Триста пятидесятый год - перезагрузка

На побережье, я принялся за систематическую геологоразведку, как я её понимал. Выбрал скалу с плоской верхушкой, и начал таскать туда все приглянувшиеся камни, которых оказалось неожиданно мало по видам. Известняк, кварц, какие-то чёрные слоящиеся пластинки, которые я условно назвал сланцем. Временами — куски красного гранита, выветренные до почти полного отсутствия цвета. В общем, ничего интересного.

Скоро пришлось оставить жалкую коллекцию образцов, передвигаясь вдоль берега в поисках хоть чего-то напоминающего руды. Всё это время　нервно посматривая на море. Не мелькнёт ли среди мелких островков силуэт пиратской долблёнки? Или даже галеры?

Рыжий потёк я сперва принял за охру. Глина — она везде бывает. Но не на голой же скале в зоне прибоя?

Как только я воспринял потёк как аномалию, не должную быть в четвертом веке, мозг вдруг заработал. Не охра, нет. Этот цвет я частенько видел ещё в жилых туннелях конца Третьей Мировой. Лимонит, гидрированная окись железа, или попросту ржавчина. Возникает обычно при коррозии металлоконструкций из самых дешёвых сплавов, но здесь?

Линия ржавчины подвела меня к полуразвалившемуся артефакту размером с мой кулах. Нет, железному метеориту... нет, не то. Нет характерного узора "чешуи наоборот" от коры плавления. Да и выглядит шишковатый комок ржавчины так, будто наполовину врос в изъеденный морем пласт известняка. Если это и было когда-то метеоритом, то в доисторической древности.

Я огляделся, и правильно настроенный взгляд начал находить похожие аномалии одну за другой. Все меньше первой замеченной, и погребенные в породу от почти полностью до едва трети. Если это и остатки метеорита, то очень компактное поле осколков. Или...

В мозгах что-то щелкнуло, и меня озарило. Бинго! Вот вы какие, железно-марганцевые конкреции.

— — — — — — — — — — — —

Находка железно-марганцевых конкреций едва не привела к бунту и расколу едва сформировавшейся группы. Если конкретно, Чик с Ницу наотрез отказались таскать камни.

Как я ни убеждал, какие розовые перспективы ни расписывал, всё впустую. Все мои рассуждения разбивались против железного аргумента.

Сейчас мы нагружены ценностями почти "под завязку". А конкреции — ценность в той же мере, что и риск. Вот не получится у нас плавка, и конец. Положат нас под печку и засыплют камнями заживо, чтобы у следующих авантюристов всё получилось.

Даже если в технологической части всё пойдёт без проблем, смертельный исход не исключён. Зависть и нежелание подпускать посторонних к "кормушке" — страшная сила. Я уже наступал на эти грабли в случае с Ижихи.

Самое обидное, что мои спутники совершенно правы. Нововведения — это прерогатива либо высшего жречества, либо голытьбы, которой нечего терять. Риски зашкаливают.

Ницу даже предложил в качестве альтернативы податься в наёмники. Платить нам будут. Мы уже сработавшаяся команда, даже опыт имеется.

На этот вариант я предложил ещё повстречаться с воинами Идзумо. Хотя бы пару раз в год. Тут уж Ницу заткнулся. Вот этот вариант — гарантированное самоубийство. Ибо встречи будут. Последняя стычка у пещеры указывает, что период относительно "холодной" войны на исходе. Близится кровавый годик "интересных времён".

Чик предложил свой вариант. Припасы в мешок и осесть у всадников Ифу. Но тут уже возмутились и я, и Ницу. Лезть в опасную и некомфортную дыру, до которой победители свары на верхах всё равно доберутся ещё в годы нашей молодости — вариант откровенно бредовый.

Тогда Чик вздохнул, и выдал реальный план.

— Иголь, берём эти каменные яйца и в город Саки. В Сакай, как ты предлагал, идти бессмысленно — нас используют и выбросят. А в Саки будет королева, которая нас скорее прикроет, чем съест без соли.

— Саки? Где это? — Я, честно говоря, растерялся. Слишком плохо ещё знаю местечковую географию.

— К северу от Мивы. — Принялся объяснять Ницу. — Как Миву разорили в прошлом году, так королева туда переехала. Тот город Аматоссцы завоевали только при деде нынешнего короля, и местные ещё долго пытались бузить. Поэтому там остался сильный гарнизон. А когда Туай слинял в Тикси якобы нанимать новую армию, оказалось, что этот гарнизон — это всё, что у королевы осталось. Вот она туда и перебралась.

Ситуация проясняется. Я ещё удивлялся, с чего бы королева лично сорвалась в авантюру с мизерным отрядом, усиленным откровенно сбродом. А с объяснением Ницу — уже понятнее. Мобильную армию выбили, муж что-то мутит, а гарнизонные "вояки" косятся неодобрительно и требуют жалованья. Тут не то что грабить соседей, а натуральный геноцид начнешь. И глазом не моргнув.

Так что мой план, с поправками, но всё-таки приняли. Но отнюдь не всем сердцем. Я в этом убедился, когда проверял вес заплечных мешков.

Мой мешок оказался на десяток килограммов тяжелее. Ибо спина не казённая, и рисковать надорваться Чик с Ницу не стали. К тому же они оба мельче меня. Ненамного, но всё же. И генной инженерией их мышцы не улучшали.　

Впрочем, моё потенциальное превосходство в силе — под жирным знаком вопроса. В конце концов, даже мой вариант с усилением медленных мышечных волокон, как раз заточенный на переноски грузов и противодействие запредельным ускорениям, не с нуля разработан. Были уникумы, от которых соответствующий набор генов и эпигенетических выключателей скопировали, не вдаваясь в детали. Возможно даже, что скопировали криво.

Так вот, примерно двадцать пять килограммов предположительно ценной руды — это всё, что удалось утащить. Причём качество примерно половины — весьма сомнительное. Пласт с конкрециями полого, но всё же уходил вглубь скалы. Для продолжения раскопок пришлось бы уже использовать кирки. А вскоре — искать другое месторождение. Хотя, зачем мне промышленные масштабы при полном отсутствии промышленности в регионе?

Глава 27. 10 апреля 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Амато, на пути в город Саки.

Выбор относительно безопасного маршрута до Саки означал — подальше от молодогорцев и порта Сакай. Даже если безопасность вынужденно транслировалась в возвращение по своим следам. Но на этот раз карабкаться по прибрежным скалам пришлось без подкрепления из рыбы и яиц. А уж когда мы наконец свернули в долину Йосино, я проклял себя сотню раз.

Молча. На перевале в собственно Амато я держался на чистой гордости. Зажав протянутый через оба плеча конец мешка в зубах. Цепляясь сломанными ногтями за камни и корни, и выжимая брюшным прессом смертельный баланс между болью в перетянутых мускулах и равновесием на крутом склоне.

Подумать только, пятьдесят килограммов. То, что я таскал даже полубегом на тренировочных марш-бросках. Правильно упакованные, сбалансированные полцентнера кислорода, брони, припасов и инструментов.

Ощущается совсем иначе, чем такой же вес риса, корней, и булыжников. А самое большое искушение — что в отличие от скафандра можно выбросить часть груза, и не умереть здесь и сейчас.

Вон тот камень, что уже сотню раз ударился о копчик. Зачем он?

Этот горный склон — это даже не тест на физическую силу. А скорее на силу воли. На способность преодолевать боль и искушение лёгких решений. Вот сейчас и решается. Вернётся история на изначальный путь смерти или я её всё-таки дожму?

На гребень перевала я, накрутивший себя до тихого бешенства, выбрался с кругами перед глазами. От перегрева, знакомый симптом. Вот так жарило Солнце в моём последнем космическом броске. Четверть астрономической единицы, намеренно на пределе системы жизнеобеспечения скафандра, даже в тени. Я поднял взгляд, подсознательно ожидая увидеть раздутую корону.

Нет, всего лишь вечерняя заря. Почудится же такое. Явно перегрев не способствует ясности мыслей.

Далеко внизу и позади виднелись едва различимые фигурки моих спутников. Порядочно я оторвался.

Между тем, заря видимо тускнела. Подул прохладный ветер, высушивая пот. Вот и отдых завершился. Какое походное правило в Амато подходит к данному случаю? Правильно, то, в котором говорится, что самый резвый — зажигает костёр. И готовит ужин.

Я потянулся было к водяной тыквочке, но одернул себя. Смочить пересохшее горло — попрошу у Чика. А свою воду использую для каши. Благо горшок тоже со мной.

Когда через полчаса Чик, шатаясь, добрался до костра и рухнул без сил, первое, что он сделал — протянул мне питьё.

Без слов. Похоже, мы действительно сработались.

— Наконец-то мы дома. — Прохрипел Ницу, валясь рядом. — Какое счастье!

Я непонимающе уставился на него, но через полминуты дошло даже до меня. Этот перевал — граница Амато. После трёхнедельного приключения мы вернулись туда, откуда пришли. Да уж, "все дороги ведут в Рим". С японской спецификой.

— — — — — — — — — — — —

Остаток пути до Саки через собственно Амато занял три дня. Но теперь я уже уставал меньше, так что даже оставались силы смотреть по сторонам. После перевала на стыке Высокого Моста и Молодых Гор горы заметно сгладились, скорее заслуживая название холмов. Да и груз постепенно уменьшался, поскольку рис мы частью съели, а частью — обменяли на озерную рыбу и новые деревянные сандалии для меня. Нет, старые сандалии я не съел. Просто я привык к прочной, эластичной обуви. И размолотил деревянную подошву в хлам о камни за считанные недели.

Вот так утекает шальное богатство. Сколько мне надо ещё привыкать и учиться, чтобы просто жить по средствам в этом мире?

Но в относительно лёгких переходах, в разговорах с Чиком я, кажется, нащупал золотую жилу. Изгороди. Точнее, зелёные насаждения.

В настоящем, с изгородями — просто беда. Основной дизайн — хаотически воткнутые в землю ветки разной степени кривости. В лучшем случае — штакетник из расщепленного вдоль бамбука, опирающийся на стволы потолще. Такие оградки не всегда остановят даже корову или любопытствующего ребёнка. О ворах и речи не идёт.

Главная проблема с бамбуковыми плашками — гниение. В свежем состоянии бамбуковая "доска" остановит даже бронзовый нож. Я проверял. Но. Прочность теряется уже через один-единственный год. А через три года изгородь можно проткнуть пальцем.

Разумеется, местные фермеры стараются экономить время и усилия. Где могут, высаживают бамбуковые рощицы. И на материал, и на еду. Проростки бамбука, пока они не выше тридцати сантиметров — вполне съедобны, пусть и малопитательны. А сами рощицы служат барьерами между угодьями.

Так вот, несмотря на все плюсы бамбуковой "лесополосы", если придётся выбирать между ней и геморроем, я выбираю геморрой. В обоих случаях сидеть не получится, но в случае с бамбуком — ещё и устанешь.

Насколько быстро гниёт срезанный бамбук, настолько быстро он и растёт в живом виде. Причём и под землей расползается во все стороны. Владельца бамбуковой рощи можно легко распознать по горбу на спине, натёртым рукам с неохватными бицепсами, и бешенству в глазах.

Я не преувеличиваю. Настолько трудоёмок контроль даже маленького бамбукового насаждения.

Так что во время продирания через лесистые холмы и буераки я тщательно приглядывался к местной флоре. Привлекая по мере необходимости к консультациям Чика. И на второй день нашёл искомое.

Сначала я думал, что нашёл лавровое дерево. По листьям — один в один. Плотная тёмно-зелёная листва, ветки, увешанные прошлогодними... то ли черными мягкими желудями, то ли всё-таки ягодами. Желудёвые шапочки есть, но какие-то рудиментарные.

Множество мелких веток, растущих пучками. Самое то для обрезания или обламывания. Древесина очень плотная, красноватая. Даже упавшие явно много лет назад веточки сохраняют прочность. Никаких следов повреждений от животных или гусениц. Явно и листья, и ветки — густо приправлены дубильными веществами.

А главное, я не поленился покопаться в земле. Разветвлённая корневая система, но не нашёл ни одного намёка на размножение корневыми отводками.

Ницу послушал мои мысли вслух, хмыкнул, и споро отобрал горсть плодов. На семена. И назвал этот то ли высокий кустарник, то 　ли низкое деревце — подзаборником. "Сакаэ-ки"[8] по-аматосски. Такая вот получилась игра слов.

[8] После фонетического дрейфа, это дерево стало называться сакаки, или клейера японская.

Глава 28. 13 апреля 350 года от Р.Х. Земля, остров Хонсю, государство Амато, город Саки.

По прибытии в Саки, оказалось, что кое-что я позабыл. А именно, рекомендательные письма. И отсутствие письменности в стране меня не оправдывает.

В самом деле, дурацкая ситуация. Смотрю на местное чудо инженерной мысли — двухстворчатые ворота. Прямо как баран из сказки. И стою на месте. Но не потому, что страшно. А банально не пускают.

Упоминание королевы Тараси и Кия вызвало у стражников отрицательную реакцию. Да, королева недавно была, но опять в отъезде. Так что бродягам (это мне с Ницу и Чиком) посоветовали зайти ещё разок осенью, если так уж хочется попасться Черной Ведьме на зуб.

Упоминание Хаситуо вызвало меньше негатива. Да, его знают, но к уважаемому купцу — это в город Сакай. Он оттуда уже лет десять не вылезает. Ибо рабы слишком часто дохнут под паланкином, нагруженным его жирной тушей, а это — расходы. Рабы в последнее время дорогие.

Наконец мне, насилуя память, удалось выдавить имя патриарха Сукнэ. Даже не особенно надеялся на какой-либо эффект. Но реакция последовала.

Сначала начальник караула пошушукался с подчинёнными. Затем куда-то послал голозадого подростка, из тех, кто крутился у ворот. А потом... ничего не случилось. Мы втроём успели перекусить, поменять у местных проходимцев (в смысле у тех, кому разрешен проход через ворота) коробку риса на пиво. Допили пиво, полюбовались на местный помойный ров. Согласились, что толщина слоя нечистот в нём — это истинная причина того, что армия Идзумо не взяла город в прошлом году. А героизм гарнизона тут не при чём.

Времени прошло много. Но не успело стемнеть, как в проёме ворот появилась знакомая фигура. Патриарх собственной персоной.

Старичок за последний месяц окончательно облысел. А вот его одежда, наоборот, стала значительно богаче. Сине-фиолетовая ткань, которая здесь — признак достатка. На голове — шапка с пришитыми синими сапфирами. Нет, всего лишь трубочками из синего стекла — я разглядел нитки, проходящие через сердцевину.

Удивление было взаимным. Сукнэ смерил взглядом Чика, и сконцентрировался на мне. Уставился, не моргая. Как натуральная змеюка.

— А что с Ижихи? Передаю ей пожелание здоровья. — Я постарался подстроиться под ситуацию.

— Паршиво у неё со здоровьем. Могильные черви, знаешь ли, плохо влияют на цвет лица. — Отозвался патриарх.

Наверное, по моему лицу облегчение читалось на раз. Но не успел я открыть рот, как среагировал Чик.

— Слава духам, кто так вовремя прибрал их слугу. У нас... — Локоть Чика врезался мне в бок.

— С покойной были разногласия. — Продолжил я. — По поводу того, кого лечить, а кого жечь заживо.

И вернул взгляд Сукнэ. Как он это съест?

Проходите, все трое. — Решился старик.

— Иголь, Чик, и...

— Ницу. — Назвался охотник. — Воин Ницу.