— Мы уже обдумывали это, полагаю в церкви святого Станислава.
— А почему не в церкви святой Екатерины?
— Там будет слишком многолюдно, нам не найдётся места.
— Но я могу попробовать для вас его найти.
— Не думаю, что это стоит ваших хлопот, — улыбнулся Вжосек.
— Мне будет интересно попробовать. Завтра... — великий князь задумчиво посмотрел на дневное небо. — Впрочем, к чему откладывать. Едем сейчас.
* * *
Они вошли в просторный зал, неся кивера в руках. Заметив, как Вжосек перекрестился, великий князь, из вежливости, осенил себя православным крестом. К ним незамедлительно подошёл служка.
— Доброго вам здоровья, что привело вас?
— Доброго здоровья, — ответил великий князь, — я хотел бы поговорить с настоятелем.
— Его сейчас нет здесь, впрочем, возможно отец Ян поможет вам? — предложил служка, вперившись взглядом в невысокого довольно молодого священника, стоявшего неподалёку и говорящего с другим служкой.
— Возможно.
Служка подошёл к отцу Яну и что-то прошептал ему на ухо. Священник смерил великого князя взглядом и, улыбнувшись, быстро направился к нему
— Доброго вам здоровья, Ваше Императорское Высочество, Ян Феликс Щит-Немирович, исполняю должность асессора в Римско-Католической духовной коллегии. Всецело к вашим услугам.
— Прекрасно, что я вас встретил здесь, — улыбнулся великий князь, — имею я одну заботу. Мне вверено пятнадцать добрых католиков из Польши, и я хотел бы доставить им удовольствие, присутствовать на почётных местах в пасхальном богослужении. Как мне представляется, это приземлённый, отнюдь не духовный вопрос. А потому асессору коллегии он вполне по силам.
— Что ж, ваше уважение к чувствам людей не позволяют мне отказать в помощи. Завтра же я сообщу о том чего мне удастся сделать.
— Всегда рад видеть вас у себя в Аничковом или в Гатчине, — великий князь указал на командира поляков. — Пан Вжосек озаботится, чтобы вести от вас дошли до меня, как можно скорее.
— Ему я хотел бы показать особое место, пойдёмте.
Они вместе прошли вправо к боковому алтарю и остановились возле плиты в полу с выбитой на латыни надписью.
— Станислав Август, король польский, красноречивый пример переменчивости судьбы, принимавший ее благосклонность с мудростью, а удары с мужеством, умерший в Петербурге первого февраля одна тысяча семьсот девяносто восьмого года в возрасте шестидесяти шести лет. Павел Первый, самодержец и император всея Руси, другу и гостю возложил, — поставленным голосом продекламировал Ян Щит.
Вжосек преклонил колено и коснулся плиты ладонью. Великий князь, молча, смотрел на эту обшарпанную плиту, думая о чём-то своём.
23 марта 1828, Санкт-Петербург
* * *
Ещё затемно великий князь приехал в ракетное заведение и не мог узнать прежде тихое местечко возле артиллерийского полигона. В утреннем сумраке проступали очертания множества домов построенных на том месте, где раньше запускались ракеты. Ратьков развернул кипучую деятельность, построив с два десятка казарм, для рекрутов, и множество иных зданий для нужд легиона. Многие из казарм уже были обжиты, о чём свидетельствовали огоньки в окнах. Авраам Петрович встретил воспитанника в офицерском собрании, несмотря на тёмное и неприветливое весеннее утро, он был бодр и широко улыбался.
— Рад видеть вас, Александр Николаевич, — сказал он широко расставив руки словно бы для объятий. — Вы уже обратили внимание на наше строительство.
— Да, вы не тратили время зря, в отличии от меня.
— Мы, с Денисом Васильевичем, определили такой порядок пополнения легиона. Всех рекрутов, что из новых наборов, что из других депо, мы переводим сюда. Здесь их распределяют по командам, обмундировывают, оснащают всем необходимым. Здесь они первично обучаются, а потом уходят в Гатчину. Уже с лета надо будет обустроить Мариенбургскую крепость для значительного числа рекрутов. Полагаю, что для этого я в середине апреля переберусь в Гатчину. Уже оттуда готовые команды будут отправлены по гарнизонам в Финляндии. Так мы собираемся держать дело, пока в Вильманстранде не будет обустроена школа.
— Прекрасно, и как много здесь набрано людей?
— На три роты. Одну из них отправим в Гатчину в конце марта. Денис Васильевич поедет с ними.
— Вы, надеюсь, отбираете нестроевых.
— Да, но для батальона их ещё недостаточно, — развёл руками Ратьков.
— Что ж отлично, надеюсь Александр Дмитриевич не пожалел о своём гостеприимстве.
— Ха, — усмехнулся Ратьков, — если бы не наши люди... У него сейчас горячая пора, он готовится к отправке на грядущую войну с турками. Помощь наших рекрутов ему как нельзя кстати, да и им не вредно немного поработать.
— Надлежит отмечать людей способных. Легиону нужны свои мастерские.
— Непременно. Александр Дмитриевич любезно даёт мне свои рекомендации. Впрочем, полагаю вам интересно взглянуть на их работу.
Великий князь кивнул, и они направились к цехам ракетного заведения. Выйдя, из офицерского собрания и сделав буквально несколько шагов, они наткнулись на куда-то спешащего Засядко.
— Александр Дмитриевич, — окликнул его великий князь.
— Ах, Александр Николаевич, доброго вам здоровья. Я рад вас видеть, — улыбнулся ракетчик.
— Абрам Петрович, хочет показать мне работу вашего заведения.
— К сожалению, я не смогу сопровождать Вас, — вздохнул Засядко, — Михаил Павлович ждёт меня, вскорости заведению надлежит выехать Тирасполь. К этому времени мы должны выполнить государев наказ на изготовление ракет... Увы... Впрочем Внуков поможет вам. Обязательно посетите наши новые мастерские.
— Я понимаю всю важность предстоящего и постараюсь не отвлекать его от дел, и вас ни в коей мере не задерживаю. Надеюсь, что по возвращению вы найдёте время для беседы.
— Непременно, Александр Николаевич, — Засядко изобразил лёгкий поклон и поспешил к ожидавшей его гитаре, на ходу что-то крикнув извозчику.
Проводив взглядом удаляющуюся повозку, великий князь вздохнул и направился к цехам. Возле них царила деловитая суета. С десяток человек, судя по всему из легиона, втаскивали в двери то какие-то мешки, то охапки дров, то бочонки. У дверей Великий князь увидел Внукова увлечённо считающего что-то на бумаге.
— Здоровья Вам Василий Михайлович, — окликнул заведующего ракетным заведением великий князь.
— И вам здоровья, Ваше Императорское Высочество, рад видеть вас.
— Ваше заведение не узнать. Работа кипит. А я здесь как раз проведать своих легионеров, — улыбнулся великий князь.
— Прекрасно, дозвольте я проведу вас в новые цеха, старые мы уже почти разобрали. А вместе с тем расскажу о нашем житье.
— Благодарю, с удовольствием приму вашу помощь.
— Минуту. Васильков! — гаркнул Внуков в открытую дверь цеха.
Оттуда показался пожилой унтер из легиона и замер смирно, приветствуя начальство. Внуков подошёл к нему вплотную и не громко стал что-то объяснять. Вернувшись к гостям, он показал открытой ладонью на виднеющееся невдалеке новое здание и сказал:
— Прошу.
Пока они шли Внуков начал рассказ о своих буднях, время от времени прерываясь, чтобы дать какое-нибудь указание случайно подвернувшемуся работнику.
— Скоро отправимся против турков. Мы почти готовы. Осталось немного доделать ракеты и разобрать инструмент. Работников сорок шесть человек всего. Слава богу, Абрам Петрович предложил на не важных работах использовать ваших молодцов. И пусть это сто пятьдесят бестолковых чурбанов, но они сильно помогают даже тем, что просто носят и складывают. Радостно, что удалось найти девятнадцать смышлёных, учившихся в своё время тому или иному ремеслу. Мы уже смогли поставить их рядом с мастерами... — Они прошли в мастерские где пятеро работников подправляли жестяные корпуса для ракет. Четверо из них были легионерами. — Разумеется, на каждом месте мы оставляем хотя бы по одному старому мастеру, для присмотра... Заодно, когда мы отправимся в Молдавию, здесь останется достаточно ваших людей, чтобы делать ракеты для легиона.
— А вы остаётесь? — поинтересовался великий князь.
— Нет. Я точно еду, дабы в дороге ракеты были под надлежащим надзором, но возможно я сразу вернусь. Михаил Павлович пока не решил окончательно. Из нашего прежнего заведения мы заберём с собой почти всех. Так что, дальнейшее изготовление ракет для легиона станет в основном заботой Абрама Петровича.
Они шли по мастерским, стараясь не мешать работе. Внуков начал давать пояснения уже по тому, как он организовал работу. Больше всего великого князя порадовало, что Василий Михайлович сообразил распараллелить самый сложный во временном отношении участок по изготовлению топливных шашек. После того как отпала необходимость в забивать топливо непосредственно в корпус, оказалось возможным вынести конечную сборку в отдельное пусть и рядом стоящее здание, где тут же проводилась упаковка для предстоящей транспортировки. Заметив интерес великого князя к изготовлению шашек, Внуков пояснил:
— Сначала у нас были известные проблемы с сахаром, но, благодаря участию Егора Францевича, удалось договориться с Есиповым. Теперь мы получаем с Никольского завода вполне достаточно сахара по пятнадцать копеек за фунт.
В сборочном великого князя нагнал Юрьевич.
— Александр Николаевич, — с небольшой одышкой сообщил он, — государь, желает видеть вас у себя к шести часам.
— А сколько сейчас?
— Половина одиннадцатого.
— Тогда, не надолго заглянем в казармы легиона и возвращаемся в Аничков.
— Хорошо — кивнул Юрьевич, — заодно вы успеете посмотреть на карты для штабной игры. Их уже доставили. Я велел расстелить в большой зале.
* * *
Великий князь появился в приёмной без трёх минут шесть. Адъютант проворно проскользнул в кабинет государя и, спустя почти минуту, широко открыл дверь, приглашая войти. Император сидел за столом и внимательно читал бумаги. Он жестом предложил сыну сесть и немного подождал, прежде чем сказать:
— Сегодня утром Михаил Михайлович показал мне проект твоего доклада для совета. Я обратил внимание не только на его содержание. У твоего учителя отсутствует одно дополнение к тексту, что есть у меня, — Николай Павлович показал свою версию доклада, встал, подошёл к окну, и, стоя к сыну спиной, рассматривая уже сгустившиеся сумерки, сказал: — Я слушаю.
Сашу захлестнуло горячей волной, лицо раскраснелось, пальцы стали подрагивать. Чтобы взять себя в руки, он встал, развернулся всем телом к отцу и сложил руки за спиной. Глубоко вдохнув, Саша заговорил:
— Что касается разности в бумагах. На это у меня есть такие соображения. Памятуя слова Суворова, что всякий солдат должен знать свой манёвр, полагаю необходимым посвящать людей меня окружающих в те обстоятельства, которые считаю полезными для их действия. Однако, из оного не следует, что всякий солдат, должен быть посвящён в весь замысел полководца. В России же полководцем, которому должно быть доступно всякое знание и чей замысел основной, является ваше величество. Поэтому мой доклад переданный вам наиполнейший, Сперанскому я отдал то, что ему достаточно знать для совершения его манёвра.
— Это не ново для меня, — не шевелясь, ответил Николай Павлович, — мой замысел, моя воля... Но как я могу быть уверен, что нет ещё дополнений.
Государь резко повернулся и, широко улыбаясь, рассматривал сына. Затем немного развёл руки в стороны, показывая ладони. Саша некоторое время молчал, подбирая слова. Затем сделал три небольших шага вперёд и, посмотрев отцу в глаза, сказал:
— Такой уверенности не может быть ни у кого, но души наши связаны проведением навсегда. Мы все исполняем назначенье, вверенное в твои руки господом. Ты определён отвечающим за нас всех и за землю нам дарованную. У меня есть всё, что только может желать мальчишка. Я мог бы придаваться ребяческим развлечениям, не утруждая себя излишне, но я твой сын. А потому, я должен и хочу быть твоим помощником. И я смогу им быть. Я уже он.
Некоторое время они смотрели друг на друга. Наконец, Саша склонил голову. Николай Павлович подошёл к сыну. Слегка похлопал его по плечу, сказав: "Садись". Саша послушно сел на стул. Николай Павлович сел напротив и, внимательно разглядывая сына, сказал:
— Я всё прочёл, но я хочу, чтобы ты сам мне обсказал суть.
С непонятным для него облегчением Саша выдохнул и, опершись наконец-то на спинку стула, неспешно заговорил:
— Первое на что я хотел бы обратить внимание. Важным представляется соблюдать исконную, многовековую традицию законности, и противопоставлять её современному представлению, во многом заимствованному, о не обременённых обязанностями правах. Для этого придётся не просто вспомнить о том, на каком основании помещик владеет землёй и крестьянами, но и, возможно, некоторым образом собрав все существующие законы обновить их единым указом. Не исключаю, что придётся перефразировать их, дабы они стали более понятны современному человеку, — великий князь разговорился и темп его речи стал обычным. — При этом, можно несколько изменить и смысл. Очень важно указать, что крестьяне также подданные, как и дворяне, и забота о них суть долг государя. Все эти издревле существующие законы нужны не для того, чтобы наказать владетелей, а для того чтобы защитить крестьян. Владетелям же будут сохранятся их права настолько, насколько это не будет приводить к страданиям христианских душ. Также важно, не забыть про духовную власть. Нарушения божьего закона есть грех не меньший, чем закона государева. Когда же они приводят к страданиям человеческих душ, помазанник божий не может попустительствовать такому. Спасение душ есть основная забота церкви, а защита страдальцев есть важнейшее назначение государя.
— Дальше, — махнул рукой император.
— Совершенно недопустимо при этом лишать владений, особенно после того, как многие вольности были дарованы им в предыдущих правлениях. Поэтому земля и иное имущество должно быть их. Лишиться оного они могут лишь за долги, в том числе и перед казной. Но люди не вещь. И если владетель не может обеспечить требуемое, для жизни вверенных его заботам людей, то оное бремя должно быть с него снято. Крестьяне о коих не в состоянии заботиться владетели должны перейти под государеву отеческую руку. Этих людей можно размещать при заводах, можно в городах, а можно заселять ими отдалё6нные земли, дабы укрепить там власть короны. Но есть для них и совсем особое дело, — Саша сделал паузу, переводя дух. — Сибирь отдалена не только от столицы, но и от всех обжитых мест России, что представляется отдельным государством, вынужденным во всём полагаться на свои силы, ибо любая помощь из России идёт долго. Я уже знаю, что Батеньков вернулся, но ко мне он ещё не изволил быть, видимо полагая, что отчёт перед вами вполне достаточен. Улучшение пути в Сибирь и на Дальний Восток вот важнейшая моя забота. А для этого потребны люди, коих можно было бы расселить вдоль этого пути.
— Дальше.
— Сложно не написание основанного на традиции указа, и не решение о расселении крестьян, перешедших под государеву руку. Сложно создание ведомства, что будет заниматься этим. На самом деле, созданием одной службы ограничиться никак невозможно. Злоупотребления, в силу слабости человеческой, не позволят надлежаще исполнять долг. Чтобы дело спорилось, нужен не только отеческий пригляд сверху, но важно услышать голос страждущих снизу. Посему полагаю нужным учредить комиссию по попечению над подданными. Комиссары должны выявлять случаи пренебрежения владетелями своими обязанностями и подавать судебные иски по передаче владельческих крестьян под государеву опеку. Суд в особом скором порядке должен рассматривать эти иски. После чего комиссар должен снабжать опекаемых крестьян всем необходимым для пути на новое место. Там их встретит местный комиссар и озаботиться расселением и устройством. Дабы не возникало соблазна злоупотреблений, прокуратура должна зорко наблюдать за делами комиссии. С другой стороны, крестьянам со своими жалобами бывает сложно обратиться к чиновнику, а вот раскрыть душу перед батюшкой вполне привычно. Церковь, возглавляемая священным Синодом, должна зрить за тем, чтобы жалобы народа надлежаще рассматривались комиссией. Причём не только у владельческих крестьян, но и у переселённых. А в самом Синоде этот надзор будет соединяться с прокурорским, — Саша шумно выдохнул.
