?
*
Находясь под светлым впечатлением необдуманно аппарирую прямо в покои Беллатрисы в пикантный момент, когда она заканчивала вечерний туалет. Её черные, как смоль волосы рассыпались по белой ночной рубашке. Свечи неярко светились в темноте, оттеняя приятную белизну северной кожи. Аристократические пальчики сжимали гребешок, которым она мерно расчесывала волосы перед зеркалом. Однако темные омуты, тихие и печальные прежде, вспыхнули неподдельным негодованием.
— Ты совсем ополоумел Поттер? Тебя сюда звали?!
Мне же плевать на нее. Мне совсем безразлична моя пожирательница, преступница и садистка. Только почему в сердце будто иглу вонзили?
Пятясь невольно я опускаю взор, лишь бы не показать плескающую через край боль. Подумаю об этом позже, а сейчас единственное желание — оказаться как можно дальше отсюда. Кивнув холодно, стремительно покидаю комнату. И не успеваю увидеть, как в глубине черных глаз что-то неуловимо изменилось.
— Поттер, быть может соберешься, на тебе лица нет! — рявкнул Каркаров во время утреннего чаепития несколькими сутками позже. — Чего маешься?! Гоблины у тебя под каблуком! К слову, это неслыханное достижение и победа всего магического сообщества векового значения. Крестражи уничтожены, змея? Ну и что змея? Уничтожим заодно с Темным Лордом!
— Как? — только и спросил я. Совсем не желая показывать, что причина сильнейшего уныния совершенно в другом.
— Это я у тебя должен спрашивать, как! — прогрохотал учитель. — Ты у нас всемогущественный демон, победитель Турнира, Владыка вампиров и Король гоблинов! Ты уже смог проделать невероятные вещи! Именно у тебя все должны советы спрашивать, Поттер. Отставить хандру! Ты смог сбросить с шеи рабский поводок. Мало кому удавалось преодолеть гоблинов в их родной вотчине! Сквозь вехи истории гоблины славятся своим коварством, подлостью и предательством. Они изобрели столько всего, что не то, что одолеть, а покорить их доселе считалось невозможным. И…
Но я уже не слушал. Я зацепился за смутно-знакомое, неуловимое, витающее на самом краю сознания. Некие слова-якори: 'коварство и подлость гоблинов'… 'вехи истории'. Что-то подобное я смутно помню, читал или слышал, и может…
Я поднимаю взор на Каркарова. Тот осекается на полуслове и с недоумением смотрит на меня.
Я вспомнил.
— Что? — спросил учитель. — Неужто?..
— Нам потребуется маггловское оружие, — я широко ухмыляюсь. Подбираю палочку, надеваю плащ. — Много маггловского оружия.
Придется снова посетить Гринготтс. Ведь только у гоблинов, можно заказать и превратить воспоминание в реальность. Однажды, перед роковым приказом шерстя тонны информации о ненавистном противнике я наткнулся на упоминание об одном особом изобретении.
Антимагическая бомба. Я вспомнил время, когда просиживал ночами за книгами. И непростительно позабыл настолько ключевое изобретение.
