Глава 6. Демон одиночества. (завершена)

Лорд Йоримаса задумался десятка на два секунд.

— Вот как мы поступим. — сказал глава города. — Деньги вы получите, но не как компенсацию, а как выкуп за удерживаемых вами заложников. Дирижабль и команда будут вам предоставлены. Что касается захваченных нами пленников, то мы позволим им самим сделать выбор. Выведем в зону разрушений и оставим без охраны. Все, кто захотят вернуться к вам, смогут сделать это беспрепятственно. Остальные же, останутся у нас.

— Нет! — выскочив из-за спины переговорщика, заявила юная кошка в розовой вельветовой курточке и штанишках. — Все дети Золотого Бога должны быть возвращены! — с наглым и вызывающим видом, она встала в позу и наставила палец на закованного в броню великана. — То, как мы будем разбираться со струсившими и предателями, это, дяденька самурай, вообще не ваше дело!

— Саэ-чан! Саэ-чан! — другая кошка подергала первую за курточку. — Тише ты! Мы-то больше не в империи! Это — дальняя периферия, и все человеки здесь жуть какие дикие! Щ-щас как стукнет! Сколько сегодня женщин и девочек перебили! Одной ведь больше станет!

— Ага, прибьет! Такие как он, и родителей наших всех поубивали, простых работников при самурайских кланах! А теперь эти дикари корчат из себя чистюль благородных, да? Вид делают, что им не плевать на жизни пленных кошек? Я — не боюсь! Ударь вот меня, морда железная! Я — имперская сучка, да? Из захватчиков? Ну так убей меня, как моих папу и маму! Здесь и сейчас, перед камерами! Что, страшно показаться неблагородным, а?

В глазах лорда Йоримасы, еще не переварившего черную весть об убийстве кошками его матери, потемнело в глазах, но прежде чем он успел сделать хоть что-то, взгляд его на пару секунд потерял выражение, а затем великан мрачно вздохнул и спокойно взглянул, сверху вниз, на нахальную малолетку.

— У них в глазах — зеленое пламя. — сказал самурай, успевший сбросить эмоции и получить разъяснения в иллюзиях, навеянных Номерным. — Они — под контролем "Великих Духов"? Вот что вы делаете с поверившими вам! Превращаете в марионеток и рабов, пытаетесь подставить их под убийство ради дешевых пропагандистских кадров! — он поднял руку и положил ладонь на голову вздрогнувшей кошки, но не сжал пальцы чтобы сокрушить хрупкий детский череп, а провел рукой вправо-влево, погладив, словно плачущего ребенка. — Не бойся, несчастная душа. И я, и Черная Лиса, мы все сделаем, чтобы спасти тебя. Спасти вас всех, тоже!

Секунд пять длилась пауза, обозленные кошки и шокированные люди переваривали ситуацию, а затем, вдруг, расхохоталась другая юная кошка. Та, что из всей четверки выглядела старше остальных. Лет на семнадцать, или даже восемнадцать. Расхохоталась, в веселье, насквозь пропитанном злом и горечью.

— Спасешь нас?! — голос ее сломался, сменил звучание, выдавая в этой кошке... мальчишку-подростка. — Вы, все, лжецы и подонки, когда только у вас языки отсохнут?! Мир гнет, ломает и душит простого человека, но всякая шваль, так и лезет, чтобы внушить умирающему фальшивую надежду! Знаешь, кто я такой?! Я — полукровка рядового самурая и простой крестьянки, неспособный сражаться вырожденец, судьбой которого стал уход за боевыми конями! Один из этих коней откусил руку моему отцу и тот истек кровью, потому что все боялись подойти к взбесившимся тварям! Моя мать умерла, подав благородному лорду плохо отглаженное полотенце и получив за это пинок в живот, отбивший ей все внутренние органы! Как я это пережил?! Мне внушили надежду! На краю пропасти, меня удержала песня маленькой звездочки из страны Птиц. Добрая и красивая песня, о том, что надо надеяться и верить в то... — слезы в два ручья текли по перекошенному от злобы лицу молодого кота. — ...Что зло и мрак Эпохи Войн отступают, что мир становится светлее, что к людям, потихоньку, возвращается... доброта. "Одна улыбка Солнца". Я... продолжал жить, веря, что однажды увижу ее, эту улыбку, на каплях росы и на бутонах весенних цветов. Работа в стойлах для чудовищ, война, бродяжничество, голод и демоны? Все это я держал, с десяти лет. И не свихнулся! Не превратился в зверя. Потому что верил... потому что... когда на наш клан напали силы сопротивления, я сумел, кувырком под копытами взбесившихся коней и ногами сражающихся самураев, добраться до обозов и отыскать в вещах под опрокинутой повозкой ту, самую важную и дорогую для меня кассету. Да, я... любил ее. Ту, чей голос так ласково пел мне из наушников плеера, который я отыскал в руинах разграбленного и сожженного города. Ту, чей рисованный портрет я получил, забрав обложку с, валяющейся в мусоре, разбитой пластинки. Кассета, плеер и портрет... три вещи, из-за которых я не лег и не умер. Не превратился в йома и даже помогал, чем мог, окружающим меня людям. А недавно... четыре месяца назад, я услышал новую песню.

Кот сделал призывный взмах рукой и из здания вышли двое бандитов, волочащих завернутых в белые простыни четверых девчонок, находящихся в сознании, но боящихся даже шевельнуться. Всех четверых поставили на колени и сдернули края простыней, прикрывающих лысые головы. Заклеенные пластырями рты, следы слез на лицах. В страхе оглянувшись по сторонам, девочки из "Кью-тиз" округлившимися глазами уставились на малолетних кошек, укравших их внешность и сценические костюмы.

— Скажи мне, Сати-чан, ты помнишь эти строчки? — молодой кот приблизился к старшей из пленных девчонок, встал рядом и, изменившим звучание голосом, пропел:

Я жду тебя,

За пеленою ста дорог.

Ты как и я,

Так бесконечно одинок.

И ты в пути,

А я иду сквозь пелену,

Ищу тебя...

И мы развеем эту тьму!

Кот улыбнулся, увидев целую гамму чувств на лице юной певицы. Все, от ужаса, до стыда и бессильной ярости.

— Я слушал эту песню снова и снова, миллион раз, как завороженный. Меня проняло, от макушки до кончиков пальцев на ногах. Я был счастлив так, как будто девочка, которую я любил всю свою жизнь, действительно призналась мне в любви. Понимаешь теперь, зачем я сюда пришел? Думаешь, чтобы сорвать с тебя лицо, волосы и одежду? Нет! Нет, ни за что! Узнав, что вы приглашены, я бежал что было сил, чтобы... спасти тебя. Это было в моих силах. Я даже подговорил своих друзей спасти твоих подруг. Все бы получилось, но... я совершил ошибку. Я... к тебе подошел. — кот запустил руку в простыню, в которую была завернута девчонка и выхватил, подняв на руке, небольшой сверток из серой ткани. Ткань развернулась и из нее на землю выпал разбитый старенький плеер, а за ним две сломанные аудиокассеты и порванная надвое обложка от виниловой пластинки. — Ты ждала меня, за пеленою ста дорог? Искала меня? Да меня чуть на изнанку не вывернуло от всей той гнилой фальши, которой ты меня окатила, попытавшись быть со мной дружелюбной! Я видел все. Твою кривую, вымученную улыбку, насмешку и издевку в твоих глазах! Даже ту гримасу злости и отвращения, которую ты состроила, когда я отвернулся. У гримерной хорошая звукоизоляция, но шпионские силовые схемы у нас по всему театру и я прекрасно слышал, что ты сказала в ответ на шуточки своих подруг про меня! Про всех нас! Немытых нищенских извращенцев, неспособных купить даже новый буклет и тянущих для подписи засаленные картонки, которые минимум года два использовали для справления естественных подростковых потребностей! Ты! Ты, та, что обещала развеять тьму! Нет... — слезы, едва унявшиеся, снова градом хлынули из глаз тяжело раненного подростка. — Нет, я, конечно не идиот, чтобы действительно думать,что ты пела, мечтая обо мне... но неужели у тебя, той, что столько лет спасала меня от самоубийства, нет для меня даже одной, самой слабой, и хоть чуть-чуть теплой... "Улыбки Солнца"? Да. Ничего у тебя для меня нет. Вокруг одна ложь. Этот мир сшит из лицемерия и лжи. Песни... сказки... слова и поступки... Вы, все, лжете нам, тупым, серым обывателям, чтобы мы не отчаивались до смерти, а продолжали свое унылое существование, выполняли грязную работу и питались надеждами на то, что где-то в мире есть красота, что нас ждет кто-то, кому плохо без нашей любви. А ведь я верил. Ха! Удивительно и нелепо, правда? Оказалось, что все самое доброе и светлое, что было во мне, создано лживой фальшивкой, которая была бы счастлива, если бы я купил миллион ее буклетов, а потом поскорее сдох в придорожной канаве. — кот склонился, подобрал и поднял половинки разорванной обложки. — Да... действительно вся истрепанная и в разводах. Кровь, пот и слезы. — он порвал обложку еще раз, сделав четыре куска, и зло швырнул обрывки в спину скрючившейся, дрожащей и плачущей певицы. — Кто-нибудь, когда-нибудь, покажите ей, как на самом деле выглядят следы от "естественных подростковых потребностей"!

— Вы... — выждавший, когда кот завершит свой монолог, мрачно спросил лорд Йоримаса. — Отпускаете этих девочек?

— Да. Забирайте. Можете хвастать своим друзьям и народу, как ловко развели Золотого Бога и свору котов на эмоции! Но вранья больше не надо! Про то, что вам не плевать на пленных кошек и про то, что вы спасете кого-то из нас. Красиво пытаетесь выставить себя перед подданными, чтобы они верили в свою нужность, важность, и послушнее работали на вас? А на самом деле, вам плевать! Всем плевать друг на друга! И это гнусно воняет! — кот коснулся земли рукой и выпрямился, держа в руке каменный клинок. — Попытаешься показать свое фальшивое благородство, спасая меня, и, клянусь жизнью, я тебя убью, железный лжец!

— Еще один вопрос. Тот, кто сейчас говорил, он действительно этот мальчик? Слишком складная речь для неподготовленного подростка.

— Мне пришлось помочь. — сощурившись и улыбнувшись, ответил ему "Великий Дух", а через миг, зеленые искры в глазах кота-подростка погасли.

Ученик Золотого Бога выдал судорожный вздох, его движения, мимика и осанка тотчас изменились. Исчезла уверенность и раскованность в движениях, разом съежившийся мальчишка бросил затравленный взгляд вправо-влево, нервно попытался натянуть юбочку сценического костюма пониже, чтобы прикрыть бедра хотя бы до середины, густо побагровел и, крепко стиснув зубы, из последних сил сдержал готовые хлынуть из его глаз слезы стыда.

— Золотой Бог читает наши мысли... — зло и гневно выпалил он. — И знает наше прошлое. Великий Дух сказал всю правду!

— Ну, тогда... — лорд Йоримаса поднял руки и снял со своей головы шлем, открыв свое заросшее жесткими черными волосами, звероподобное лицо. — Посмотри сюда, парень. Видишь? Я не буду тебе лгать. Меня тоже никто никогда не любил, и кто знает, до чего бы докатилось такое чудовище как я, если бы не любовь моей матери. Но если у меня за спиной был хоть один искренне любящий меня человек, у тебя — только лживый, фальшивый бог. Я мог бы многое тебе сказать сейчас, но если заставить тебя сомневаться, погасить твою злость, Золотой Бог... убьет тебя. В сражении у храма, Великие Духи сами убивали тех из вас, кого наши солдаты пытались взять живыми. Для того, чтобы испугавшиеся и понявшие свою ценность для бога, кошки не получили возможность освободиться от его власти. Безликий вытащил двенадцать из вас тогда, когда их пригнали в крематорий, чтобы зарезать и сжечь. Поэтому, сейчас, я не стану ни в чем тебя переубеждать. И по-этому, вы получите назад только тех из наших пленников, что сами захотят вернуться к вам! Не надо доводить до патовой ситуации! Это не в наших, и не в ваших интересах! Деньги и дирижабль, как я сказал, вы получите. И, перед посадкой, обменяете всех заложников, до единого, на нескольких добровольцев из влиятельных людей нашего города. Добровольцев, готовых подвергнуть свою жизнь риску ради спасения детей.

Кот-парламентер, в мрачной задумчивости выслушавший великого лорда, после паузы в пару секунд, угрюмо кивнул.

— Мы согласны. Только не пытайтесь втолкнуть нам таких "влиятельных" людей, как начальник центрального рынка, или старший советник по городскому управлению.

— Моя мать, леди Минамото Нацуми, и историк с мировым именем, Мицунари Минору, — это достаточно влиятельные люди? Они уже высказали свое желание стать гарантией вашей безопасности.

Кот задумался еще на пару секунд, явно советуясь и получая инструкции от своего бога.

— Мало. — сказал он. — Ваш жрец, глава храма, таинственный Тору... передайте его нам, тоже.

— Тору-сенсей в коме, ваши бойцы слишком хорошо его обработали. Если нужны еще заложники...

— Йоримаса-сама! — вмешался, поддерживающий связь с центром, один из лейтенантов. — Маюми-химе... очень горячо предлагает свою кандидатуру.

— Ваша новая святая? — кот на мгновение задумался. — Да, мы согласны! Ваша мать, этот... историк... и драгоценная жрица. Обмен состоится у полностью готового и проверенного на сюрпризы дирижабля!

— Не будет никаких подвохов. — сказал Йоримаса. — Я знал, что вы не какие-нибудь религиозные фанатики и даже не террористы, чтобы доводить ситуацию до безвыходной. Все хотят остаться в живых, и все понимают цену неверных действий. Подытожим переговоры. Мы приводим пленных и оставляем коридоры для того, чтобы все ваши соратники и союзники смогли свободно к вам пройти. За это вы отпускаете треть заложников. Мы подготавливаем дирижабль, передаем вам команду и деньги, сто миллионов, открываем свободный коридор до корабля, за что вы освобождаете вторую треть заложников. При посадке на борт дирижабля, мы производим обмен оставшейся трети заложников на наших... влиятельных людей. Никто больше никого не атакует, не учиняет расправ и даже не наносит побоев.

— После того, как корабль поднимется в воздух, — добавил кот. — Никто не преследует нас пять часов, ни по воздуху, ни по земле. Схемы слежения и маячки на борту судна тоже недопустимы! Ваших влиятельных людей мы ссадим поблизости от одного из городов, где-нибудь за пределами вашего региона, по нашему выбору.

— Согласен.

Девочки из Кью-тиз. (Образы так похожи не потому что "Вор Невер Ченджес" — мое второе имя, а потому что наши далекие потомки активно перенимают нашу культуру, из которой черпают вдохновение и идеи.)

Все дружно вздохнули с облегчением. Кроме Лярвы. Она-то, вместе со зрителями и жюри выдернутая из театра при попытке штурма, ни на мгновение не сомневалась, что итог переговоров будет именно таким. Кошки ведь весь этот бардак затеяли не для того, чтобы город разгромить или денег награбить. Их главная цель — лису выманить. И кому еще что надо, если путь к отступлению дан, а искомая лисица сама лезет носом в зубастый капкан?

— Ой, какая же я глупенькая! — приложив ладони к щекам, Лярва в манере кокетливых глупышек пофлиртовала с собственным отражением в зеркале, а затем, со злодейским видом, снова принялась примеривать, как лучше под широкой юбкой платья спрятать здоровенный боевой тесак, умыкнутый из оставленного без присмотра самурайского арсенала. Представление того, как она, к изумлению врагов, выхватывает из-под одежды эту громадную и тяжеленную полосу металла с небрежной заточкой и острым клювом на вершине лезвия, доставляло ей немало удовольствия. Бандюги рты разинут от изумления, а она хрястнет по голове первого, второго, и начнет кружить в вихре разлетающихся на куски тел, ураганов крови, воплей отчаяния и безнадежных попыток убежать! Союзники ворвутся ее спасать и обалдеют при виде последствий жестокого побоища, а она, вся во вражеской кровище, закинет тесак себе на плечо, и с таким гордо-независимым видом мимо них топ-топ-топ!