По дороге к себе. Путь друзей

Я спешно пошла к двери в Семину спальню.

— Спасибо вам, Оливия, до свидания,— тихо раздалось за моей спиной.

Я не смогла ответить. Попав в комнату, плотно прикрыла дверь и обессилено рухнула на Семину кровать. Меня не стало.

Глава 8

Уже пять минут над моим ухом нудели и приказывали встать, всячески угрожая. А мне казалось, что стоит подчиниться и все, произойдет что-то страшное, непоправимое. Поэтому, натянув одеяло по самые уши, я зажмурила глаза и отключила свои мысли, бездумно продолжая слушать бубнение прекрасного голоса.

— Если ты сейчас же не встанешь, я сожгу кладовку со всеми твоими, ну, к сожалению, и своими, трудами.

— Не посмеешь,— пробурчала я, не выдержав нажима.

— Мне нечего терять. В этой недолгой спокойной жизни уже все потеряно, а своими трудами ты поставила точку.

Я отшвырнула одеяло и села. В комнате царил полумрак.

— Какими трудами, Семен? О чем ты?

Он стоял рядом, злой как черт. Руки в карманах, глаза поблескивают, губы плотно сжаты.

— Славентия— была тем единственным, что могло помочь мне вернуться сюда,— от его спокойного, но безэмоционального голоса, по моей спине побежали мурашки.— Да, я старался не выходить за рамки дружбы, потому что чувствовал, что не все дела улажены и рано или поздно мне придется отправиться домой, где ей не место. Но я хотел вернуться. Теперь меня здесь никто не ждет.

Мой сонный мозг переваривал сказанное со скрипом.

— Почему?— спросила я, даже не разобравшись к какому моменту лучше отнести этот вопрос.

— Что почему?

Я немного помолчала, решая, о чем лучше спросить.

— Почему никто не ждет,— наконец прошептала.

— Потому что твое изобретение творит чудеса,— как-то нехорошо улыбнулся Семен.— Оно лишь показывает вероятность, но заставляет беспрекословно верить.

— Стоп!— я потерла лоб, собирая в кучу все вышесказанное.— Ты сейчас, вот только что, заявил, что мое изобретение показывает вероятность? Что оно, по сути, не работает?!

— Да. Я так думаю,— зло ответил он.

— Ну, знаешь ли!— я вскочила с кровати.— Ты... ты... с чего ты взял?

— А ты не думала, Оливия, что люди могут измениться? Ты не думала, что дружба иногда перерастает в любовь?

— Нет!— рявкнула я.— Дело не в дружбе, Семен, а в соответствии характера и жизненного пути. Я могу идти по дороге и увидеть красивого мужчину, влюбиться, подружиться, но это не значит, что мы будем счастливы. Возможно, один может стараться для другого, но в таком союзе кто-то будет страдать. Я создавала все это, чтобы полностью исключить такие моменты. Да, глупо и наивно, но я верю, что должно быть именно так. Друзья должны быть друзьями, а возлюбленные возлюбленными. И, извини, конечно, но Славентия не обязана ждать, когда ты закончишь свои дела. Она не маг, ее жизнь течет быстрее нашей, и пока вы не свяжетесь магическим союзом, она будет стареть быстрее, чем ты можешь себе представить. А если ты хочешь остаться здесь с ней, не вижу препятствий! Я не заставляю тебя мне помогать, слышишь? Нельзя, Семен, решать все за других. Человек, который любит, пойдет за второй половиной хоть на край света, он вытерпит все, и ему будет плевать на окружающих. И такие люди связаны красной нитью. Не веришь, проведи эксперимент.

Я замолчала, и стало так тихо, что в ушах зазвенело. Семен смотрел на меня, но был где-то далеко в своих мыслях.

— Она что, ее уже использовала?— запоздало дошло до меня.

— При мне. Нить была розовой.

— Мне очень жаль,— развела я руками.

— И все же, зачем ты это сделала?

— Я не знаю,— опустила я голову.— Что ты дал мне вчера выпить?

— Обычный успокоительный чай.

Я посмотрела на мужчину:

— Состав!— как-то грозно у меня получилось.

— Корень валерианы, шишки хмеля, трава зверобоя, трава чабреца и еще кое-что по мелочи,— быстро выдал он.

— Двойка, Семен,— начала закипать я.— Первое правило знахаря: спросить у пациента, нет ли у него аллергии или побочных эффектов на травы.

— Это элементарный, распространенный рецепт успокоительного,— растерялся маг. — Его все хорошо переносят.

— Может и все, но не я! Ненавижу хмель и валерьянку! И тебе повезло, что у меня галлюцинации не начались, как в прошлый раз, когда я разгромила кабинет декана!

Семен засмеялся.

— Смешно тебе? А вот магам не смешно было, когда я стала носиться за воображаемым вампиром, представив, что ножка стула— это осиновый кол. Хватит смеяться!

Он смеялся, и я заулыбалась, но напряжение, которое висело до этого, сильно меня потрепало. Я украдкой стерла непослушную слезу и пошла в соседнюю комнату.

— Оливия,— позвал Семен.— Извини. Возможно, я был не прав.

— Возможно,— ответила я.— Но и ты извини, мне надо побыть одной. Тебе не кажется, что за последние два дня мы показали себя не с лучшей стороны? Хотя, знаешь, так я хоть что-то о тебе узнала.

Я подошла к вешалке и сняла свой плащ.

— Оливия, все в округе еще спят, а ты скоро станешь кошкой.

— Тем лучше.

Я толкнула дверь и вышла. Обув кожаные сандалии, выбежала во двор, прошла через калитку и создала маленький клубок.

— К Федору,— прошептала я и специально уколов о застежку плаща палец, капнула на клубочек кровью. Кровь у нас с дядей все-таки родственная.

Шарик медленно покатился по земле, и я засеменила за ним. Путь был долгим, но смотрела я только под ноги, периодически смахивая слезы.

Я не знаю, почему ушла. Да, мне хотелось немного побыть одной, но еще больше хотелось, чтобы Сема меня догнал, чего он, конечно, делать не собирался. Удивительно, как в одном человеке может быть так много всего понамешено: доброта, отзывчивость, при этом пренебрежение и расчетливость. Как можно все это испытывать к одному и тому же человеку? Его отношение, что к Славентии, что ко мне— одинаково. Он готов мне помочь, но только потому, что хочет. Это лишь ничем не подкрепленное желание. Только жажда приключений, эксперимент? Обидно. Даже мое творение поставил под сомнение. А помимо всего прочего меня не бережет, Славентию к своим родным ни за что бы не взял, а меня берет спокойно. Я и сама не против, но сам факт... Бедная моя некому не нужная привязанность или хуже того— влюбленность. Эх, из-за этого даже обидеться на него как следует не могу.

Мы остановились у аккуратного высокого деревянного забора. Я в щелочку, между досками, посмотрела на дом. Огромный, белокаменный, в три этажа. За ним и сад немаленький. Это хорошо. Дядя Федор заслужил такое жилище, жаль, что дома он бывает нечасто.

Калитка оказалась открытой. Я быстро пересекла аккуратный дворик и встала перед массивной дверью. Окинув стену вокруг нее взглядом, заметила палочку на веревочке и потянула. Где-то в доме раздался звон колокольчика.

Стала ждать. Через несколько минут послышались приближающиеся торопливые шаги. Щелкнул замок, открылась дверь и передо мной очутилась невысокая, но все же повыше меня, женщина. Русые с проседью волосы, красивыми волнами лежали на плечах, заспанные светло-серые глаза, обрамленные мелкими морщинками, смотрели доброжелательно и очень внимательно. Она приветливо улыбнулась, запахивая шаль, накинутую поверх длинной белой сорочки, и спросила:

— Оливия?

— Да,— выдохнула я, обрадовавшись, что не придется объясняться.

— Проходи,— отступила она в сторону, пропуская в дом.

Я нерешительно шагнула за порог.

— Федор еще спит,— звонко сказала она, закрывая дверь,— но раз солнце уже встает, то и он скоро встанет. Идем, позавтракаем пока что.

Я сняла плащ, который женщина тут же повесила на вешалку, разулась, обула заботливо подсунутые мне под ноги тапочки и пошла, куда повели, попутно рассматривая красивую просторную гостиную.

Мы прошли на кухоньку. Я вымыла руки и присела за стол. Через десять минут, минуя мои возражения, передо мной поставили омлет, салат, горячий чай и много бутербродов.

Я кушала в одиночестве, пока женщина приводила себя в порядок. В небольшой кухоньке с белыми стенами, подсвеченными магическими кристаллами, такой же мебелью и красивой белоснежной скатертью с огромными красными бутонами роз, было уютно и тепло. Когда принялась за чай, в комнате появился дядя.

— Оливия? Вот так сюрприз!

Я подскочила со стула, но меня тут же усадили на место. Вскоре мы втроем сидели за столом.

— Ты какая-то молчаливая,— улыбнулся Федор.— Что случилось?

— Ничего,— пожала я плечами, опустив глаза.

— Поссорились?— проницательно спросил он.

— Не переживай,— сказала Клавдия, накладывая себе салат,— дело молодое, сегодня и помиритесь. Кушай-кушай.

Я допила чай и тяжело вздохнула:

— Я скоро превращусь в кошку.

Дядя помрачнел:

— Сколько у нас есть времени?

— Возможно, его уже нет,— ответила честно.

— Семен не обидел тебя?— неловко спросил он.

— Скорее, мы обидели друг друга. Хотя я навряд ли имею право обижаться,— расстроенно ответила, рассматривая яркие цветы на скатерти.

— Глупости какие,— фыркнула женщина.— Человеческие отношения никогда не были прямой линией. Есть радости и горести. Так что каждый имеет право обижаться, несмотря на обстоятельства. Другое дело простить. Надо уметь прощать.

— Угу,— промычала я, подперев рукой подбородок.— Уже простила, но все равно что-то не так.

— А это потому, что поговорить с ним нужно,— уверенно ответила женщина.— Да и поспать тебе не помешает. Сон немного притупляет чувства и успокаивает.

— Да, где-то я уже это слышала,— прошептала в ответ, прикрыв глаза.

Вот только... так и всю жизнь проспать можно.

— Вот и славно,— чему-то обрадовался Федор.— А пока ты человек, пойдем я тебе комнату покажу.

Мы встали. Я поблагодарила хозяйку за завтрак. Хотела помочь помыть посуду, но та отказалась. Пересекли гостиную и поднялись по красивой лестнице на второй этаж. Комната мне досталась уютная. С широкой кроватью, шкафом, большим зеркалом и прекрасным видом на сад.

— Здесь еще никто не жил,— улыбнулся дядя.

— Исправим это упущение,— хихикнула я.

— Оливия, я надеюсь, вы помиритесь. Никогда не видел тебя такой расстроенной и тихой.

— Прости, но почему-то грустно,— я подошла к окну и раздвинула зеленые занавески.— Знаешь, дядя Федор, а ведь нужно будет когда-то взрослеть. Мне почти двадцать шесть, а я веду себя как девятнадцатилетняя девчонка. Вечно куда-то лезу, во что-то влипаю, верчусь как юла. И даже обличие кошки меня не изменило. Я хочу быть серьезной и умной, на худой конец сильной духом, а застряла в детстве и не могу из него выбраться. И лишний шаг сделать боюсь.

— Оливия, одного желания бывает недостаточно,— аккуратно, будто боясь обидеть, сказал он.— Нужно идти вперед. Все наладится, главное— верить и не стоять на месте. А сила... она в тебе есть. Ведь шесть лет в кошачьей шкуре— это не шутка. Всему свое время, Оливия. Жизнь закаляет человека. И уверен, к тому моменту, когда вы разберетесь с ведьмой, ты изменишься, все же путь будет нелегок.

Я кивнула, соглашаясь, и обернулась.

— Спасибо.

— Все наладится,— улыбнулся он.— Отдыхай, я пойду делами заниматься.

Дядя крепко меня обнял и ушел, а я свернула из одеяла себе уютное "гнездышко" и с хлопком превратилась в кошку. Потоптавшись черными лапами по желтому сарафану, подбежала к окну, запрыгнула на подоконник и тоскливо посмотрела на нехотя выползающее из-за горизонта солнце. Я бы тоже хотела быть солнцем: крутись себе, вертись от горизонта к горизонту. Чем не счастье? Тяжело вздохнув, окинула взглядом пустынный двор и вернулась к кровати. Поспать и правда нужно. А может быть, я проснусь, а Семен уже будет здесь?

* * *

Я проснулась к полудню. Протиснулась в приоткрытую дверь и спустилась вниз. В доме царствовала тишина. Клавдию я нашла на кухне, где приятно пахло едой. Женщина сидела за столом с чашкой в руках, читая небольшую книгу в темной обложке, лежащую на столе. Ее лицо было спокойно, будто она не читает, а просто смотрит. Лишь приподнятые уголки губ нарушали безмятежность.

Книга ей явно нравится, и эти страницы она видит не впервые.

Я старалась не шуметь, шла медленно, мягко ступая по гладкому деревянному полу, но меня все же заметили.

— Оливия,— радостно улыбнулась женщина, поставив чашку.— Проснулась... Какая ты красивая, черная. Хочешь чего-нибудь скушать?

Я кивнула. Не столько хочу, сколько надо, организм требует.

— Молока?— сощурила она глаза.

Опять кивок. Я бы от супчика не отказалась, а еще лучше чего-нибудь сладенького. Но в теле кошки это как-то не интересно, да и не так вкусно. Подкрепившись молоком, я выклянчила хлеба с медом и под умиленным взглядом хозяйки, сидя на высоком стуле, аккуратно кушала, стараясь не испачкаться.

Меня выпустили погулять, потом помыли, почитали сказки, но, тем не менее, день тек очень медленно.

— Он придет,— погладила меня Клавдия, устроив у себя на коленях. Мы сидели в гостиной напротив входной двери, которую я гипнотизировала.— Он обязательно приедет. Мужчинам нужно время. Я его видела всего несколько раз и то мельком. Красивый?

Я кивнула. Конечно, мне всегда нравились такие, как Мак, если уж о внешности говорить. Но вот Семен особенный. Он заставляет сердце волноваться, такого раньше со мной не было.

Я ждала весь день, но он так и не пришел. Проводив солнце, снова свернулась клубочком на кровати и задремала.

Пролетела ночь, за ним пришло утро, потянувшее за собой длинный тоскливый день. С кровати были видны только верхушки деревьев и постоянно меняющееся небо, но мне этого было достаточно, все равно витала в облаках. Мне не хотелось есть, не хотелось пить, хотелось лишь смотреть и ничего не видеть. Да, я скучала и думала только о нем, как одержимая, и ничего не могла с собой поделать. Росла в мыслях обида, а в душе пустота, которая только недавно там завяла. Почему мне казалось, что он обязательно придет за мной? Почему надеялась, что небезразлична? Ведь я посторонний человек и не так уж мы и сблизились за полтора месяца. Почему позволила себе мечтать и не закрыла свои чувства, когда они только начали расти? Так глупо. А может быть, не глупо? Может быть, с ним что-нибудь случилось, а я лежу тут и дуюсь непонятно на что?

Ладненько, подожду еще чуть-чуть и пойду искать. Бедная несчастная моя гордость, нелегко тебе придется.

* * *

Какого это, проснуться посреди ночи от легкого потрескивания и яркой вспышки, которая была видна сквозь прикрытые веки? От меня вот сердце чуть не сбежало. Я долго смотрела на врезающиеся в стекло цветные шарики, которые рассыпались цветной пылью, искрились, танцевали. Так и зачесались лапы подойти и поиграть с ними, как с каплями. Глупое желание я подавила и с места не сдвинулась.

От созерцания отвлек легкий стук в дверь, которая тут же приоткрылась.

— Оливия,— позвала Клавдия.— Не спишь?

Конечно, нет! Поспишь тут, когда такое творится.

— Долго ты его мучить будешь? Ведь так ждала. Чего сидишь, дуреха?— спросила, плотнее закутываясь в серую шаль.

А что мне с ним делать? Подойду к окну, а он как залепит в лоб и все. Хотя, окно-то закрыто...