— Ты говоришь о событиях под Брянском? Когда русские основательно потрепали 2-ю Танковую и 2-ю Полевую?
— Да. Помнишь, сколько пришлось положить наших парней, чтобы преодолеть оборону русских?
— Много. Очень много.
— А все кончилось тем, что мы прорвались лишь к Воронежу и так и не достигли Волги. Слишком много сил пришлось оставить при прорыве трех линий обороны русских. Именно поэтому нам банально не хватило сил пробить оборону русских на Сталинградском направлении. Хотя стоит признать, что природа была на нашей стороне — степь, идеальное место для наступления танковых частей. Боюсь, что русские знают о наших планах на летнюю компанию и вновь готовят западню.
Ты был прав, когда говорил, что русские готовят там наступление. Концентрация их ударных частей в районе 'Курского выступа' подтверждает твои слова.
— Вполне реально, что русские, остановив наше наступление, сами перейдут в атаку и вернут себе контроль над Левобережной Украиной. Не знаешь где ГА 'Юг' готовит новый оборонительный рубеж?
— В штабе поговаривают, что Манштейн готовит его в районе Днепра.
— То есть он решил бросить группу армий Руоффа1 на съедение русским, чтобы обеспечить себе возможность спокойно отступить из Донбасса.
— Ну, я бы так не говорил. Генерал-полковник Руофф не так прост. Думаю, что он уже сделал все, чтобы вывести свои части из под удара. С января для эвакуации и снабжения наших войск там используются 'Гиганты' Мессершмитта2. Густав сообщил, что только за месяц одним штаффелем3 совершено около 2000 вылетов к Руоффу.
— Впечатляет. Как он относится к информации о появлении подобных самолетов у русских?
— Считает это вполне возможным. Еще до войны русские строили большие четырех и шестимоторные самолеты. А уж скопировать или использовать наши трофейные самолеты русским 'сам бог велел'.
— Ну да. Талантливых авиаконструкторов у русских много. Жаль, что мы до них в свое время не добрались.Берия в свои 'шарашки' их качественно упрятал.
-Хороших конструкторов у русских много. Одни танкисты чего стоят. Ты видел отчет о новых русских танках?
— Да. Если все что там написано правда, то ребятам из Панцерваффе придется туго. Интересно как русские смогли впихнуть танковые орудия калибром больше 12 см. и 15 см. в не самые большие башни Т-34?
— Скоро увидим. Я думаю, русские бросят в бой свои новые танки под Курском. Насколько я знаю, мы там тоже собираемся применить свои новые игрушки — танки 'Тигр' и 'Пантера', тяжелые штурмовые орудия 'Фердинанд'.
— Это так. Одиннадцать эшелонов 653 -го4 тяжелого батальона (дивизиона) истребителей танков уже движутся к нам. В ближайшие дни начнется отправка четырнадцати эшелонов 654-го5 тяжелого батальона истребителей танков. Их сосредоточение на направлении удара должно быть закончено к 18 июня.
__________
1 17 Полевая немецкая, 3 румынская, части 8-й Итальянской армии
2 шестимоторные самолетыMe.323C и Me.323D
3 нем.эскадрилья, по штатному расписанию имела от 12 до 16 самолётов
4Schwere PanzerJager Abteilung 653, сформирован на основе 197-го дивизиона штурмовых орудий StuG III. Согласно штата, имел 45 САУ "Фердинанд". Эта часть была выбрана не случайно: личный состав дивизиона имел большой боевой опыт и участвовал в боях на Востоке с лета 1941 года по январь 1943 года
5сформирован на базе 654-го противотанкового дивизиона в конце апреля 1943 года во Франции в городе Руан, имел в своем составе 40 САУ
— То есть примерно через неделю у наших генералов будет неплохой инструмент для вскрытия любых русских 'консервных банок'?
— Да. На эти самоходки возлагают большие надежды. Согласно присланной из ОКВ справки, лобовая броня рубки 'Фердинанда' имеет толщину 200 мм, бортовая и кормовая — 85 мм. Толщина даже бортовой брони делает САУ практически неуязвимой для огня почти всей советской артиллерии на расстоянии свыше 400 м. Вооружение самоходки состоит из 8,8-см орудия StuK 431 с длиной ствола 71 калибр, ее дульная энергия в полтора раза превышает таковую у пушки тяжелого танка 'Тигр'. На полигоне пушка 'Фердинанда' пробивала все типы советских танков со всех углов атаки и на всех дистанциях действительного огня.
— Мощная машина. Дивизионы будут действовать одни?
— Нет. Говорили, что их собираются свести в полк2. Куда собираются еще включить 216-й батальон штурмовых танков3, и две роты радиоуправляемых танкеток ВIV 'Богвард'4.
— Я смотрю, соединение получится весьма мощным.
— Да. Более чем. Полк должен послужить тараном нашего наступления по направлению ст. Поныри — Малоархангельск.
— А что с 'кошками' — нам их дадут?
— Насколько я знаю, нет. Они все пойдут Манштейну. У него формируется основной танковый таран и именно там будут задействованы все новые танки. Будем надеяться, что наши конструкторы создали действительно мощное оружие для преодоления обороны русских и решения планов командования.
— И я надеюсь на это, ибо ничего другого нам не остается... Если в предстоящем сражении нам не удастся уничтожить или значительно сократить стратегические резервы русских собранные в районе Курска и Орла, то единственное что останется делать — как можно быстрее отступать на территорию рейха и договариваться с русскими о мире.
— Надеюсь, ты это не будешь говорить при всех, а то я устал объясняться с гестапо по поводу твоих прогнозов?
— Не стоит тебе нервничать по этому поводу, я не буду об этом говорить на всех углах...
Глава
Из воспоминаний сержанта А.П.Прокофьева (по мотивам гл.21 'Воевал я минометчиком' произведения Сергея Михеенкова 'В донесениях не сообщалось'
После выпуска с курсов меня назначили командиром минометного расчета минометной роты 2-го штурмового батальона Брестской ________________________
1 в некоторых источниках ошибочно приводится ее полевой вариант PaK 43/2
2 656-ой танковый полк
3 Sturmpanzer Abteilung 216
4313-я и 314-я
штурмовой бригады НКВД. Миномет мне достался калибра 82 миллиметра. Под моим управлением было 15 человек. Целое войско! Миномет таскали на себе: и плиту, и треногу, и ствол, и боекомплект.Каждая мина — побольше трех килограммов! А плита и вовсе 36 килограммов! Не шутка! Самоходчикам-то проще было. У них тяга на механическом ходу, а у нас конная да пешая. На своих двоих.
До мая 1943 года мы стояли под Москвой. В зимних боях бригада понесла большие потери и поэтому в течение трех весенних месяцев проходила переформирование, комплектование новым личным составом, обучение и боевое слаживание. Народ в отделение был весь молодой, только что призванный на военную службу, но дружный и сплоченный.
Уже с апреля 1943 года подразделения бригады были вновь направлены на фронт. Одними из первых расположение бригады покинули танкисты и самоходчики, убывшие в г. Алексеевка Воронежской области. Следом за ними ушел разведбат.
Ну а вскоре и до нас дошла очередь. В конце мая наш батальон подняли по тревоге и погрузив в эшелон отправили на фронт. Ехали через Ржев, Великие Луки, Невель и Полоцк.
Уже в Ржеве увидели: зенитки стоят на крышах домов и возле зениток дежурят расчеты. Тут мы поняли, что фронт уже совсем близко. В дороге нас часто бомбили фашистские стервятники. Они налетали неожиданно, кидали бомбы, обстреливали эшелон из пулеметов. Наш состав останавливался. Мы — бежали в лес. Только зенитчики старались отбить атаку из своих зенитных пулеметов. Редко, но это им удавалось. Какой вагон искорежит взрывом, его расцепляли, опрокидывали под откос, ремонтировали рельсы и двигались дальше — до другого налета. Наших истребителей в небе было мало. Они в основном жд. станции и мосты прикрывали.
Через трое суток пути мы были в Белоруссии на станции Кривичи, расположенной недалеко от Княгинина. В лесу недалеко от станции батальон и расположился. Роты были задействованы в охране тыла фронта. Зачищали от диверсантов, немецких агентов и окруженцев тыл фронта, вылавливали дезертиров.
В связи с большими потерями нашу минометную роту выдвинули на усиление стрелкового полка державшего оборону в районе недавно освобожденного белорусского поселка Мядель. Поселок достался нашим войскам большой кровью. Поэтому о продолжении наступления на Вильно никто не говорил. Подразделения полка ждали пополнения личным составом и техникой.
Нами усилили оборону остатков 1 батальона в поселке Никольцы. В его ротах числилось всего по два десятка измотанных предыдущими боями бойцов. Позиция нам хорошая досталась — с одной стороны озеро Нарочь прикрывает, с другой лес.
Недолго окапывались и отдыхали после марша. Вскоре немец пошел в атаку. Мы в то время были еще народ необстрелянный. Трудно нам было против него удержаться.
А было вот что... Вечером легли на отдых. А в третьем часу утра — летом ночи короткие — подняли нас по тревоге. Вскочили мы — и к минометам. А немец уже вплотную подошел. Вначале была небольшая неразбериха. Все же у нас было много тех, кто впервые был в бою. Но потом собрались и стали отбиваться. Бились, как могли. К вечеру у меня в расчете только трое бойцов осталось. А в роте — всего два ствола. Из офицеров — командир роты и еще один командир взвода. В минометной роте полного состава около шестидесяти человек. А тут нас осталось человек десять. А немец-то прет и прет. Только одну атаку отбили, следом другая.
Гитлеровцы по выявленным нашим позициям огонь артиллерии бешенный открыли. Все кругом рвется, земля дыбом встает, деревья падаю, осколки вокруг как пчелиные рои летают. Страшно до ужаса, но держаться-то надо. Мы в пехотных окопах пулемет 'Максим' нашли, к обороне пристроили.
После обеда у нас боеприпасы кончились, а немцы все прут и прут. Тут в нашем тылу выстрелы раздались. Прорвались гитлеровцы через соседей и окружили нас.
Мы и побежали. Минометы подхватили и деру. Лихо бежали. Как никогда в жизни не бегали. Но главное вырвались. Бежим по дороге в сторону поселка, к своим значит. Там вроде как бой еще идет, а навстречу какой-то полковник на легковой машине.
Выскочил из машины, трясет пистолетом, кричит: 'Так-то вашу!.. Куда?! Назад!' И тут в его машину — прямое попадание снаряда. Шофера убило, машина искорежена. Полковник уже пожилой, грузный такой, с животом. А нам — по двадцать лет. И веришь — нет, он так бежал, что мы за ним едва угнались...
Поселок гитлеровцы к тому времени уже заняли. Правда дальше не пошли. Видно тоже им нелегко поселок дался.
Где-то в лесу неподалеку от Мядель мы остановились. Полковник нам в глаза не смотрит. Весь пистолет его в глине. А мы свои минометы не побросали. Всю матчасть вынесли.
Вскоре к нам пехотинцы, выбитые из поселка, присоединились. Командование у них подчистую выбило. Полковник указания стал раздавать, где и кому оборону занимать, посыльного в штаб дивизии послал. Нашего ротного за командира полка до прибытия других офицеров оставил.
К вечеру подошло пополнение, и привезли боеприпасы. И снова — в бой. Поселок мы на следующее утро вернули и отбросили гитлеровцев на запад.
Вот так мы и воевали. То вперед, то назад. То мы немцев и гитлеровцев нагнем, то они нас.
Минометчики у меня в расчете были хорошие, стреляли умело. Миномет на войне — штука хорошая, если в умелых руках. Чуть где пехота застряла, смотрим, ага, пулемет бьет, не дает славянам продвигаться. Пару пристрелочных — и полный залп. Пошла пехота. Пулемет молчит.
Заметил: если на фронте кто затосковал по дому или по родным и поделился этой своей тоской с товарищами, верная примета — не сегодня, завтра убьют. Хоть и поется в старой солдатской песне: 'Когда мы были на войне, то каждый думал о своей любимой или о жене...'. Думать-то думай, но молчи об этом. Хоть что там, в душе, а помалкивай.
Однажды командир нашей минометной роты подобрал остатки взвода из пехоты. Знаете, как на фронте бывало: когда отступали, солдаты приставали к более боеспособным группам, в которых были офицеры, порядок.
Человек десять их было. А нам, минометчикам, на марше люди всегда нужны. Надо было нести минометы и боеприпасы. Солдаты тоже сообразили: с минометчиками идти не так страшно, если что, и отбиться можно. Так вот был среди них один солдат, уже в летах. И стал он нам рассказывать о матери. Вижу, затосковал. И говорит: 'Эх, из какого пекла мы сегодня вылезли! А вот живы. Хорошо бы до конца войны дожить, мать повидать'. Ребята переглядываются, но ничего ему не говорят. И я про себя подумал тоже: эх, помолчал бы ты, служивый...
В пехоте воевать было тяжело. Набрался он там, видать, страху. Вот и отпустил пружину... Мы-то хоть и рядом всегда с пехотой, а все равно во время боя находимся за укрытием. То ли за домом, то ли за насыпью какой, то ли в лощине или котловане. А пехота всегда впереди, в чистом поле, рядом с пулями.
И вот рассвело. Мы у немца как на ладони. И начал он нас обстреливать. Командир роты: 'Стой, братцы! Так он нас всех перебьет. Окапываться! Готовьтесь к обороне! До ночи продержимся, дальше пойдем. А днем попробуем отбиться'.
Мы с этим солдатом из пехоты рядом окопы отрыли. Лежим, в землю вжимаемся. Мина ударила неподалеку и сразу не разорвалась. Я на нее смотрел: кувыркнулась раз-другой, покатилась — и прямо к нему в окоп. И там, в окопе, разорвалась. Всего его раскидало. Так что я потом ни документов его не нашел, ничего. Кусок шинели висел на березке, дымился. И веришь — нет, затих немец! До самого вечера ни одной мины больше не кинул! Так, из пулемета постреливал для острастки. И мы ему, тоже из пулемета, отвечали. Когда стемнело, немцы отступили. Ну а мы за ними следом двинули.
Когда мы ворвались в Нарочь, едва не попали под огонь своих танков. Мы, минометчики и пехота, вошли в город с одной стороны, а танкисты ворвались с другой. Идем, немцев из домов выкуриваем. Один квартал прошли, другой.
Смотрим, что-то с той стороны огонь усилился. Думали, немцы контратаку готовят. Командир роты в бинокль глянул: а это по нашим цепям уже 'тридцатьчетверки' бьют. Думали, что немцы наши трофейные машины в бой бросили. Стали мы прятаться кто куда. А танки-то уже — вот они, рядом! Ревут навстречу! Из орудий и пулеметов палят! Мы, четверо из расчета, набились в ровик. Сидим. А ровик тот мелкий, тесный, немцем выкопанный, видать, наспех, когда мы наседали.
А танк летит прямо на нас! Железом громыхает! Как назло у нас с собой противотанковых гранат не было. Все в предыдущие дни истратили. Ну, думаем, конец нам. Двух шагов, может, не доехал. Тут ему навстречу выбежал один из наших ребят. Он в ровик не поместился, залег рядом. Видит, смерть идет, вот и кинулся навстречу танку с гранатой в руках. А тут звезду на башне разглядел. Замахал руками, закричал. Так бы и придавил в ровике нас свой танк.
Танкисты вылезли. Чумазые. Смеются. 'Где немцы?' — спрашивают. Ребята им на трупы показали. А трупов что немецких, что литовских солдат кругом было много навалено. Прихватили мы их тут хорошо. Не успели они отступить.
Потом мы шли через аэродром. На взлетной полосе стояло много немецких самолетов. Сожженных и целых. Видимо, горючего у них уже не было. Мы смотрели на них и радовались: эти летать уже не будут.
