— Вот вы, Алексей Семёнович, спрашивали, почему я решил писать каждому своё подробное письмо, а не сделал единую записку, списки с которой можно было бы разослать всем с небольшим сопроводительным письмом, — заметив, что Юрьевич улыбнулся, он продолжил: — На то есть несколько соображений. Первое, для Засядько я являюсь учеником-артиллеристом. Ему покажутся совершенно излишними мои изыскания в области ковки. А мои попытки сочинить единый подход к изобретению оружия, ему как человеку, привычному к орудиям воплощённым в металле покажутся плодом детской фантазии и скорее вызовут раздражение, нежели вдумчивую критику. В то время как Гогель в силу своей должности в значительно большей степени сможет оценить это. Аммосову и Поппе и вовсе большая часть из написанного окажется просто развлекательным чтением, Но вот предлагаемая мной посадка ствола в разогретый казённик должна вызвать свой интерес. И только государю может оказаться важным прочитать мою записку полностью.
— А в результате, вместо того чтобы поручить писцам сделать нужное число списков, вы уже второй день пишите самолично, — Юрьевич, улыбнулся. — Впрочем, чистописание полезное занятие в вашем возрасте. Позвольте посмотреть.
Юрьевич взял протянутые ему готовые листы и принялся читать.
— Пора бы уже роте вернуться из Колпаново, — задумчиво проговорил великий князь, затем буднично добавил: — Ещё один лист и я закончу.
Примерно через час, когда уже совершенно измождённый писаниной великий князь отдавал готовые письма Юрьевичу, вошёл лакей и сообщил о готовности к обеду и о прибытии Сперанского.
— Передайте Михаилу Михайловичу, моё приглашение к столу и задержите обед на полчаса, — распорядился великий князь, ожидавший возвращение роты с очередной полицейской акции.
Задержка обеда оказалась не напрасной, и за столом командир роты рассказал, как прошло дело. На этот раз удалось задержать двух подозреваемых в грабеже. Со слов Петрова они промышляли извозом в столицу и грабили поздних седоков. У них в доме нашлось много вещей весьма сомнительных для крестьянского быта. Это всё дела полицейские, а великого князя же интересовал подробный рассказ о задержании.
— Всё происходило как в прошлый раз. Внезапно, на окраине раздался выстрел, и я с тремя молодцами поспешил туда. Когда мы прибежали один из крестьян был убит, а двое утекли. Нашему стрелку досталось по голове. С его слов, тати прятались в амбаре и выскочили, когда двое из звена зашли в дом для досмотра. Он выстрелил в одного, но другой повалил стрелка и третий ударил по голове. Да, далеко им уйти не удалось. Поляки услышали выстрел и перехватили татей.
— Как молодец, здоров?
— А что ему сделается. Шишка небольшая.
— Представлю его награде на утреннем построении.
— Стоит ли? — поинтересовался Юрьевич. — Дело ведь незначительное.
— Так и награда будет в три рубля, — пояснил великий князь. — А дело важное отметить воина, что не растерялся в сложную минуту и убил врага отечества, исполнив долг свой. Это есть пример для остальных.
Уже после обеда, Сперанский, зайдя в кабинет великого князя, поинтересовался:
— А сколько вы, Александр Николаевич, взяли с местного откупщика за эту заботу? — Заметив как нахмурился великий князь, учитель юриспруденции перешёл к другой теме. — Государь пожелал, чтобы я ввёл вас на заседания комитета, образованного им шестого декабря двадцать шестого года. Этот комитет пишет важные законопроекты по государственному переустройству. Однако, прежде вам надлежит составить подробные записки по вопросам обсуждаемым комитетом.
Сперанский протянул воспитаннику лист. Пробежав взглядом список тем для будущих эссе, великий князь спросил:
— И с какого из них мне начать?
— Вы вольны определить это сами.
— Тогда, начну с главного, с вопроса о крепостном состоянии.
— Вот как, — Сперанский приподнял левую бровь. — Ну да, теперь вы помещик... Когда вы сможете передать мне записку?
— Двадцать пятого.
13 марта 1828, Гатчина
С места постройки бараков великий князь вернулся в приподнятом настроении. Поднимаясь по парадной лестнице, он прикидывал насколько успешно идёт строительство. К его удивлению в аванзале он встретил посетителей. Обычно его не баловали визитами, а сегодня его ожидало сразу трое. Невысокий худощавый мелкий чиновник и какой-то дворянин встали приветствуя наследника престола, а мужичонка, не решавшийся сесть, склонился в низком поклоне.
— Юрьевича позовите, — распорядился великий князь, направившись в мраморную столовую.
Один из конвойных отправился выполнять поручение.
— Давно они ждут? — поинтересовался великий князь у начальника канцелярии, когда тот вошёл в столовую и закрыл за собой дверь.
— Около часа, я рискнул предположить время вашего возвращения, — улыбнулся Юрьевич. — Хотя, полагаю необходимым установить однозначное время для приёма.
— Я подумаю. Кто они, по какому делу?
— От Александра Христофоровича, делопроизводитель для помощи в канцелярии, по вашей просьбе. Другие, двое, управляющий и староста направлены к вам Петровым. Явились просить об освобождении своих людей.
— Понятно, чиновника я приму.
В столовую вошёл худощавый и учтиво поклонился:
— Долгих вам лет и здоровия Ваше Императорское Высочество. К вашим услугам-с, коллежский регистратор третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии Бакер Давид Иосифович. Волею Александра Христофоровича направлен в ваше-с распоряжение, с поручением помогать в делопроизводстве канцелярии Вашего Императорского Высочества, а также канцелярии легиона Его Высочества Великого Князя Финляндского, а также для любых иных ваших-с поручений.
— Дворянин? — не столько спросил, сколько утвердил великий князь.
— Нет-с, из мещан, — улыбнувшись и ещё раз поклонившись, ответил Бакер.
— Вероисповедание? — приподняв правую бровь, поинтересовался великий князь.
— Православный-с. Родился в первом году в Могилёве, в семье пекаря... — заметив, что наследник престола кивнул головой, Бакер немедленно замолчал.
— Прекрасно. У меня есть для вас первое поручение. Легион сейчас занят поимкой и охраной всяких бродяг и буйных пьяниц, коих собирают в Мариенбургской крепости, для строительства железной дороги. Так вот многие из них арестованы по столь незначительному поводу, что находятся до истребования их помещиком или деревенским старостой. Полицмейстер отсылает их в мою канцелярию с соответствующим сопроводительным письмом. Сейчас в приёмной находятся двое таких просителей. Ваша задача принять их и отдать соответствующее указание в роту легиона. Там вы непосредственно будете общаться с командиром группы дознания Григорьевым Петром Парфирьевичем . Он освободит арестантов по вашему указанию. Всё понятно?
— Да-с.
— Тогда ещё одно. Я не намерен держать людей в арестантах против закона, но если у просителей отсутствуют должное письмо от полицмейстера или судьи, то пусть лучше мужички ещё денёк поработают на строительстве дороги. В следующий раз, надеюсь, задумаются, прежде чем в кабаках драки устраивать.
— Понял-с, — улыбнулся Бакер.
— Семён Алексеевич, распорядитесь предоставить кабинет для Давида Иосифовича, где он сможет принимать посетителей, и определите ему место для проживания. Надеюсь, в арсенальном каре найдётся пара комнат.
Юрьевич вывел Бакера через тронный зал. Некоторое время спустя он вернулся и сообщил:
— Посетители отправлены к Бакеру.
— Прекрасно, что ещё из новостей?
— Письмо от Марии Фёдоровны, — Юрьевич протянул конверт.
Великий князь надломил печать и погрузился в чтение. Письмо было не очень длинным, чуть меньше чем полтора листа. Мария Фёдоровна в своей переписке с внуком, и не только с ним, не позволяла себе пространные выражения. Всё было конкретно, односложно и строго по делу.
— Вы уже говорили с Жадовским? Можете сообщить ему новость. По слабости здоровья Мария Фёдоровна поручила мне, от её имени, нести обязанности шефа Лейб-Кирасирского полка.
— Да, это печальная новость, — со вздохом сказал Юрьевич.
— Далее, завтра, вместе с Павлом Петровичем, осмотрим Приоратский дворец для размещения там конторы будущей железной дороги. Мне пожаловали возможность использовать его по сему назначению, с правом полного переустройства.
— Хм, а как быть с лютеранским приходом?
— В зависимости от наших потребностей. А впрочем, это хороший повод для общины поторопиться с окончанием строительства кирхи Святого Николая. И ещё предупредите департамент уделов, что я желаю ознакомиться с делами по Гатчине. От имени Марии Фёдоровны, разумеется. В местном управлении я побываю на днях, а в столице хочу быть двадцатого.
Юрьевич старательно отметил себе на листе пожелания наследника престола. Вложил в папку для архива письмо Марии Фёдоровны и достал другое.
— Пришло известие от Кларка, а вместе с ним шанцевый инструмент.
— Что пишет?
— Паровая карета будет готова для доставки к концу мая. Тележки он начнёт подвозить с середины апреля. Всё это потребуется собирать здесь.
— Полагаю, собирать всё во дворе фарфорового завода. Благо, теперь я могу распоряжаться на нём. Какие ещё новости?
— В Кивинебе Биркин приложил к месту план острога. Вот доклад. А сам направился дальше.
-Хорошо.
— Ну как сказать, община обеспокоенная его работой, обратилось на высочайшее имя с прошением об уважении собственности общины. Они не желают предоставлять финскую землю для русской крепости.
— И что теперь?
— Государь поручил Закревскому уладить дело.
— Надо ехать в Гельсингфорс, — постановил великий князь. — сразу после зачистки в Гатчине.
— В Выборг, — поправил его Юрьевич, — Арсений Андреевич направляется в Выборг.
— Хорошо, напишите в Петергоф, быстрее будет из него через залив.
— Непременно. Я озабочусь дорогой.
14 марта 1828, Гатчина
Сразу после завтрака великий князь устроил осмотр Приоратского дворца. Пастор Зейдер встречал великого князя и сопровождающих в створе ворот. Он нервно потирал руки, глядя на приближающегося наследника престола. Остановившись на спуске с холма, великий князь поинтересовался:
— Павел Петрович, как вам место? Я полагаю, что жить и работать вы будете здесь. Сейчас главное осмотреть комнаты, определить надобность в ремонте и решить, кто и как будет здесь расквартирован.
— Пусть немного далеко от стройки, но само место прекрасно, — улыбнулся Мельников.
— Что ж, идёмте, — распорядился великий князь и шагнул вперёд, — посмотрим, что здесь есть.
Они вошли в ворота и быстро осмотрели дворик, небольшую конюшенку, сарайчик и пристань. Затем великий князь вошёл в сам дворец. Повернул по небольшому коридорчику налево и вышел в капеллу.
— Здесь мы проводим свои собрания, — угодливо сообщил Зейдер, до этого не стремившийся снабжать великого князя информацией, — распоряжением всемилостивейшей Марии Фёдоровны дворец дан в пользование нашему приходу.
— Это прекрасно, — кивнул великий князь. — Раз дворец передан в ваше пользование, надеюсь, вы надлежаще содержите его. Как я вижу, капелла не так давно была покрашена. Это очень хорошо. Посмотрим, что в других залах.
Великий князь развернулся и двинулся по коридору в противоположенную сторону. Дверь в зал рыцарских собраний подалась с трудом, впуская людей в помещение с облупившейся краской, грудой различного добра сваленного по углам и паркетным полом, обезображенным царапинами.
— Надо полагать, вы используете этот зал как склад? — пнув лежащий в ближайшей куче мешок, поинтересовался великий князь.
— Община весьма стеснена в средствах, и если капеллу мы смогли отремонтировать, то к остальному только готовимся.
— Я понимаю, тем более что значительные средства уходят на отделку кирхи святого Николая, — кивнул великий князь. — Кстати, а когда вы собираетесь закончить строительство кирхи?
— Ах, — Зейдер немного покраснел, — это такая забота. Я надеюсь, что к зиме строительство завершится. Хотя и осталось не так много, только отделка, но средств не хватает. Община наша слишком не велика.
— Наверное, ей тогда и такой большой храм не нужен, — кивнул великий князь.
Они прошли в тронный зал, и их взору предстало обшарпанное дерево потолочных балок, забитые тряпками окна, не пускающие свет, и толстый слой пыли поверх наборного паркета.
— М-да, — сказал великий князь и резко развернувшись, скомандовал: — на второй этаж.
— Мы... — начал Зейдер.
— Я всё понял, — прервал его великий князь, быстрым шагом направляясь к лестнице.
Второй этаж был так же заброшен. Облупившаяся краска, пыль, собранная кучей мебель. Очевидно, что люди сюда последнее время не заходили.
— Освободите окна, — указал великий князь на занавеси и, повернувшись к пастору, сказал: — Я помогу вам... Я забираю дворец под свои нужды. Вам же я оставляю право не чаще трёх раз в неделю проводить собрания в капелле, покуда храм святого Николая не будет достроен.
— Благодарю вас, Ваше Императорское Высочество — сдержано обозначил поклон Зейдер.
— Прекрасно, — кивнул в ответ великий князь и обратился к Мельникову: — не согласитесь ли вы, Павел Петрович, переехать сюда? Я полагаю разделить нижние залы перегородками выделив для вас и Давида Иосифовича кабинеты и жилые комнаты. Капеллу и второй этаж пока не будем трогать. Как вы на это смотрите?
— Вполне разумно, — кивнул Мельников.
— Вот и замечательно. Семён Алексеевич, сегодня нужно прислать сюда людей из обслуги большого дворца, чтобы они начали уборку. И нужно будет разгородить залы временным перегородками.
— Я полагаю не лишним будет подпереть потолок колоннами. Они же станут основой для перегородок, — предложил Юрьевич, сморщив лицо в гримасе презрения: — Эти длинные провисающие деревянные балки, не внушают мне доверия.
15 марта 1828, Гатчина
— Речка уже вскрылась, скоро лесопилка заработает, — задумчиво проговорил Мельников.
— Надеюсь, вы уже начали строить печи для бараков. Без них рабочие помёрзнут. Весна, не лето. — проговорил великий князь.
— Да, ваше высочество. Но нужно помнить, что эти печи, сложенные на прогретой кострами земле, будут стоять на весьма непрочном основании. Мы полагали, что бараки не понадобятся нам больше чем на одно лето. И печи в эту же зиму развалит.
— Я помню. Единственное где нужно задуматься о долгой жизни строений это торфяное предприятие и дорога. Если всё пойдёт как задумано, бараки в Мариенбурге разберём уже в августе.
— Я понимаю. Но даже для временных построек рабочих не хватает.
— На восемнадцатое намечено получение новых рабочих. Не все они будут надлежащего качества, но всё же. Что скажете Пётр Парфирьевич? — поинтересовался великий князь у командира группы дознания.
— Мы всё подготовили, но окружение и прочёсывание необходимо тщательно проработать с Адамом Семёновичем, — Григорьев бросил взгляд на прапорщика второго ранга Беловского.
Командир роты почесал подбородок и заявил:
