Энрисса вернулась в кресло, откинулась на спинку, расслабив плечи, и задумалась. Соблазнительней всего было бы просто забыть про книгу, но если у неприятности есть хоть один единственный шанс произойти, она не преминет им воспользоваться. Иногда Энриссе казалось, что это основополагающий закон мироздания. Нужно было найти выход. Медленно текли минуты, Ванр не рисковал прервать размышления наместницы, наконец, Энрисса подалась вперед:
— Я напишу герцогу письмо и попрошу у него несколько книг в подарок. Не в библиотеку, а лично для себя. Скажу, что интересуюсь старинными шрифтами, и хотела бы именно эти книги иметь в оригинале.
— А если он решит прочитать эти книги?
— Придется рискнуть. Если прочитает — тем хуже для него. Я хочу, чтобы вы отправили в Суэрсен подходящего человека. Пусть устроится в замковую охрану и ждет.
— Но герцог принимает туда только местных уроженцев.
— Значит, найдите местного. Пусть расскажет, что сбежал из дворцовой гвардии, подальше от петушиных мундиров нашего драгоценного военачальника, — наместница дала волю сарказму — граф Тейвор выкачал из имперской казны столько денег, что из "драгоценного" стремительно приближался к "бесценному".
— А если герцог откажет?
— Тогда будем считать, что он прочитал книгу. Я не могу представить себе другую причину, чтобы отказать наместнице в такой малости.
Ванр со вздохом принялся собирать с пола бумаги. Он не испытывал теплых чувств к герцогу Суэрсен, более того, случись у герцога неприятности — только обрадовался бы. Но умудренный опытом внутренний голос подсказывал, что если придется воспользоваться услугами "подходящего человека" — герцогу будет уже все равно, а вот у всех остальных могут быть серьезные проблемы.
LXI
Граф Тейвор, военачальник империи, находился в редком для него состоянии полного удовлетворения. Сегодня, наконец, он может продемонстрировать наместнице и Высокому Совету плод своих многолетних трудов. То есть, не совсем своих, конечно, работали алхимики и литейщики, но именно Тейвору пришла в голову эта идея, способная раз и навсегда изменить стратегию. Да что стратегию — владеющий новым оружием будет владеть миром! Он еще раз осмотрел свое детище: на первый взгляд огненная катапульта выглядела неуклюже — на здоровенной деревянной колоде был закреплен под углом толстый ствол из спаянных вместе железных полос, скрепленный металлическими кольцами. Сначала катапульты пробовали делать без колец — но ствол разрывался при первом же выстреле. Вокруг орудия суетились стрелки — готовили круглые каменные ядра, подтаскивали поближе смолу, чтобы выстрелить зажигательными ядрами, прочищали ствол. Тейвор, не удержавшись, провел рукой по теплому металлу. Красавица! Увидев, как одно ядро проламывает дыру в каменной стене, Высокий Совет, наконец, поймет, что военачальник не зря тратит деньги. Когда шесть лет назад он приказал алхимикам создать новое оружие для разрушения крепостных стен, он ожидал, что ученые старцы усовершенствуют уже существующие зажигательные смеси так, что они смогут прожигать камень. Невзрачный серый порошок сначала разочаровал Тейвора, граф никак не мог придумать, как его использовать. Взрывался-то он с огромной разрушительной силой, но вот как донести эту силу до места назначения... Сначала попробовали набивать порошком глиняные сосуды и поджигать фитиль — но оказалось слишком сложно рассчитать правильную длину фитиля, а в полете запал часто гас. Понадобилось несколько лет, чтобы понять — новое вещество не оружие само по себе, а вспомогательное средство. Давно ведь было известно — чем сильнее натянешь стрелу — тем дальше она полетит, из новых катапульт можно было стрелять почти на милю вперед, а разрушительная сила ядра достигала невообразимых ранее размеров. Теперь Тейвор мог быть спокоен — ни одна крепость не устоит против его чудо-оружия. Правда, он пока еще не придумал, как доставлять эти чудовищные катапульты к месту боя — для одной такой "крошки" требовалось шестьдесят лошадей. Были и другие недостатки — из катапульты было невозможно толком прицелиться — уж как ствол закрепили, так она и стреляет. В бою от нее не было бы никакого прока, разве только лошадей шумом пугать, зато при осаде или обороне замка новые катапульты решали бы исход дела. В своих мечтах он уже получил одобрение Высокого Совета, построил форты напротив дворянских замков и установил там огненные катапульты. И тогда даже самые упрямые лорды не смогут возразить военачальнику, когда он предложит распустить их дружины. А если и возразят — быстро убедятся, что в этом мире больше не существует неприступных стен.
Военачальник отправился вниз — встречать высоких гостей. Для показа он выбрал свой замок: установил катапульту на крепостной стене, а напротив приказал крестьянам возвести массивное укрепление из камня. Строительство пришлось на самую горячую пору — сбор урожая, но графа не волновало, что будут есть зимой его подданные. Он торопился поразить Высокий Совет и получить деньги на дальнейшие труды. Перед его мысленным взором проплывали дивные видения: изящные катапульты, закрепленные на повозках, с длинными стволами, способными поворачиваться в разных направлениях, совсем маленькие ручные катапульты, стреляющие кусочками железа на огромные расстояния, катапульты, посылающие целые очереди из огненных ядер...
Высокий Совет в полном составе, наместница и ее секретарь, глотая не слишком теплые отзывы о графском гостеприимстве, поднимались наверх по винтовой лестнице. Выйти на площадку, где Тейвор приказал установить свою катапульту, можно было только через башню, а лестницы в таких башнях испокон веку делали узкими и без перил — вдруг враг ворвется в замок. Оказавшись наверху, советники с удивлением уставились на уродливое устройство, прикрепленное к куску дерева. Хранитель, деликатно прокашлявшись, поинтересовался:
— А кольца — это чтобы не развалилось?
— В некотором роде да. Сейчас вы увидите удивительную силу. Силу огня, подчинившуюся человеку. Силу, способную защитить империю надежней мечей и копий!
Тейвор так увлекся, что не видел ни приподнятой брови магистра Ира, ни брезгливо поджатых губ Иланы, ни усталого терпения на лице наместницы. Воображение увело его в далекую страну, где не нужно было добиваться одобрения чиновников. Холодный голос наместницы вернул его к действительности:
— Граф Тейвор, ваш доклад мы уже слышали в зале заседаний. Вы ведь, кажется, хотели убедить нас наглядно?
— Да, да. Если вы подойдете ближе к краю, то увидите, что напротив катапульты выстроена каменная стена. Нет-нет, господин бургомистр, подойдите с другой стороны, не стойте так близко от орудия!
Магистр Ир насмешливо поинтересовался:
— А что вы будете делать, если противник не позаботится выстроить свои укрепления напротив вашей катапульты?
— Давайте мы обсудим этот вопрос после испытания.
— Как вам будет угодно.
Орудийная обслуга закатила в ствол тяжелое каменное ядро. Тейвор еще раз проверил, что все его сановные визитеры отошли на безопасное расстояние, и приказал поджигать. Поднесли запал, затрещал длинный фитиль, солдаты торопливо спрятались под навесом, забившись в самый дальний угол, Тейвор предупредительно заметил:
— Заткните уши, у этой малышки громкий голосок.
"Громкий" — это было мягко сказано. Содрогнувшись от грохота, Энрисса подумала, что выдержать два выстрела подряд сможет только глухой. А не глухой — оглохнет. Вдобавок к грохоту, тяжеленный ствол содрогнулся на своем помосте, на какой-то миг показалось, что он сейчас развалится на части. Стало понятно, зачем нужны кольца. А дым, выедающий глаза и раздирающий горло на части, а мерзкое зловоние, смешивающееся с запахом гари! Воистину только сумасшедший Тейвор мог смотреть на это железное чудовище с умилением. А военачальник счастливым голосом приглашал всех подойти поближе и посмотреть на результат стрельбы:
— Вот, смотрите, какую брешь пробило ядро в стене! Обычная катапульта не сможет ударить на такое расстояние с подобной силой!
Действительно, в каменной кладке зиял огромный проем. Удушливый запах гари несколько развеялся, и наместница, смахнув перчаткой выступившие слезы, вынуждена была признать:
— Да, ваше орудие впечатляет. Но на будущее я бы предпочла впечатляться на расстоянии. И даже не надейтесь, что я позволю установить нечто подобное в королевском дворце. Надеюсь, больше у вас ничего не припасено?
— Ну что вы, это только малая часть того, на что она способна!
— У вас есть еще один выстрел. Все остальное — в письменном виде. — Энрисса сомневалась, что выдержит больше.
— Как прикажете, ваше величество. Если вы не возражаете — я велю зарядить огненное ядро. Это уникальное зрелище! Мои алхимики работают над составом, который будет прожигать камень, так же легко, как дерево, но пока что мы используем обычную смолу. Но уже сейчас понятно, что скоро мы сможем отказаться от услуг огненных магов! Любой солдат, обученный обращению с новой катапультой, сможет сделать то, что раньше могли от силы десять человек в империи! Любая крепость, любой замок падет после нескольких таких выстрелов, будь он хоть в скале высечен!
Ванр вздохнул — он знал один высеченный в скале замок, который не помешало бы сжечь. Наместница отправила письмо герцогу Суэрсен две недели назад, но пока еще не получила ответа. Почему-то чиновник не сомневался, что герцог найдет вежливый повод для отказа просто из упрямства, чтобы лишний раз подчеркнуть свою независимость. Как будто на нее кто-нибудь покушается! Ванр вообще не понимал, зачем нужно было присоединять к империи это герцогство. Земли богатые, но налоги они все равно не платят, зато дают другим лордам повод задуматься: мол, почему это одни оставляют себе три четверти налога, а другие — всего лишь четверть.
На этот раз невозмутимый Ир даже не приподнял бровь, по его лицу вообще было непонятно, слышал ли он эту пламенную тираду. Тем временем в ствол закатили обмазанный смолой заряд, поднесли запал. Наученные горьким опытом зрители заткнули уши без напоминаний, а заодно и закрыли глаза, сожалея, что не могут последовать примеру солдат и спрятаться под навесом. Поэтому никто не увидел, как незаметно шевелятся губы мага, и не услышал шелестящий шепот. А змеящийся огонек подбежал к стволу, раздался грохот, но несравнимый с шумом от первого выстрела. На этот раз показалось, что барабанные перепонки рвутся в клочья. Открыв глаза, Энрисса увидела, как куски железа медленно кружась, опускаются на каменную площадку. Ствола больше не было — взрыв разнес его на куски. Наместница, как зачарованная, смотрела на повисшие в воздухе осколки, и только потом увидела, что Ир стоит, вскинув руки, словно прикрывает их всех невидимым щитом. А вот солдатам, оказавшимся за пределами щита, повезло меньше, вернее, совсем не повезло: их тела превратились в кровавые ошметки. Энрисса нащупала плечо Ванра и оперлась на него — голова кружилась. Остатки ствола медленно опустились вниз, повинуясь магистру, и только тогда он опустил руки. Бледный Тейвор с ужасом смотрел на осколки своей мечты:
— Я-я не понимаю, она же стреляла!
Магистр Илана уже успела придти в себя:
— Вы чуть не убили нас всех, и думаете только о своей катапульте! Я всегда была против ваших нововведений! — Белая ведьма оглянулась на молча стоявшего в стороне огненного мага.
— Это недоразумение! Я все исправлю, уже через месяц будет готов новый ствол, и вы все убедитесь!
— Убедимся, что вы великолепно умеете пускать деньги на ветер, — вмешалась в разговор наместница. — Хватит, граф, Высокий Совет уже увидел все, на что вы способны. С такими защитниками, как вы, врагов уже не нужно. Я запрещаю вам изготавливать подобные орудия. Армия империи не нуждается в столь дорогостоящем способе убивать собственных солдат.
В такие моменты, как сейчас, Энрисса думала, что верный военачальник обходится ей дороже, чем она может себе позволить. Наместница, так же, как и Тейвор, хотела иметь в своем распоряжении сильную армию, считала, что от дворянских дружин больше вреда, чем пользы, но ставила только реальные цели, в то время как фантазии ее племянника заходили слишком далеко. Энрисса боялась, что гоняясь за зайцами, Тейвор упустит ворующую кур лисицу.
— Но!..
— Никаких "но", если вы настаиваете, что ваши катапульты безопасны...
— Совершенно безопасны, ваше величество! Я сам присутствовал при сотне выстрелов!
Энрисса продолжила фразу:
— Тогда случившееся — ни что иное, как покушение на мою жизнь и жизнь членов Высокого Совета.
Бледность Тейвора приобрела пугающий зеленый оттенок. Покушение на наместницу — смерть на месте. Энрисса загнала его в угол: или он признает, что его любимое детище опасно для окружающих, или отправляется на эшафот. Или в изгнание, если наместница вспомнит о родственных узах.
— Вы правы, ваше величество. Эти орудия могут быть опасны. Мы не сумели отлить цельный ствол, а склепанный из полос может взорваться под давлением. Но если вы позволите продолжить работы, — Эльн сделал последнюю попытку.
— Не позволю. Я не хочу рисковать жизнями своих подданных. Разговор закончен, граф, а деньги, потраченные на это чудовище, вы возместите из своих доходов. А сейчас проводите нас вниз.
Уже садясь в карету, Илана улыбнулась Иру:
— Поздравляю, магистр. Этот взрыв пришелся как нельзя кстати для блага ордена Дейкар.
— Этот взрыв пойдет на пользу и ордену Алеон.
— Поэтому я ничего не слышала и не видела. Счастливого пути, магистр! — Белая ведьма захлопнула дверцу кареты.
LXII
Маленькая Саломэ всегда знала, что отличается от прочих детей. Это не делало ее жизнь хуже: у нее была мама, всегда спокойная, с теплыми ладонями и ласковым голосом, был отец — самый сильный и смелый. Была своя комната на втором этаже, под черепичной крышей, с большим круглым окном и скошенной стеной. Была зеленая лужайка, с бархатной травой, пересыпанной желтыми одуванчиками, издали похожими на цыплят, родник, с пронизывающе-холодной водой — пить ее мама не разрешала, чтобы не застудить горло, но можно было опустить в воду кончики пальцев, а потом слизывать с них прозрачные капли. Была лошадь, маленькая лохматая лошадка, со смешно оттопыренными губами, а в клетке жили кролики, голубоглазые, с коричневыми ушами. Саломэ не скучала, хотя никогда не играла с другими детьми. Она их даже не видела, только знала, что и в деревне, и в замке живут мальчики и девочки, со своими папами и мамами. Но ей туда было нельзя. Никто не должен был знать, что она дочь графа, потому что у папы была жена. Сейчас она уже не могла вспомнить, когда именно узнала, почему отец уезжает от них вечером и никогда не остается на ночь, почему ей нельзя выходить из своей комнаты, когда к маме приходят крестьяне за травами, или молочница приносит молоко. Но в свои шесть лет Саломэ не сомневалась — все, что у нее есть, все, что ей дорого и важно, начиная от мамы, заканчивая фарфоровой куклой, могут забрать злые люди. Люди, для которых важно, чтобы все было по правилам. Поэтому она и не стремилась покинуть свой маленький мир, и вовсе не материнский запрет удерживал девочку в пределах лужайки. Все остальные люди существовали где-то за гранью ее осознания, как смутная угроза благополучию, досадная помеха, удерживающая отца далеко от дома, расстраивающая маму. Она не огорчилась бы, проснувшись однажды утром и обнаружив, что во всем мире остались только трое: она, мама и папа. Тогда они бы жили все вместе. Однажды она даже рассказала о своей мечте маме, пожаловавшись, что не знает подходящего заклинания. Но мама расстроилась, и долго объясняла девочке, что все люди разные и нельзя вот так сразу желать всем смерти. Саломэ не понимала: смерть — это когда курице сворачивают шею, чтобы сварить суп, а она просто хотела, чтобы все люди пропали и перестали им мешать. Спорить она не стала — мама, наверное, лучше знает, но мечтать не перестала. А однажды отец приехал не один: он привез с собой маленького мальчика, рыжего, как лисья шубка, и с разноцветными глазами — один был карий, а второй — зеленый, и сказал, что это младший брат Саломэ, Арьен. Поначалу Саломэ не знала, что ей делать — играть с другими детьми она не умела, но мальчик оказался весьма бойким, и уже через час девочка с воодушевлением носилась по лужайке, пытаясь поймать шустрого братца, а потом показывала ему свою лошадь и кроликов. Арьен фыркал, что такие лошадки — для девчонок, а ему отец подарит боевого коня, черного, с белой гривой и они вместе поедут на войну и всех победят. Что такое "война" Саломэ не знала, родители ей не рассказывали, но из путаных рассказов Арьена она сумела понять, что это что-то очень интересное, и что их папа любит воевать, но Саломэ он на войну не возьмет, потому что она девчонка.
