— Он мне не нужен. Я опасаюсь газового освещения. Мне нужен уголь, дёготь, скипидар. А газ я пока намерен жечь в печи. Но самое главное, я намерен на всё это употребить торф.

— Торф? — переспросил император, — ну что ж.

Государь звякнул колокольчиком и распорядился пригласить Овцына. В столовую вошёл не высокий мужичонка, лет чуть более тридцати. Смущённо он обвёл Мраморную столовую глазами и упершись взглядом в императора поспешно согнулся в поклоне.

— Здоровья вам желаю, Ваше Императорское Величество, — проговорил он не разгибаясь.

— И тебе здоровья, — улыбнулся государь. — Впрочем, не я тебя сюда звал, а Александр Николаевич, перед ним и ответствуй. А я послушаю.

Разогнувшись на долю секунды, мужичок сменил направление поклона и повторил:

— Здоровья вам желаю, Ваше Императорское Высочество.

Николай Павлович сделал дозволяющий жест рукой.

— Здравствуйте Иван Иванович, — с улыбкой ответил великий князь.

Заметив, что мужик не выпрямляется, великий князь продолжил:

— Достаточно поклонов. Идите сюда и садитесь за стол.

Овцын в нерешительности осмотрел себя. Одет он был довольно чисто и опрятно. Но всё же сразу было заметно, что его простая одежда не соответствует стулу, на который ему предложено сесть.

— Садись, — повторил великий князь.

Овцын сел, повинуясь кивку императора.

— Я из мещан, — сообщил Овцын, поднимая глаза на великого князя.

— Сейчас это не важно, — сказал Саша, пристально посмотрев в эти глаза и оценив мешки под ними и некоторую своеобразную опухлость, спросил: — много пьёте?

— Есть грех, — с готовностью поник головой Овцын.

— Матвей Егорович сообщил вам о моём интересе? Рассказывайте всё подробно.

— Так... — Овцын запнулся, — с чего начать то.

— С начала начните, откуда приехали, почему решили построить печь термолампы, кто помогал, и так до сегодняшнего дня?

— Так это... — Овцын смутился, и поглядел на императора, не стесняющегося его рассматривать.

— Хорошо, — заключил великий князь. — Где родился? Когда? Крещёный? По какому обряду? Где узнал о термолампе? Почему решил пробовать? Почему здесь? Отвечай.

— Так, Овцын я, Иван Иванович, мещанин, православный. Родился в Ижевске в девяносто седьмом. Отец мой, как и все другие, углежогом был. Я же к учению тягу имел. Вот заводчик меня в Казань и отправил. Да дела не пошли. За учение платить надо, а он и не смог. Тогда за денежку не малую, что отец мой заплатил, дали мне вольную. И оказался я в Казани один одинешенек, паренёк пятнадцати годков. Война началась. Мужиков то в ополчение поназаписывали. Вот я и устроился в Казанский университет истопником. Иван Иванович Дунаев, человек при всех особенностях своего характера мягкосердечный, увидев во мне тягу к учению, дозволил бывать в химической лаборатории и библиотеке. Там я и прочёл в Северной почте о том, как высоко оценили термоламп Соболевского. Сам государь его орденом пожаловал. А угли жечь я с малолетства приучен, тут и сообразил, что дело это вполне выгодным может оказаться. В Казани заложил небольшую печь. Попробовал, так и эдак. Дело вполне добрым оказалось. Да только понятно стало, что на хорошую печь деньги нужны. И пошёл я туда, где богатых людей много, где не пожалеют на рисковое дело потратиться, чтобы немалые выгоды приобрести, — Овцын вздохнул и замолчал.

— Ну добрался ты до столицы, а дальше? Как нашёл людей при деньгах?

— Летом двадцать третьего я пришёл. Да не знал куда податься. Хотел сначала Соболевского найти. Письмо у меня было к нему от добросердечного Дунаева. Да не смог. Уехал он. И куда податься. Тут-то я и встретил Прянишникова, — Овцын снова замолчал, но увидев, что государь нахмурился, тут же продолжил: — Посидели мы, выпили. Я ему между делом и рассказал о термолампе, о газе светильном и многом другом. Даже по-пьяне взболтнул, что из газа такого можно спирт делать. Вот тут я сплоховал. Николай оказался парнем оборотистым. То да сё и договорились мы совместно дело вести, одним товариществом. Он взялся деньги на постройку печи добыть, да найти кому продать уголь, газ и остальное. Моё же дело было печь построить, да работу её наладить. А денег много надо было. Так или иначе, но как-то нашёл он подход к Попову, Самойле Максимычу. На своём месте человек, купец второй гильдии. Он то и дал двадцать тысяч. Потом лишь я узнал, что Николай обещал ему, что печь будет спирт давать, который не хуже хлебного. Оттуда и беда пришла. Печь дала первый выход. Из двадцати сажен дров удалось получить угля четыреста кулей, уксуса сто вёдер, смолы и дёгтю сто пудов и двадцать вёдер скипидару, а вина ни одной стопочки. Тогда-то Попов и потребовал объясниться и деньги вернуть. Где нынче Николай я не знаю. Теперь я один за всё товарищество ответ держу.

— Что с печью?

— Не знаю.

— Сколько должен остался?

— Одиннадцать тысяч шестьсот рублёв. И долг растёт.

— Теперь послушай, что мне нужно, — великий князь подался вперёд, встав со стула и облокотившись на стол обеими руками. — Здесь под Гатчиной я намерен добывать торф. И хочу поставить печь, чтобы пережигать его на уголь и дёготь. Мне человек нужен в этом деле опытный. Ты мне дело наладишь, а я тебя отблагодарю. Своих людей я в обиду давать не привык, с Поповым я за тебя разберусь. Принимаешь службу?

— Да, — Овцын раскраснелся.

— Тогда, слушай и остальное. Вино пить тебе запрещаю. Ум твой мне нужен, руки тоже. Будешь пить, вырву ноздри. Они для дела не нужны. Жить будешь в Гатчине под моим доглядом. Кода печь заработает, дом тебе поставлю, и жалование положу по трудам в тысячу рублей. Пока печь не заработает, денег не дам, но голодом не уморю. Ты мне здоровый нужен. Из Гатчины без моего разрешения не уезжать. Беда случись, сразу ко мне и всё как на духу расскажешь. У тебя теперь дело есть, ему тебе служить надлежит и для оного себя беречь. Принимаешь службу? — великий князь протянул руку для рукопожатия.

— Принимаю... — Овцын явно хотел чего-то добавить, но, взглянув на великого князя, осёкся и молча пожал руку.

— Семён Алексеевич, — обратился к начальнику канцелярии великий князь, — прошу вас, поселите Ивана Ивановича в Приоратском дворце. Узнайте, что можно о Попове и известите его. Я намерен рассчитаться за своего человека. Четвёртого я собираюсь быть в столице вот мы и зайдём к Попову.

Когда Юрьевич вывел Овцына из столовой, и двери за ними закрылись, Николай Павлович негромко произнёс:

— Значит, раскалённые стальные заготовки оббивать молотом на стержне... — он встал и обращаясь к сыну указал: — Я устал. Меня не беспокоить. Завтра до рассвета уезжаю в столицу. Четвёртого утром с восходом быть у меня.

2 апреля 1828, Гатчина

* * *

— Ту-туту-ру, ту-у, ту-тутуру... — напевал великий князь, переписывая начисто свои черновики.

Огромный стол в Мраморной столовой был завален бумагами. Весь дальний край стола занимала карта мира, придавленная навигационными сборниками, многие из которых Саша не удосужился даже открыть. Чуть ближе он сложил морской устав, созданный ещё при Петре и дополненный при Павле. Его он изволил почитать. Но тщательнее всего он изучил указы своего батюшки. С удивлением, он узнал об организации морского штаба во главе с сухопутным генералом Меньшиковым. Однако, скептически оценивающий знания природных адмиралов, Саша остался к последнему обстоятельству равнодушен, где-то в глубине сознания на будущее отметив фактическое сосуществование двух конкурирующих структур: Морского штаба и Морского министерства. Больше его заинтересовали штаты флота от двадцать шестого года, ведь именно от них предстояло оттолкнуться в своём докладе. А ещё от пояснений Попова о строительстве кораблей, любезно составленного им для великого князя по случаю этого доклада. Три листа исписанных сухим мелким почерком, без каких либо красивых завитков, фактически ставили крест на всех океанских мечтаниях Саши, а впрочем, и на официальных планах Морского министерства тоже. Саша взял их ещё раз в руки и пробежав глазами по строчкам, задумался:

"... Корабли второго сорта им не суждено на равных бодаться с английским флотом. И это пол беды. Если бы их можно было клепать как тридцать четвёрки в сорок первом, но нет. Они стоят как атомоход Ленин. Невозможно завалить массой и качеством взять никак. Самого главного нет. Леса. И на железные корпуса не уйти, заводы просто не дадут столько... Сейчас. А когда? Через десять лет... двадцать. Тихий океан нужно подминать уже завтра, иначе в любой момент может произойти непоправимое, отвалится Америка.

Впрочем, радует уж то, что Папа не грезит мировым господством. Понимает, что ни Англию, ни Францию не догнать. Но вот чего он, похоже, не понимает, что не являясь паритетной силой невозможно господствовать даже на море. Стоит в Балтику войти англичанам, а им ничто не может помешать, и всё. Господство русского флота в Балтийском море закончилось. Будем вдоль берега прошныривать из бухты в бухту. А стало быть, нужно сразу определить участки полузакрытых морских районов, таких как Балтийское и Черное море, как зоны оборонительного паритета. Здесь держать берег и обеспечивать хотя бы малый каботаж.

На открытых просторах океанов, предстоит озадачиться помимо охраны берега ещё и крейсерством. В прямом столкновении главных флотов мы ничего не сможем. Но протащить свой конвой в Америку, пошалить на чужих коммуникациях это вопрос не столько количества сил, сколько их организации. Основой в таком случае становится наличие значительного числа портов. Британия вполне в силах закрыть один, два, три порта. Но если Калифорния будет иметь десяток приёмных точек для разгрузки, если наши транспорты смогут выходить из пяти портов. Если в качестве вариантов добавить перевалочные порты Аляски. Никакого Гранд-флита не хватит перекрыть всё. А главное никакого бюджета не хватит держать эту армаду в океане продолжительное время. А стало быть, инициатива в определении места и времени останется за нами. Если мы, конечно, убережёмся от десанта. Вот на эту организацию множества портов и верфей для ремонта и надлежит сейчас сделать акцент. Они основа будущего великого флота. А корабли существенно нарастим, когда промышленность сможет...

Впрочем, довольно изображать из себя пони. Этот бег по кругу уже пятый или шестой. Сколько можно пережёвывать эту жвачку. Ничего нового я Миллеру этим не скажу. Наше дело ударить по неокрепшим мозгам предков живительным интегралом. Расчёт, пусть неверный и ошибочный, но расчёт, вот что отличает выходца из двадцатого века. Общие соображения исторгнуть из себя может всякий сколько-нибудь образованный человек. А ты возьми в руки счёты и посчитай, сколько конкретно нужно портов, кораблей, денег, людей. Ты ошибешься, иначе быть не может, но лучше иметь плохой расчёт, чем никакого...

И вот снова я стою напротив карты. Общая часть давно написана, все словеса красиво подвешены. Дело за малым, за цифрами..."

Саша вздохнул и, в который раз, уставился на карту, держа наготове карандаш. Тщательно обследовав океанское побережье Мексики, великий князь дополнительно к уже намеченным портам добавил стоянки в бухте у Эскуинары, Санта-Гертрудес, Сан-Диего, Санта-Барбары, Монтерея и мыса Викскайна. Так мексиканское побережье должно было быть равномерно покрыто девятью портовыми стоянками, запланированными для военного флота. Конечно, можно было рассчитывать на постепенное строительство и иных портов, могущих использоваться военными, но пока об этом было рано думать. Аляска должна была иметь четыре стоянки, а русский берег пять. Сочтя намеченных восемнадцати точек достаточными, великий князь потянулся к записке Арсеньева, которую тот наскоро составил по его просьбе.

"Так-так-так, дело за малым взвесить это всё в рублях. Разумеется, прямые затраты подсчитать нечего и мечтать, но проблема в другом... Константин Иванович не балует меня цифрами. Если по стоимости строительства кораблей у него представлено более чем достаточно данных, то по устройству портов и верфей почти ничего определённого. Это вполне объяснимо. Проекты всё сплошь индивидуальные, финансирование размазанно по времени и по целям. Вот, в девятом году Херсонскому адмиралтейству для устройства дополнительной верфи давалось пятьсот тысяч. На что это всё пошло, следствие учинять надо. Насколько новая верфь была изолирована от старых, ведь всяко остальные ресурсы Адмиралтейства использовались. Потому непонятно насколько этот случай можно использовать в качестве аналога для строительства небольшого порта и ремонтной верфи, где-нибудь в бухте у мыса Сан-Себостьян... Посреди ничего. Или вот занятная цифра. На реконструкцию Одесского порта по смете испрашивается один миллион шестьсот восемьдесят пять... с хостом тысяч. Грубо, миллион семьсот. Так то, Одесса, крупнейший торговый порт Чёрного моря со статусом порто-франко. Циклопическое по моим задачам мероприятие. И снова, реконструкция. У меня правда ожидается ещё строительство береговых укреплений, но это тоже сейчас никак не посчитать. Главное честно об этом написать. Но деньги всё равно обозначить надо. Ладно, делать нечего экспертными коэффициентами, применяемыми к относительным аналогам придётся оперировать..."

Великий князь аккуратно переписал все сколь-нибудь значимые данные о строительстве флотской инфраструктуры. С удовлетворением оглядел таблицу из двух десятков строк, и взяв черновик принялся прикидывать весовые коэффициенты для каждой строки. Изрядно намучавшись, он таки заполнил таблицу до конца и произвёл расчёт. Крупный порт и верфь получилась стоимостью около миллиона, а мелкий порт с ремонтным участком около шестисот тысяч. Простая же стоянка могла быть вполне организована и за сто или двести тысяч, но такие сейчас в расчёт брать не стоило. Чтобы эти цифры перестали казаться взятыми с потолка, чем они и являлись на самом деле, пришлось повозиться с описанием методики определения коэффициентов. В результате всех трудов Саша вывел общую сумму в двенадцать миллионов.

" Ни много ни мало, почти половина годового бюджета всего флота. И это только основные капитальные сооружения без кораблей, людей и сопутствующей мишуры. Причём, в силу вероятнейших ошибок можно смело умножить на два и эти цифры. А что вы хотели. Если постройка линейного корабля весит около двухсот тысяч и это без пушек. А в Америке придётся на месте ещё и заводы всего и вся строить. Полагаю, только флотская история на Тихом океане отнимет миллионов двести за ближайший десяток лет. А ведь это не единственное на что деньги уйдут. Но нужно начинать, хоть с малого. Тут важно расписать этапность вложений, чтобы не бить итоговой суммой в пах. Сразу в Охотск полмиллиона. И в корабли столько же. А через год так же в Новоархангельск. А затем в Сан-Франциско. Потом уже добавить остальные базы... Это как у нас получается... А не так и страшно, примерно по два миллиона в год, чтобы обеспечить нарастание темпа. Но это всё умозрительно, нужно сметы делать. Вот так и подытожим денежный вопрос."