Три дня мы держались. Раненых накапливалось много, не успевали в балочку отправлять. Убитых тоже было много. Особенно на поле. Трупы запахли. И тогда начали убирать трупы. И немцы, и мы.
Вскоре гитлеровцы подтянули свежие части. Нажали. А у нас уже и личного состава в ротах не было. Боеприпасов — кот наплакал. По паре патронов на человека. Пришлось отходить.
Командир полка назначил группу прикрытия. В эту группу попал и я. Прикрытием руководил политрук Васильев, Михаил. Из чекистов. Третьим в нашей группе был бронебойщик Коля Сарычев, из Туапсе. Все трое, между собой договорились: друг друга не бросать. Уходя нам, оставили ящик патронов, и два десятка гранат.
Позиция у нас была неплохая — дзот был расположен на небольшой возвышенности, поле между нами и немцами все просматривается, с двух сторон болотца с топкими берегами, сзади лес подступает. Было бы народа побольше, хрен бы немец тут прошел. А так..., нам троим, тут не за что не удержаться. Одна надежда — остатки минного поля, да солдатская удача.
Немцы видно догадались, что ночью полк ушел, и послали разведку — пару взводов пехоты. Цепью шли. Уверенно так. Не спеша. Видно знали, где проходы в минном поле были. Вот тут-то, в первый раз за эти дни, меня затрясло. Все, думаю, конец. Втроем мы с ними не справимся. Цепь все ближе, ближе. Васильев с Колей при 'максиме' были. А мне политрук приказал взять автомат, гранаты и занять оборону в сотне шагов в стороне: — ' Фланг держи, чтоб немцы не обошли. Вон, видишь бугорок? Вот там, в окопе и держись, откроешь огонь только в том случае, если они начнут обходить нас с твоей стороны'.
Покуда я туда добирался, нашел забытые кем-то две противотанковые гранаты. Взрыватели в них уже вставлены были. С собой волок я и подобранную в траншее винтовку. Был у меня еще трофейный пистолет. Так что к бою я был подготовлен хорошо. Переполз я к указанному бугорку, осмотрелся. Окоп оказался мелким, осыпавшимся. Я успел 'обжиться' в нем — лопаткой слегка поработал, подправил, дно утрамбовал. Оглянулся по сторонам. Немцы, не спеша приблежались. Колька от политрука на другой фланг уполз. Васильев за 'максимом', стрелять не спешит. Подпускает ближе, на верный выстрел. Немцы его не видели. Да и меня, похоже, тоже. На меня вновь какой-то морок напал, страх, даже ужас. А немцы уже совсем близко, рисунок на пуговицах рассмотреть можно. Тут заработал пулемет Васильева. Они сперва шли. Потом залегли и начали подползать с разных сторон. Один полз прямо... на меня. Я смотрю на него, как он ползет, и думаю: это ж мой... Немец ползет и на пулемет посматривает. Меня не видит. Проползет так несколько метров, голову в каске поднимет, посмотрит в сторону нашего пулемета и дальше ползет. В руке у него, смотрю, граната на длинной ручке. Ага, думаю, это ж ты ползешь к пулемету... И кинул я в него гранату. Но граната не долетела, разорвалась далековато от немца. Приложил из автомата. Немец стал поспешно отползать. Уполз. Уползли и остальные. Почему не продолжили атаку? Почему минами не закидали? Даже странно? Тем не менее, мы отбились.
Политрук, сменил позицию и слышу, кричит мне: — 'Сходи по траншее, посмотри, может, где ленты пулеметные остались! Что найдешь, все сюда тащи!'
Я пополз к ячейкам, где раньше стояли наши пулеметы. Нашел несколько брошенных металлических банок, одну с патронами. Да еще пару гранат немецких нашлось. Притащил к политруку. Невдалеке от его позиции лежали трупы пары десятков немцев.
— Много ж вы их наваляли, товарищ политрук, — говорю я Васильеву, а он только рукой махнул. Колька откуда-то притащил ящик патронов. Сказал, что нашел в окопе. Пока курили, совместными усилиями набили пару лент.
Недолго мы отдыхали. Полчаса, может. Погнал нас Васильев по своим местам. Вовремя я занял свою позицию. Новая цепь кинулась атаковать нас, и опять политрук погасил их порыв. Заставил залечь на поле и не отсвечивать..
Я тоже без дела не остался. Ко мне подползли несколько немцев. Кинул гранату. Она разорвалась как раз там, где они ползли. Больше там никто не копошился. Вторую гранату кидать не стал. Еще пригодится. Убило ль их взрывом гранаты или они уползли, не знаю. Хотелось потом сходить, посмотреть, но не до того было.
Отбились мы и в следующий раз. Колька молодец. Гранатами закидал тех, кто с его стороны нас обойти хотел. Да и политрук, постоянно меняя позиции, бил то из пулемета, то из автомата держал врага на расстоянии. Тут патроны и гранаты закончились. Четвертую атаку, отбивать уже было нечем. Но и немцы больше не поднимались. Подождали мы немного, снялись и ушли тихо, чтобы немцы не заметили, что позицию мы оставили. Хорошая там у нас была позиция, не взяли они нас.
Полк догнали к вечеру. Он отдыхал в балочке. Народу в строю осталось совсем мало. Да и патронов маловато. Зато было у нас одно противотанковое ружье и к нему три патрона. Отрыли окопы. Полку была поставлена задача: держаться здесь пока на тот берег не будут эвакуированы все раненые. А раненых собрали столько, что негде было ногой ступить, лежали вплотную.
Я свой окоп вырыл у дороги. Перед собой положил гранаты. Воевать гранатами мне нравилось. Главное, удачно бросить. А бросать гранаты я умел неплохо, и довольно далеко бросал. Знал, что немца нельзя близко подпускать, а то и он может гранату кинуть. У них гранаты на длинных ручках, их бросать удобнее.
Утром на дороге появилась немецкая колонна. Три мотоцикла и бронетранспортер. Ехали, не таясь, беспечно. Наши ребята сразу сняли мотоциклистов. А Сарычев подбил бронетранспортер. Шестеро немцев там сидело. Положили мы их всех в коротком бою. Подошли. Осмотрели машину. Нашли боеприпасы, сигареты, хлеб и шнапс. Еще кое-какую еду. Нашли даже сапожный крем со щеткой, и ребята, как сейчас помню, почистили свои сапоги. Надраивали все по очереди, пока крем не кончился. Чистили сапоги и посмеивались: может, мол, в последний раз... Главное что патроны нашлись. Мы их по-братски поделили, поровну.
Тут наблюдатели увидели, что появилась основная колонна противника. Огонь они открыли еще издали. Били по всей балке. Мы открыли ответный огонь. Ох, что тут началось! Колонна к тому времени уже рассредоточилась. Немцы развернули орудия, установили минометы. Шквал огня. Балка потонула в разрывах. Грохот разрывов, вой мин, смрад, гарь, стоны раненых.
Когда нас окружили, и стало ясно, что не уйти, трое — комполка, комиссар полка и начальник строевой части, застрелились. Не хотели в плен попадать. Я, видел, как они стрелялись.
Во время обстрела балки меня ранило в ногу. Я быстро перевязал себя и отполз в промоину. Промоина, видимо, осталась с весеннего паводка, за лето она заросла бурьяном. Лежу тихо, меня не видно. Слышу, немцы ходят, стреляют из автоматов. То там короткая очередь, то там. Понял: добивают наших раненых.
Всю ночь провел в той промоине. Утром вылез и начал искать, нет ли кого живого. Кругом одни трупы. От полка я, похоже, один в живых остался. Удалось найти немного патронов и еду. По дороге шли немецкие колонны. Уже никто не мешал им. Укрывшись за деревом, долго наблюдал. Потом решил, что толку в этом мало и надо что-то делать. Собрав в округе все полезное в найденный вещмешок, решил лесами прорываться к нашим за линию фронта.
Пять дней я плутал по лесам, дважды попадал под прочесывание немцами леса, один раз чуть в засаду не угодил, пока меня не встретили партизаны и не приютили у себя. У них я до соединения с нашими войсками и находился...
Глава
Из беседы штабных офицеров вермахта вечером 22.06. 1943 г. Бобруйск
— Ну и что ты теперь скажешь мой великий начальник?
— Ты о чем Вильгельм?
— О высадке русского десанта в Белостоке и гибели нашего отделения в Беловеже! Других плохих новостей, кроме партизанской 'рельсовой прелюдии' русского наступления в нашем тылу, я пока не знаю.
— А ты об этом! Что ж ты вновь оказался прав, а умники из штаба Клюге как всегда прозевали твои прогнозы.
— Карл. Позволь спросить? Ты на удивление спокоен. И это притом, что русские уничтожили много наших общих знакомых. Я что-то не знаю?
— Почему же. Ты знаешь столько же сколько и я. Хотя... На вот прочитай. Это по расследованию нападения на Белосток, Волковыск и Пружаны. Ты их еще не видел. Краузе буквально час назад привез...
— Ну, что теперь скажешь?
— Что тут можно сказать. Хорошо, что нас там не было, а то бы присоединились к погибшим. Но я не уверен, что во всех трех случаях участвовали именно регулярные подразделения РККА. Мне кажется, что в Волковыске и Пружанах действовали партизаны. А вот в Белостоке уже регулярная армия.
— Почему ты так решил?
— Тактика действий совсем другая, чем у регулярных войск, мой друг. Да и результаты нападения были бы другими. Смотри сам.
В Волковыске русские, одетые в нашу военную форму, совершают нападение на аэродром 'Росский'. Завязывается бой с охраной аэродрома. Из городка на автомашинах выдвигается помощь — дежурная рота. Но по дороге она попадает в засаду — несколько автомашин подрываются на фугасах, остальные расстреливаются из тяжелого автоматического оружия. В это время на аэродроме русские добивают очаги сопротивления, сжигают несколько самолетов, собирают оружие и отходят в лес. Итог операции у нас полсотни убитых, в два раза больше раненых, несколько сгоревших самолетов. Какие потери у русских, кроме того десятка трупов что нашли при прочесывании наши солдаты, неизвестно. Из-за этого нападения гарнизон Волковыска и близлежащих населенных пунктов пришлось усиливать, снимая части, в том числе и из Белостока.
Пружаны. После разгромного удара отряда Седова в 1941 году1 больших происшествий там не было. Местные аэродромы функционировали бесперебойно. Мы без больших проблем уничтожили в городе гетто2.
Прекрасно знали о том, что в Гуто-Михалинском лесу3 действует партизанский отряд имени Сталина во главе с лейтенантом Журба. Как и о, по-моему, еще тринадцати партизанских группах, расположенных в том районе. Наши егеря частенько с ними дрались и существенно сократили их численность. Но за все это время в самих Пружанах партизанской активности не наблюдалось.
-Ты забыл сказать о еврейском сопротивлении в гетто.
__________
1см. в 'Мы из Бреста. Рейд выживших'
2 27 декабря 1942 года Пружанское гетто было ликвидировано. В Слобудке немцами было уничтожено около 10 тыс. пружанских евреев, остальные были направлены в Освенцум
3 Ружанская пуща
— Прости, но оно было не столько активно, особенно по сравнению с тем, что было оказано при ликвидации других гетто, поэтому я о нем и не говорю. Кроме того гестапо так и не обнаружило связи гетто с партизанами и не смогло привязать евреев к диверсиям на железной дороге.
Можно было считать, что Пружаны идеальное место для тылового района. И вдруг такое ЧП — нападение на аэродромы. Охрана обстреляна из автоматического оружия и минометов. Гарнизон поднят по тревоге, занимает оборону, высылает подкрепления к атакованному участку. Но там уже все спокойно. Считалось, что русские диверсанты после этого затаились и прячутся в лесах. Только вместо этого они совершают нападения на железную дорогу и на 36 часов останавливают движение поездов на линии Брест-Минск.
— И что тебя тут смущает? Однажды такое уже было. В 1941 году, да и потом партизаны постоянно особенно в прошлом году атаковали жд. магистраль.
— То, что все это выглядит слишком скоординированным. В свете последующих событий — в Белостоке. Русские организовали 'шум' в разных местах от Волковыска до Пружан для скрытной переброски бригады Седова к нам в тыл. Именно поэтому во всех перечисленных нападениях участвовали партизаны.
— Хм... Штабы Партизанского движения и Белорусских фронтов решили пожертвовать своими партизанскими отрядами и группами, чтобы скрыть переброску хорошо подготовленного и вооруженного 'тигра' в наш тыл... Довольно оригинально и стоит признать рационально. Мы бросаем свои части ловить 'мышей', сокращаем гарнизоны, а 'слон' в это время начинает 'громить посуду в нашем шкафу'. Неплохо задумано. Я об этом как-то не подумал. Продолжай, мне интересен ход твоих мыслей.
— А что тут продолжать? Ты сам все сказал. Русские в очередной раз нас переиграли на нашем же поле. С учетом гигантских самолетов, что доставили в Белосток подразделения Седова, 'слон' может оказаться слишком опасным.
Болота, реки и ручьи, леса и русские диверсанты в случаи крупного русского наступления в Белоруссии не дадут нам возможности отступать через этот район. Нам останется только коридор между Брестом и Львовом. А это не есть хорошо, так как там же будет отступать группа армий 'Юг'. Имеющейся в том районе транспортной инфраструктуры не хватит на всех. Войска перемешаются, и об организованном отступлении под ударами русской авиации и танков вряд ли стоит говорить ...
— Не все так печально мой друг. У нас хватает сил удержать коридор. Тем более, что бригада Седова видимо действительно будет стараться удержать под своим контролем дороги в районе Белостока — Гродно. На большее одной бригады не хватит. А это дает шанс блокировать этот район и зачистить его от диверсантов.
— То есть использовать против русской бригады резервы?
— Да. Ничего другого не остается.
— Этого и добиваются русские! Вспомни, русские, вскрыв оборону аэродромов Белостока и Бельск-Подляшки, разгромив местные гарнизоны и отделения гестапо, ушли в сторону Кнышиньской пущи и Августовские леса. Во всяком случаи, именно так нам сообщили выжившие, пленные и свидетели из местных жителей. Десять суток наша авиация и части двух пехотных дивизий, присланные для укрепления фронта с Запада, вместо того чтобы усилить передовую линию, гонялись за ними. Но в итоге все закончилось пшиком. Захват нескольких сотен русских партизан, разгром случайно попавшего под раздачу отряда АКовцев, уничтожение нескольких тысяч бежавших из Белостокского гетто евреев вряд ли можно назвать большой победой.
Далее. После разгрома гарнизонов в Белостоке, Заблудуво, Курьяны и Бельск-Подляшкий, сделав довольно большой крюк по лесам, русские диверсанты вышли к Беловежу и разгромили местный гарнизон. И вновь растворились в пуще. Опять наши войска гонялись по пуще за призраками, но так и не смогли ничего сделать. Боюсь, что и дальше им придется это делать.
— Ты не прав. Смогли же наши парни несколько раз блокировать подразделения бригады в пуще. По докладам они нанесли русским большие потери. Ты же сам осматривал трупы и захваченные предметы обмундирования и амуниции.
— Да было такое. Ну и что? Русские большей своей частью все равно смогли вырваться из окружения.
Увы, мы не можем везде быть сильными. Русские прекрасно это знают и пользуются. Я проанализировал все сведения, что пришли с места боев с подразделениями этой бригады. Как в пуще, так и в Августовских лесах. И выяснил следующее — русские прекрасно обучены драться в окружении. Они создают мобильную оборону, минируют дороги, обстреливают наши колонны и тут же отступают. Или бьют нам в спину. Итог всегда один и тот же — они, понеся минимальные потери, вырываются из окружения. Подчас подставляя наши части под удар нашей же авиации.
