Нет, померещилось! Аритайя пьёт чай на увитой плющом террасе, а довольная встречей Футиайя в струящихся волнах тонкой ткани, вальяжно полулежащая в удобной кресле-качалке, с ленцой растягивая гласные, продолжала говорить:
— Повторяю, милая, возможны помехи. При такой вот попытке связи возможно всё, понимаешь? Любой бред! — девушка рассмеялась пьяным смехом, а отсмеявшись, заметила: — Тридцать три сотых градуса, душа моя. Вниз. На пятнадцатой, кажется, полуспирали. Я, честно сказать, уже и не уверена. Может, на шестнадцатой. Ой, да и неважно это совсем! Что ты! Ещё чаю? Вот, щербет попробуй с чаем!
— А у нас тётушка Абекойя такие вкусные вкусняшки спекла, такие вкусные! — похвасталась Аритайя. — Вот, прилетим, спасём вас, и я тебя обязательно угощу!
— Кого ты 'спасём', глупенькая! — вдруг как-то не красиво засмеялась Футиайя. В глазах Аритайи вновь исказился мир, и встревоженное лицо Футиайи, снова затянутой в форменный лётный комбинезон, наклонилось близко-близко, и строго бросило:
— Ты себя спасай! Нас не надо! Мы, уж поверь мне, как-нибудь тут сами! Да! Нам тут вполне комфортно! Спасай свою 'Песнь о доме'! А 'Смелый свистун' — мой! Понимаешь? Капитана Абуксигуна спасу я!
И стало очень-очень обидно!
Аритайя очень старалась, билась, но проснуться никак не могла! Она осознала, что спит, но кроме сна, в её реальности не было ничего, даже её самой!
— Я не слышу тебя, — жаловалась ей Футиайя, стоя в длинных развевающихся одеждах на самом краешке парапета, а в бездне под ней полыхали зарницы. — Я кричу в пустоту уже долго. Так долго! Я не слышу вас, 'Песнь о доме'!
Кончился этот затянувшийся кошмар внезапно и разом: Абутай откинул крышку люка, и в камеру фазоратора хлынул свет, и звуки, и запахи. Запахи! До сего момента Аритайя даже не осознавала как остро их корабль пахнет! Чем-то совершенно невероятным, не встречающемся на планетах. Пожалуй, корабль пахнет далёким космосом!
— Как спалось? — с участием спросил инженер.
— Паршиво, — призналась Аритайя, выползая из камеры на металлические решётки фальшпола. — Сколько же тут 'же'? Четыре?
— Ну-у, нет, — пожал плечами инженер. Вернее, попытался пожать. Жест получился скупым, мелким, поскольку голова парня была втянута в плечи. Волосы, кстати, совсем не топорщились, а очень даже прилично прильнули к голове. А вот очки перекочевали с переносицы в карман. Видимо, отяжелевшие очки приходилось чаще поправлять отяжелевшими руками.
— Тебе так только кажется. После передышки в камере фазоратора, — прокряхтел Абутай. Парень попытался помочь Аритайе подняться, но не осилил, и в результате сам осел рядом.
— Я снова видела сон, — созналась Аритайя, скривившись от досады. — Там была Футиайя — сенсорик и наблюдатель со 'Смелого свистуна'.
— Как они? — тут же поинтересовался инженер. — Держатся?
Аритайя скривилась ещё сильнее. На попытку вдохнуть грудные мышцы отозвались тупой болью.
— Футиайя сообщила, что они видят нас, но дальше пошёл какой-то бред, и я не могу в этом сне разобраться, — со стоном созналась девушка, и подтянула под себя ноги и хвост. Надо встать. Надо идти на пост. Но сперва она сознается в самом важном: — Футиайя заявила, что у них на 'Смелом свистуне' все хорошо, и спасать надо нас, а не их.
Нет, встать не получится. Хотя, зачем обязательно вставать? На четвереньках даже удобнее. Аритайя двинулась вперёд по проходу. Правое колено вперёд, левая рука, правая рука... ой, наверное, левое колено сначала.
— Ты куда? — поинтересовался Абутай.
— На пост, — прохрипела девушка не оборачиваясь.
— На карачках? — продолжал интересоваться инженер. — Погоди, сейчас ускорение снизят. Вектор тяги перекладывать будут.
— Мы маневрируем? — поинтересовалась Аритайя, пытаясь сообразить, это уже время для перехода к торможению пришло?
— Хищник опять прыгает, мы на всякий случай меняем курс, — проворчал Абуксигун.
— А ну ка! Взбодритесь, фиане! — раздался голос дядюшки Уохинтонкана по громкой связи, — Амнистия пять минут! У кого какие дела — готовьтесь к забегу! На старт! Внимание! Пять! Четыре!...
— Он опять на вахте? — удивилась девушка. — Уохинтонкан хоть когда-то отдыхает?
— Три!
— Дед незаменим, — хмыкнул инженер, и с кряхтением стал подыматься, цепляясь за элементы конструкции, что бы затащить собственное тело в камеру фазоратора. — Об одном жалею, — кряхтел он, — в камере фазоратора невозможно подключиться к виртуальной реальности корабля. Я бы хоть в виртуале полежал на травке, покупался в ручье...
— Два!
— Приятного 'не существования', инженер, — проводила Аритайя исчезающие в камере фазоратора ноги.
— Один!
— Ага. Дверку прикрой, пожалуйста, — донеслось до неё.
— Старт! — скомандовал дядюшка Уохинтонкан, и тяжесть отступила, позволила легко вскочить на затёкшие ноги, захлопнуть крышку камеры фазоратора, легко пробежать, и легко подняться по крутой лестнице.
По пути Аритайя отчаянно пыталась разобраться в своём нынешнем сне. Сон представлялся бредом, мешаниной сбивающих с толку нелепиц. Если 'Смелый свистун' действительно подбит хищниками, и действительно находится на первой планете — а Футиайя во сне это подтвердила, то как же понимать заявление о том, что в спасении они не нуждаются? Что во всём этом нелепом сне было от настоящего послания сенсорика Футиайи, а что примешало воображение самой Аритайи? Девушка очень не хотела допускать мысль о том, что она неосознанно ревнует молодого и дерзкого капитана Абуксигуна к красавице и умнице Футиайе, но как иначе объяснить услышанное? Но если она ревнует, то, может, и первые сны про попавшего в беду капитана тоже бред ревнивого подсознания? Как же всё запутано! Быстрее бы уже долететь! Эта неопределённость так выматывает!
— Ты не выглядишь отдохнувшей, Аритайя, — приветствовал её на мостике первый помощник капитана. Отца рядом не было, наверное, отдыхает.
— И не чувствую себя отдохнувшей, — проворчала девушка, но спохватилась, тряхнула тяжёлой головой, и произнесла как могла бодро: — Со мной всё в порядке!
— Ты-рано! — поприветствовал её первый офицер наблюдения. У фиан 'ты-рано!' — это дружеская форма приветствия и вежливая похвала, почти ритуальная фраза, исторически слившаяся в одно слово, поскольку фиане вообще ценят ответственное отношение к любому делу.
— Сон... был тревожный, — созналась Аритайя, внутренне съёживаясь.
— И какие там новости? — хмыкнул первый офицер наблюдения.
— Во сне со мной говорила Футиайя, сенсорик и офицер наблюдения 'Смелого свистуна'. Она подтвердила, что их корабль на первой планете, передала, что у них всё хорошо, и объявила, что нам следует изменить курс 'на тридцать три сотых ниже'.
— Тридцать три сотых чего? И ниже чего? — тут же откликнулся пилот.
— Я не знаю, — вздохнула девушка, — передаю, как услышала.
— Что тут считать низом? — проворчал пилот. — Центр первой планеты? Центр звезды? Центр галактики? Ох уж мне... советчики...
— Простите, — простонала Аритайя. Пилот вяло отмахнулся, шевельнув одной только кистью руки. Девушка уселась наконец в своё кресло, и пристегнулась.
— Разберёмся, — буркнул нахмурившийся первый помощник капитана. — Ближе подлетим, установим устойчивую связь, и разберёмся!
— Слышу! — вдруг закричал первый офицер наблюдения, — Я их слышу! 'Смелый свистун' совершенно точно на первой планете!
— Что они говорят?
— Говорят?! Я сенсорик, а не связист! Я просто чувствую живых фиан на первой планете, чуть ниже экватора. Они живы, и переживают за нас, а не за себя — это всё, что я могу о них сообщить.
— На тридцать три сотых ниже, — хмыкнул пилот.
...
Вацлав: руки или ноги?
— Внимание: к маневру! — рявкнул кто-то по громкой связи. Вацлав проигнорировал. Оно так рявкает уже, поди, час тому, как начало. И ничего. А самое неприятное, что и ни кого!
Вацлав, в новенькой с иголочки форме офицера связи (Вещий Олег, видать, знал, о чём говорил), прибыл на борт броненосца 'Стойкость отчаянных' с курьером. Его проинструктировали, что старшина Староев должен его встретить по прибытии, однако, никто новоиспечённого лейтенанта не встретил. Памятуя о наставлении начальника отдела разведки не пропасть по дороге, Вацлав от самостоятельного исследования палуб броненосца воздержался. И вот уже около часа он сидел на откидном (так называемом 'десантном') сиденье в переходном отсеке перед шлюзом. Один.
От нечего делать Вацлав развернул свой инфор планшетом. Его инфор умел трансформироваться либо в браслет, либо в планшет. Модели поновее могли становиться очками, наушниками, пряжками, и даже ошейниками. А здешние военные, как отметил Вацлав, имели специальные военные инфоры, которые трансформироваться не умели вовсе. Таскали их на поясах, зато 'втыкали в виртуал' через крутые военные гарнитуры-интерфейсы. Интересно, Вацлаву такое положено? Эх, надо было спросить, когда форму получал.
Сейчас Вацлав изучал бланк денежного перевода, что пришёл из банка. Банковский терминал порядком потрепал ему нервы: протоколы безопасности возмущались, что не могут определить местоположение Вацлава на планете. Парню пришлось трижды подтверждать пароль.
— Тов! — рявкнула общая связь, и тут же поправилась: — Етить! Не туда!
Вдруг проход с шелестом раскрылся, и в проёме возникла монументальная фигура военного, со знаками мичмана.
— В отсеках! Держаться! — рявкнула громкая связь, и пол стал стеной, а стена, соответственно — полом. Вацлав сделал логичный вывод, что, наверное, началось. В смысле, их корабль начал, наконец, маневрирование, что бы занять предписанное место в походном построении эскадры.
А вот вошедший мичман и бровью не повёл: он держался одной рукой за поручень, и казался попросту к тому поручню припаянным. Только бицепс вздулся под форменным рукавом.
— Здравия желаю! — заявил мичман, вскинув свободную руку в уставном жесте.
— Здравия желаю! — Вацлав, плотно пристёгнутый крест-накрест страховочными ремнями к откидному сиденью, постарался скопировать жест старшины, но вот так же отточено, и в то же время чуточку небрежно у него, конечно, не получилось.
— Господин лейтенант Вонт-ски? — поинтересовался мичман.
— Бондски, — привычно поправил собеседника Вацлав, — Вацлав Бондски.
— Вонтски! — настаивал мичман, нахмурившись, — По бумагам точно-конкретно, Вонтски!
— Пусть так, — вздохнул Вацлав. Вечно чужаки коверкали его фамилию. А теперь ещё и в бумагах напутали!
— Держаться в отсеках! — опять гаркнула хрипло общая связь, и пол вернулся под ноги.
— Мичман Староев Оглы, — представился мичман. Смена вектора тяги его нисколько не поколебала. Вацлав сообразил, что это же тот самый — 'продвинутый во всех отношениях'! И внимательно уставился на ноги старшины. К разочарованию Вацлава, там были обычные человеческие ноги. 'Точно-конкретно, ноги!', как сказал бы, наверное, мичман.
— А почему у вас снизу ноги? — спросил Вацлав, и от переизбытка чувств, ткнул пальцем.
— Что?! — изумился мичман.
— Должны же быть обезьяньи лапы! — уверенно заявил Вацлав.
— Это потому, что я чёрный?! — зловеще прорычал темнокожий мичман Староев Оглы, угрожающе нависнув над Вацлавом.
— Какой? — удивился Вацлав. — 'Чёрный' — это у вас религия такая, да? Типа, чёрный космос и всё такое?
— Чёрный — это природный цвет моей кожи! — яростно прошипел Оглы, кожа которого, действительно была весьма тёмного оттенка, и решительно вырвал из рук Вацлава планшет.
— А! А я было подумал... — смутился Вацлав, — У меня до этого понедельника кожа была зелёная. Но не от природы, а как у всех: генетическая коррекция. Купил флакончик в магазине. На распродаже.
И Вацлав вздохнул расстроенно: ему-то кожу злая докторша выбелила, дескать, модификация не сертифицированная, а вот некоторым позволяется вообще почти что чёрным ходить — не справедливо!
— Это... что за... — изумлённо выдохнул мичман, глядя в планшет, и его брови предприняли решительную попытку восхождения на затылок. Планшет отображал бланк заказа: 'Хирургическая модификация' — грозно объявлял этот бланк, — 'замена нижних конечностей на обезьяньи лапы', — и безжалостно добивал красным шрифтом внизу: — 'оплачено!'
— Мне, — пролепетал Вацлав, — объяснили... что у космофлотских... что бы в невесомости хвататься...
Старшину охватил приступ неконтролируемого смеха, вперемешку с нервным хихиканьем, и сотрясающим всё нутро громогласным хохотом! Он выронил планшет, и прилагал немалые усилия, что бы удержаться на ногах.
— Так это... — растерянно пробормотал пунцовый от стыда Вацлав, — не правда, что ли? Розыгрыш?
Он с ужасом вспомнил, что попутчик Олег, перед тем, как рассказать про модификацию на четыре руки, предупреждал о старой традиции разыгрывать новичков! Открытым текстом ведь предупреждал!
— От... отме... няй, — сквозь неудержимый хохот, смахивая с глаз слёзы, вымолвил мичман.
Вацлав поднял планшет, и неуверенно ткнул в меню: — 'состояние заказа' — 'отменить заказ'.
'Вы уверены, что хотите отменить заказ?' — переспросил инфор.
'Уверен' — ткнул виртуальную кнопку Вацлав.
'Ваш заказ был успешно проплачен. Для его отмены необходимо отменить банковскую транзакцию. Вы уверены, что хотите отменить транзакцию?'
'Уверен!'
'Вы, возможно, выбрали отмену транзакции. Данное действие потребует подтверждение личности'.
Мичман Староев, ухохатываясь, добрался до двери, и теперь стоял, вцепившись в поручни, пережидая очередной приступ хохота.
— Проклятье! Распаять твои контакты! — едва не плакал Вацлав.
'По нашим данным, Вы вне зоны действия планетарной сети. Возможно, вы потеряли коммуникатор, или оказались завалены в шахте, или погибли в авиакатастрофе. Вы уверены, что Вы ещё живы?' — написал инфор, и ещё, зараза, озвучил сообщение через синтезатор голоса!
Вацлав уронил на планшет горькую слезу отчаяния.
'В таком случае, для подтверждения личности, для отмены транзакции, для отмены заказа, мы рекомендуем Вам обратиться в ближайший полицейский участок, или морг, дабы квалифицированные специалисты могли подтвердить Вашу личность'.
Мичман продолжил хохотать с новой силой.
Вацлав полез в панель администрирования, и принудительно убил процесс. А потом открыл удалённый доступ к банку своей семьи, и нажал 'Заблокировать счёт', выбрав в списке причин 'террористы выпытали номер счёта и пароль'.
— Держаться в отсеках! — хрипло каркнула общая связь. С лестницы тут же раздался грохот и ругань Староева. Видимо тот, не удержавшись от хохота, оступился, и упал.
'Вот! А была бы у него вместо ног дополнительная пара обезьяньих рук — не упал бы!' — подумалось Вацлаву.
...
Тем временем четвёртый ударный флот покидал орбиту планеты Топураг в двойной звёздной системе Топураг. Корабли перестраивались в походную формацию, на палубах царила привычная деловая суета.
...
#
Пираты: на Топураг!
Боевые корабли четвёртого ударного флота ушли в разгон. Командующий орбитальной станцией 'Топураг' стоял в своей любимой позе: ноги на ширине плеч, руки скрещены на груди, и любовался далёкими огоньками эскадры на широком обзорном экране. Смотрел и, как всегда в состоянии задумчивости, шевелил усами. С отбытием эскадры с его плеч свалился изрядный груз ответственности.
