XIII
Старый герцог Квэ-Эро ждал наследника домой. Последнее время "Железный Пес", как вот уже пятьдесят с лишним лет называли его соседи, чувствовал себя неважно. Холод, столь чуждый теплому приморскому краю, прокрался в кости, и старик глухо кашлял даже в жару. Лекарь успокаивал, мол, для своих семидесяти трех его сиятельство в образцовом здравии. Но герцог, даже утратив былую зоркость, читал приговор и в намеренном спокойствии целителя, и в озабоченном взгляде супруги, и в необычайной молчаливости младших дочерей. Нет признака тревожней женского молчания. Если женщина молчит — значит, что-то не так, если молчат пять женщин — значит, "не так" совершенно все. Отец девяти дочерей знал это без всяких сомнений. Казалось, замок погрузился в печальное ожидание, даже слуги притихли, не было слышно визгливого смеха молоденьких служанок, а лакеи старались побыстрее убраться с глаз. Еще никто не произнес рокового слова, но оно висело в пряном воздухе ранней весны. Герцог ждал сына.
Квейг Эльотоно, наследный лорд Квэ-Эро, возвращался в родной дом. Наверное, мужчина в двадцать лет не должен тосковать по матери и младшим сестрам, а молодой дворянин обязан с восторгом принять возможность послужить отечеству на бранном поле, но Квейг скучал по семье, и с самого начала невзлюбил эту военную кампанию. Портовые города и виноградники Свейсельских Островов слишком напоминали ему Квэ-Эро. Пожалуй, это внутреннее неприятие происходящего и притянуло его к Иннуону. Герцог Суэрсен не утруждал себя проявлением хотя бы внешнего уважения к воле наместницы, с некоторой брезгливостью, хоть и безупречно, исполнял все приказы, но не скрывал недовольства. Квейг понимал — что позволено герцогу Суэрсен, не сойдет с рук лорду Эльотоно, но и просто наблюдать за этим блестящим пренебрежением доставляло удовольствие. Юноша тяжело вздохнул... будет нелегко объяснить отцу, что он приехал всего на один день и сразу же должен отправиться в Суэрсэн, чтобы успеть на свадьбу. Бедному Иннуону так и не удалось избавиться от леди Соэнны. Интересно, кто будет злее — отец, когда узнает, или Иннуон у алтарей? Квейг часто жалел, что не обладает спокойной уверенностью генерала Айрэ. Ланлосс был способен усмирить любого, без слов, одним взглядом. Но на свадьбу генерал не успеет, его сразу вызвали в столицу. Старнис и Арно тоже не смогут приехать — Виастро и Инванос слишком далеко от Суэрсена, а они и так уже три года не были дома.
Цвели апельсиновые деревья, звенели огромные, с пол-ладони величиной, цикады, дважды дорогу шустро переползла змея. Квейг позавтракал в придорожной таверне рыбой в обжигающем горло красном соусе, запил молодым вином — тем самым, что пьется как вода, а потом туманит голову, обменялся парой шуток с загорелой служанкой, с удовольствием заглядываясь на богатое содержимое ее корсажа. Добродушие местных жителей разительно отличалось от угрюмой настороженности и усталости островитян. Война оказалась совсем не похожей на описания в толстых трактатах, и Квейг в который раз пообещал себе, что пока он жив, в Квэ-Эро будет мир. Башни замка показались еще через два часа пути. Дворец герцогов Квэ-Эро, в отличие от замков большинства влиятельных лордов, с самого начала не задумывался как крепость. Местные правители всегда полагались на свою силу на море и не ожидали нападения с суши. Да и с чего бы? Квэ-Эро не граничило с землями варваров, а род Эльотоно всегда отличался верностью Империи. Квейг остановил коня на пригорке, чтобы полюбоваться изящным строением из розового кавднийского мрамора. Уже можно было разглядеть разноцветные флаги на башнях, а поющие на ветру флюгера венчали шпили, словно драгоценные камни. Теперь до дома было рукой подать. Еще через полчаса он въехал в высокие ворота, на ночь закрывавшиеся бронзовыми фигурными решетками, а днем так и стоявшие нараспашку. На самом деле, ворота простреливались из сторожевых башенок, но знали об этом немногие. Слуги ждали во внутреннем дворике. Молодой лорд с удивлением обнаружил, что не может найти ни одного знакомого лица. Похоже, за три года многое изменилось, и только теперь, вернувшись, он осознал саму возможность подобных изменений. Если дом казался прежним, то люди куда как беззащитнее перед всемогуществом Эдаа, бога Времени, единственного из Семерых, чья женская ипостась носит то же имя, что и мужская. Символ безразличия Времени, одинаково беспощадного и к мужчинам, и к женщинам. Теперь Квейг почти со страхом думал о встрече с родителями.
Мать, в окружении младших сестер, ждала его на лестнице. На первый взгляд она совсем не изменилась, и юноша с облегчением тряхнул головой, прогоняя секундное наваждение. Ну что, в самом деле, может случиться с отцом или матушкой? На то они родители, чтобы встречать возвращающихся домой сыновей. Увы, юность обычно не отличается особой наблюдательностью, он не заметил ни тонкой сетки морщин, окруживших глаза матери, ни седых волос, тщательно упрятанных под покрывало, ни тревоги во взгляде. Вот сестры — то совсем другое дело. За три года из девочек они превратились в девушек, не уступающих брату в красоте. Квейг вдруг подумал, что когда младшую, двенадцатилетнюю Риэсту, выдадут замуж, он останется здесь один. Один из десяти. В который раз будущий герцог пожалел, что у него нет брата. Он почти бегом подошел к ожидающим его женщинам, почтительно поцеловал руку матери и только потом сжал ее в объятьях. Затем наступила очередь сестер, самую младшую он подхватил и закружил прямо на лестнице.
— Как же я рад вас всех видеть! А где отец?
— Он ждет тебя в своих покоях, — казалось, мать раздумывает, добавить ли еще что-то, но предпочла промолчать. Расстроить сына она еще успеет. Пусть пока побудет в неведении.
Квейг быстро взбежал по лестнице наверх, прошел по южной галерее в другой конец замка, поднялся на еще один этаж, последний в этом крыле, и постучал в тяжелую дубовую дверь, по преданию снятую с пиратского корабля первого герцога Квэ-Эро. Так это было или нет, сейчас никто уже не мог сказать, но черное дерево действительно покрывали въевшиеся пятна от соленой морской воды. Дверь открывалась медленно, хоть и без скрипа, но с чувством собственного достоинства, словно урезонивая торопливого — куда, мол, спешишь? Не такое твое дело важное, чтобы не мог ты постоять передо мной. Отец встретил его в своей обычной манере, словно Квейг не с трехгодичной войны вернулся, а на охоте задержался:
— Ну, наконец-то. Не очень-то ты спешил.
— Так ведь все сейчас возвращаются, на кораблях нет мест. Если бы не капитан из нашего братства — я бы до сих пор сидел на островах! — Квейг выругался про себя. Что он, мальчишка сопливый, чтобы оправдываться?!
— Что же, ты как раз вовремя, сын. Ну-ка, подойди поближе, я на тебя посмотрю.
Знакомый с детства придирчивый взгляд голубых глаз из-под седых кустистых бровей впился в лицо Квейга:
— Да ты, никак, еще смазливее стал. Хоть бы шрамом обзавелся, что ли, а то, глядишь, очередной жених тебя с сестренкой спутает.
Квейг подавил тяжелый вздох. Ничего не изменилось. Эту шутку он слышал раз двести и, как ни странно, ни один из пяти женихов старших сестер ни с кем свою невесту не спутал, но напоминать отцу об этом было бесполезно. Нет, юноша не сомневался, что отец любит его, своего единственного сына, но порой эта любовь принимала слишком уж причудливые формы. А самое страшное, что Квейг никак не мог понять, каким же он должен быть, чтобы отец остался доволен. Всю свою жизнь он постоянно слышал: "Будь настоящим мужчиной!" Теперь он не сомневался, что достиг этого загадочного идеала: боевой офицер, три года на передовой, награды, не будь он герцогом — стал бы генералом, как шутил Ланлосс Айрэ. Но для отца он так и останется смазливым маменькиным сынком, даже когда внуками обзаведется! А отец, тем временем, продолжал:
— Вот теперь я тобой займусь, как положено, без всяких поблажек. Ты у меня еще обратно в армию запросишься!
Квейг набрался решимости: если не сказать сейчас — ничего не изменится. Раз отец не видит, что сын вырос — он сумеет ему это объяснить. И все-таки, произносить следующую фразу было страшновато:
— Конечно, отец. Но вам придется подождать некоторое время. Я завтра уезжаю.
— Это еще куда?!
— Герцог Суэрсэн пригласил меня на свою свадьбу. Морем до них сейчас не доберешься, там зима в разгаре, так что, придется выезжать прямо завтра, иначе не успею. Я хотел сначала сразу туда отправиться, но потом посчитал, что время еще есть.
— Герцог Суэрсэн прекрасно женится и без твоего участия. Или ты собираешься ему свечку держать? Так он, в отличие от тебя, и сам знает, что с женщиной в постели делать, не мальчик уже.
Квейг задохнулся от гнева. Да по какому праву?! Но отец имел на него все права, и как глава семьи, и как правящий герцог. Упорствовать не имело смысла — закончилось бы это все домашним арестом. А старик все никак не мог успокоиться:
— Ишь, удумал! Три года шатался не пойми где, и тут же опять удрать хочет. Не выйдет! Ты, видать, совсем забыл, что не в рыбачьей семье родился! Тебе после меня не лодку дырявую наследовать, а герцогство! Какой из тебя правитель будет, а? Да моя собака лучше управится!
Квейг не стал возражать, что если кто и забыл, что разговаривает с дворянином и будущим герцогом, то это как раз отец. С рыбаками старый герцог обходился куда как любезнее. Он молча кивал, со всем соглашаясь, и ждал, когда выволочка закончится, и можно будет уйти к себе. Перед дорогой нужно выспаться. Юноша был полон решимости доказать, что стал мужчиной и не позволит обходиться с собой, как с ребенком. Завтра утром он тайно уедет. Отец будет в ярости, но куда он денется? Сын-то у него все равно один, придется смириться, а пропустить свадьбу Иннуона Квейг никак не мог. Гордому герцогу Суэрсэн понадобится поддержка друга. Если бесстрашный Аэллин и страшился чего-то — так это женитьбы. Все же жаль, что отец сразу так разъярился. Квейг хотел рассказать ему про карты в библиотеке Аэллин. Иннуон говорил, что там нанесены земли за океаном. Если бы удалось убедить герцога снарядить пару кораблей! Впрочем, отец скажет, что на это нет денег, а картограф наверняка нафантазировал, что еще от этих северян ждать, если они и моря-то настоящего не видели. Ничего, он вернется с копиями карт, выберет день, когда старый герцог будет в хорошем настроении, и попробует увлечь его своей идеей — снарядить экспедицию на край света. Знать бы еще, где взять на это средства — девять сестер истощили герцогскую казну. Каждой нужно приданое, платья, драгоценности, не рыбацкие ведь дочери. А, ладно, отмахнулся он от надоедливого голоса здравого смысла, созданного, чтобы портить настроение. Что-нибудь, да и подвернется, а можно и подождать пару лет, ему ведь всего двадцать... Квейг рухнул на кровать, больше не думая о трудностях.
XIV
Армия возвращалась в столицу для торжественного парада. Победители готовились пройти по городу, сверкая начищенными кирасами, и швырнуть вражеские знамена под ноги прекраснейшей из женщин и мудрейшей из правительниц — наместнице Энриссе. Она же, напротив, ожидала торжеств без всякого ликования, и городская стража разделяла мрачное настроение наместницы. Солдаты отмечали победу всю дорогу и не собирались делать исключение для Сурема. Бургомистр на последнем заседании Высокого Совета умолял наместницу отменить торжества или, хотя бы сделать их скромнее, тем более что приближался ежегодный день траура по Светлейшему Королю Элиану, уснувшему вот уже более тысячи лет тому назад. С тех пор каждый год в этот день наместница, считающаяся супругой ушедшего короля, проводила сутки в посте и молитве над его статуей в королевской усыпальнице, по всей стране закрывались кабаки и веселые дома, а в храмах читали молитвы о скорейшем возвращении короля Элиана, светлого эльфа, основавшего империю людей. Считалось, что король вернется именно в день траура, чтобы обратить величайшее горе в величайшую радость. Правда, до сих пор чудо не произошло, и не было никаких оснований ожидать его в ближайшем будущем. Перепуганный бургомистр более часа перечислял ожидаемые убытки, приводил протесты торговых гильдий, донесения городской стражи, даже сводки роста цен на рынке за последние две недели, но, к сожалению, наместница не смогла пойти ему навстречу. Торжества пройдут, как и было намечено, зато сразу после этого ополчение распустят по домам, а основные отряды разместят в военных поселениях за городом, пустовавших последние шестнадцать лет. К счастью для города, хотя бы графские и герцогские дружины сразу отправились по своим провинциям, не заходя в столицу. Энрисса с удовольствием припомнила выражение лица магистра Ира, когда бургомистр попросил орден Дейкар проследить, чтобы не было пожаров. Пожарные команды вот уже месяц готовились к празднику, запасая песок, багры и воду в немыслимых количествах, но с магией оно как-то надежнее. Магистр даже не смог найти повода для отказа.
Да, она бы с радостью отменила этот дурацкий парад, тем более что Острова и так растоптаны поражением, унижать их знамена неразумно, но довольные солдаты — первый и наиглавнейший залог спокойствия в империи. Энрисса ни на миг не забывала, что власть наместниц, кажущаяся безграничной, на самом деле держится на тонком волоске традиции да страхе перед древним проклятьем. Королем мол, может стать только сын и наследник Элиана, иначе империя рухнет и придавит собой большую часть населения. А поскольку светлейшее величество не то что сына, но и дочери не оставил перед своим загадочным исчезновением, править стала его жена, что не решало проблему наследования. Тогда Высокий Совет постановил: после смерти королевы избрать невинную девушку из числа знатнейших семей империи, сочетать ее ритуальным браком с королем, точнее, со статуей короля, и посадить на трон. Так с тех пор и повелось; задолго до смерти очередной наместницы графы и герцоги погружались в интриги, стремясь прорваться к власти через дочерей. Побеждал только один, да и его, как в случае с отцом Энриссы, могло ожидать горькое разочарование, а все прочие обычно умирали задолго до следующей попытки. Энрисса надеялась прожить долго и по возможности счастливо, а для этого ей нужно было править сытым и довольным народом. Ход размышлений наместницы прервал влетевший в комнату старший распорядитель церемоний, он даже забыл поклониться:
— Ваше величество! Ваше величество!
— Да что там такое? Неужели дворец взяли штурмом варвары, и вы решили не отличаться от захватчиков?
— Ваше величество, эльфийский посол Эрфин прибыл во дворец и желает видеть вас, как только вы сочтете возможным принять его.
Без последних слов требование посла превращалось бы в открытое оскорбление, но Энрисса сомневалась, что эльфа заботили такие мелочи, скорее всего, опытный придворный просто смягчил бесцеремонность посланника. Эльфийского посла Энрисса видела только на своей коронации три года назад, хотя он и жил все это время в Суреме, в роскошном особняке недалеко от ратуши. Посол не появлялся на приемах и заседаниях дипломатической комиссии, с торжественными датами поздравлял письменно, прилагая скромные, но изящные подарки. Интересно, какие деревья сегодня рухнули в вековечных лесах Филеста? Или посол вдруг вспомнил правила этикета и решил поздравить наместницу с победой в длительной войне? Сомнительно. Эльфов не интересовали людские правила и приличия. Живущие на землях империи эльфы считались подданными Филеста и не подчинялись имперским законам. Эльфийские торговцы и немногочисленные ремесленники селились в городах, земледельцы — на хуторах и в небольших деревнях. Они не платили налоги и мало общались с людьми, разве что по торговым делам. Несмотря на отчуждение, время от времени на свет появлялись полуэльфы. Они наследовали красоту от эльфийского родителя и краткую жизнь от смертного...
