Светляк неожиданно мигнул, раз, второй, потом пошёл рябью, поменяв цвет до бурого и погас.
— Ой, — выдохнула я, слепо крутя головой по сторонам. Вокруг темно, хоть глаз выколи, деревья только-только начали желтеть, но листва ещё держалась, плотно смыкаясь над головой. Стволы выделялись более тёмными пятнами, но мне от этого легче не было.
Где-то рядом ухнула птица, я опасливо перешагнула с ноги на ногу, тут же оступилась, и возмущённо произнесла:
— Виктор! Если это твои шутки...
Виктор не ответил.
— Ви-и-ик! — жалобно протянула я. В ответ снова тишина.
— Дурацкая магия! Я и без неё дойду! — подбодрила я себя, постояла ещё минутку, надеясь, что глаза привыкнут к темноте и, вытянув руки перед собой, стала осторожно продвигаться вперед.
Подняться вверх по склону было непросто, но я это сделала. На четвереньках выползла. И всё равно несколько раз запиналась, оскальзывалась, вся изгваздалась в земле, больно ударилась коленями, и повредила руку. Кое-как замотала ладонь платком, чтобы в ранку не попадала грязь, и полезла дальше, ещё осторожнее и медленнее.
Если это шутки Виктора, ну я ему устрою! Между прочим, мог бы уже озадачиться, почему меня так долго нет!
Выбравшись на тропку, я отряхнулась от налипшего на одежду мусора, и закрутила головой, вспоминая, откуда пришла. Ориентирование в лесу не было моей сильной стороной, но не до такой же степени, чтобы потеряться в трёх дубах.
Я фыркнула, ещё раз отряхнула штаны и свернула направо. Если идти точно по тропинке, мимо не пройду.
Слева, в лесу, неожиданно показался золотистый огонёк, тихо зашуршали ветки. Я удивлённо остановилась. Вряд ли Виктор перенёс нашу стоянку. Или, всё-таки пошёл меня искать?
— Вик? — почему-то тихонько позвала я.
— Вик? — произнесли у меня из-за спины.
Я нервно обернулась, и едва ли не упёрлась носом в торс высоченного мужчины. Одет он был во всё чёрное, голова тоже покрыта какой-то тёмной тряпкой, поэтому ничего рассмотреть не удалось. Да я бы и не успела.
— Привет, — прокуренным басом, сказал он, и бросил мне в лицо щепотку, то ли сухой земли, то ли какого-то порошка.
Я непроизвольно вдохнула, и тут же чихнула, когда приторный аромат защекотал нос.
— Будь здорова, — пожелал незнакомец.
Я хотела завизжать, позвать Виктора, но не смогла. Изо рта вырвался лишь жалкий хрип, я начала задыхаться, в глазах потемнело...
(Виктор)
Воробушек испортила мне настроение. Не настолько, чтобы напиться — стараниями Шеена в чересседельных сумках притаилось несколько плоских фляг с огненной жидкость, но набить кому-нибудь морду, кулаки чесались. И в первую очередь самому себе. Но воробушек тоже молодец, как будто её ни разу в жизни не целовали!
— Может и не целовали, — вслух произнёс я, и задумчиво поскрёб щеку. Что там Мадлен говорила про девственницу?
Браво, маркиз, да вы гений! — мысленно похвалил я себя, и снова задумался. Гений-то я гений, но делать с этим что-то надо. В смысле, не с гениальностью, а с Лисой.
Кстати о девушке, где её носит? Хотя понять её желание побыть в одиночестве несложно. Обидели маленькую. Будь мы при дворе, её братья, другие старшие родственники или пытающиеся понравиться кавалеры, давно бы вызвали меня на дуэль. С леди так нельзя, леди надо пень слащавые дифирамбы, обхаживать по всем правилам любовной фортификации и только после этого, возможно леди снизойдёт до лёгкого и кокетливого флирта.
Ненавижу двор. Все эти ужимки, языки жестов, выражения глаз, лица, повороты головы, скрытые эмоции, откровенная ложь...
Насколько проще в том же борделе.
А Лиса неплохо смотрелась в обстановке порока и разврата. В том интересном, полупрозрачном платье. Признаться, сдержаться от некоторых неразумных действия, иногда было трудно...
Я вновь прислушался к ночному лесу. Нет, не звуки меня интересовали, я "слушал" браслет, с установленной на него меткой. Это не город с его бесконечным переплетением улиц, улочек, проулков и двориков, в лесу карта не нужна, тем более расстояние минимальное, не потеряется, если дурить не станет. Браслет был рядом, в той стороне, где я обнаружил бьющий из-под земли родник.
Это хорошо. Это правильно. Охладиться ей не помешает. Главное, чтобы не простудилась.
Я поймал себя на мысли, что чересчур сильно волнуюсь за девушку. И уже не в первый раз. Тряхнул головой и занялся делом, то бишь достал дневник и стал переносить на бумагу события прошедших дней. Бумага терпима, она всё выдержит.
Беспокойство нахлынуло разом: сердце в груди внезапно пропустило удар, после чего заколотилось в бешеном темпе. Я застыл, не успев дописать слово, а последняя написанная буква искривилась жуткой закорючкой.
Такое со мной уже бывало и ничем хорошим не кончалось. Для Лисы не кончалось. Природу данного явления я не понимал, поэтому просто принимал как данность.
Вообще-то, у меня была теория, но не сейчас.
Гадать, что могло случиться с девушкой посреди леса, на старой дороге, которой почти никто не пользуется, было бесполезно. Поэтому я захлопнул дневник и "прислушался". И, судя по тому, что я "слышал" браслет довольно быстро отдалялся от стоянки. Быстро и уверенно, будто знал куда идти.
Лиса дороги не знала, и вряд ли могла двигаться с такой скоростью по ночному лесу, даже с созданным мною светляком.
Всё повторялось.
Я не стал вскакивать и сломя голову мчаться на помощь попавшей в очередную передрягу девушке. Признаться, надоело. Но, что поделаешь, придётся идти спасать.
Но сначала я прикинул что да как. Погоню из Алгора из списка подозреваемых вычеркнул сразу. Мимо меня не прошли бы. Значит, напасть новая, неизведанная. Повезет если простые контрабандисты, которые приноровились пользоваться данной тропкой, глядишь сговоримся.
Или...
Я даже замер, перестав поковать сумку. А стоил ли спасать леди? Может, ну её?
— Нет, врёшь, — снова вслух произнёс я. Неспешно собрал стоянку, оседлал задремавшую лошадку, сильно недовольную сим фактом и отправился в погоню. Опоздать не боялся: хотели бы убить, убили сразу, а не тащили куда-то по темени.
Затушив костёр, я перешёл на истинное зрение, потянул за повод упирающуюся лошадку, и вернулся на тропу, когда-то бывшую Королевским, точнее Сарианским трактом.
Погоня была недолго и не интересной, окончившись примерно в трёх километрах от выбранной мною поляны с колючим кустарником. Здесь кустарника и колючек тоже хватало, а ещё наблюдался большой караван, вставший на ночёвку. Для того, чтобы его найти мне пришлось оставить лошадку с вещами недалеко от тропинки и углубиться в лес метров на четыреста, пробираясь через этот самый колючий кустарник.
Видимо, недалеко проходила ещё одна дорога, пошире и понакатанней контрабандистской тропки, или дорога делала здесь петлю, сближаясь со старым траком, или караваны давно облюбовали огромную поляну в лесном массиве для ночного отдыха, кто знает? Но "следилка" с браслета уверенно вела меня туда. Я даже нашёл место, через которое прошли похитители. Достаточно аккуратно прошли, почти не потревожив кустарник.
Я тоже шёл аккуратно, но иногда всё же цеплялся за длинные острые шипы. Шипел, матерился про себя, вытаскивал из одежды застрявшие обломки колючек, и шёл дальше, пока не заслышал далёкие голоса. Послушал немного, вздохнул и переименовал караван в табор. Самый обыкновенный и ничем не примечательный цыганский табор, что б ему к демонам провалиться!
С контрабандистами договориться было бы проще.
Ночь только вступила в свои права, стоит ли нарушать даруемый ею покой переполохом? Ждать до утра и попробовать... был один старый способ сговориться с цыганами.
Ждать — не ждать, но место для наблюдения я выбрал уже сейчас. Хороший куст, раскидистый, с мясистыми желтоватыми листьями, а главное без шипов. Под таким кустом можно было спрятать трёх меня, и даже цыгане не заметят постороннего у себя под носом, а цыгане великолепные следопыты, лес им как дом родной.
Цыган не любили, цыгане отвечали людям взаимностью. Почему не любили? За иноверие, поклонение другим Богам, точнее одному единственному Богу — Сверу. Люди не любят тех, кто отличается, тех, кто выделяется. А раз он не такой как я, значит плохой, чужой. Чужаков нигде не любят, от них всегда одни беды: то украдут чего, то проклятие нашлют.
Табор всегда в движение, кочует с места на место в поисках... чего? Кто знает? Может Бога своего ищут?
Цыгане тоже не любят чужаков. Продать-купить-обменять — сторгуются с улыбкой: они делают неплохие микстурки, травы хорошо знают, но поговорить за жизнь за кружечкой пива — с чужаком никогда.
Я лежал под кустом, наблюдал за жизнью табора и радовался, что поблизости нет демонов, колдуний и прочей магии. А вот на гадалку наткнуться можно. Любят цыгане в судьбу играть и, признаться, частенько у них это получается. Вон, Барбу Горнеру цыганка нагадала...
Табор стоял плотным кругом, внутри несколько богато разукрашенных кибиток и пара здоровенных фургонов. Лошади и скот сбиты на отшибе по левую руку от меня, с моего места не видно, но периодически оттуда доносится угрюмое мычание и ржание. Табор большой, цыган пересчитывать бесполезно — они постоянно перемещаются по стоянке, но, думаю не меньше, а может и больше ста человек. Горит множество костров, несколько факелов на длинных ножках расставлены по периметру стоянки — своеобразная граница и постороннему пересекать её не след. Но я уже внутри.
Лисы не видно, но стоило вновь перейти на истинное зрение — до этого на табор я смотрел без помощи магии, — и "аура" девушки засветилась в самом центре стоянки.
Меня это не удивило — с Лисой по-другому не бывает. Приглянулась, небось, сынку барона. Только чем тот думал, похищая её? Что девушка одна, ночью, в лесу? Что её не будут искать? Не настолько же он идиот. Или, решил, не найдут?
В кибитке вместе с Лисой присутствовали ещё две "ауры": одна полностью спокойна, вторая переполнена зёлёно-оранжевыми всполохами — настороженностью и страхом. Расположились "ауры" в непосредственной близости от воробушка, но с ней не соприкасались. Это хорошо.
Эмоций я не "слышал", слишком далеко до людей, но лица табора спокойны, безмятежны, никто в мою сторону не смотрит, не тычет пальцем в куст, и не готовится метнуть острый нож. В метание ножей цыганам так же не было равных, шкуру продырявят на раз-два, и имени не спросят, так что стоит поберечься.
Я замер и постарался сродниться с землей — мимо, буквально в паре метров, прошли две женщины в цветастых платьях. Женщины о чём-то весело переговаривались на своём горланом языке и вдвоём, за две ручки, расположенные с разных сторон, тащили огромный казан. Мыть идут. Впереди них бежала девчушка лет семи, крепко держа в каждой худенькой ручке по ярко пылающему факелу. Личико чумазое, но сосредоточенное, губки поджаты, фонит жутким раздражением, видимо, не нравится ей работа факелоносца.
Прошли мимо, не заметили.
Десяток минут я просидел неподвижно, время от времени напрягая мускулы, чтобы не затекали, потом подумал снять ещё парочку щитов и "послушать" какие эмоции испытывают похитители Лисы. Сама девушка то ли спала, то ли находилась в бессознательном состоянии, по "ауре" так сразу не определишь. Но мужской окрик меня остановил:
— Мирла! Где отец? — выскочив из интересующей меня кибитки, рявкнул высокий тёмноволосый цыган, одетый во всё чёрное. По-хозяйски кричал, стоит уверенно, спина прямая, взгляд надменный, а воротник куртки подбит дорогим чёрным мехом. Ещё один парень, такой же черноволосый, но в тёмно-синей куртке, отодвинув в сторону плотную занавесь, выглядывал из квадратного окошка кибитки.
— Барон уехал к Люрену, обещал вернуться к полудню! — проорала в ответ бойкая женщина, сидящая перед костром и штопающая чьи-то портки яркого зеленого цвета.
— Замечательно! — парень обрадовано оскалил крупные белые зубы, и развернулся к своему дружку, оставшемуся в кибитке. — Что скажешь, Рашид, а?
Я с цыганом был не согласен. Если барона нет, то и договариваться не с кем. Значит, ждать до утра смысла нет, надо выручать воробушка сейчас.
— Сагид, может не надо? Вдруг её будут искать? — ага, вот кто у нас нервничает.
— Подумаешь, — отмахнулся названный Сагидом. — В первый раз, что ли? Пока отца нет.
— А-а... — хотел возразить парень.
— Не хочешь, не надо, — зло усмехнулся Сагид. — Покараулишь у двери, чтобы мне не мешали.
— Барон снова разозлится, — покачав головой, тихо произнёс парень, но оспаривать лидерство Сагида не посмел.
— Пошли-ка, Рашид, отметим мою "свадьбу", — на слове "свадьба" Сагид посмеялся, Рашид тоже изобразил некое подобие улыбки. — А потом к невесте. Небось очухается к этому времени, а то бревно-бревном. Даже не противно.
Рашид вздохнул, печально посмотрел куда-то вдаль, и исчез в окне, прикрыв за собой ставни, чтобы через пару секунд, пригибая голову, выйти через дверь.
— Дверь закрыть не забудь! — приказал Сагид, нетерпеливо притоптывая левой ногой.
Рашид кивнул и послушно накинул щеколду, закрепив её острым колышком, болтающимся тут же на короткой разлохмаченной веревке.
— Пошли-пошли, братишка. Шуко отличное винцо притащил. Попробуем.
Судя по лицу Рашида, винца ему не хотелось, а Шуко он терпеть не мог, но покорно поплёлся вслед за братом, если Саид действительно является ему таковым.
Я проводил парней взглядом, пока они не скрылись за одной из разноцветной кибиток, и заставил себя сосчитать до десяти. Потом до двадцати. И в обратном порядке.
Злиться не перестал, но соображать стал лучше.
— Ты кто? — эмоция удивления "пришла" на пару секунд раньше, чем раздался вопрос. Эмоция чистая, переливающаяся всеми оттенками синего, а вот страха я не заметил. Дети они такие, ничего не боятся. И как только заметил, разбойник мелкий?
— Привет, — я улыбнулся. Обычно, дети при виде меня начинали плакать, этот нахмурился. Совсем по взрослому. Чумазый мальчишка лет десяти, тощий, как щепка, волосы чёрные, вьются, одет в старые, латанные-перелатанные вещички явно ему не по размеру, ступни обмотаны старыми тряпками. Во рту не хватает пары зубов.
— Ты кто? — мальчишка был настойчив и стоит ему подать голос, сюда немедленно сбежится весь табор. Дети мужского пола у цыган ценились в буквальном смысле на вес золота.
На этом я и решил сыграть. План, конечно, хромой и косой, как моя жизнь в последний месяц, но способный сработать, главное правильно рассчитать заклинание. Раньше я такого не делал, но читал. "Дезориентация" и "аркан". Растянуть основы заклинаний, "разбить", выкинув всё ненужное, соединить по узловым точкам оставшиеся части, закрутить замысловатой спиралью, влить капельку энергии — пареньку этого хватит за глаза, главное не задушить, "аркан" всё-таки...
— Я фокусник, — продолжая улыбаться, я сотворил на ладони трёх крошечных разноцветных "светляков", и заставил их кружить в хороводе. Парнишка разинул рот, выпучил глаза и застыл, заворожено следя за танцем светлячков.
