Вацлав задержался, что бы полюбоваться архитектурой, пару раз запечатлел себя на фоне музея на память, и всё равно вошёл внутрь за пять минут до срока, который сам назначил для встречи с неведомыми 'доброжелателями' из 'добровольческой освободительной армии'.
Неприметная дверка с неброской табличкой 'технический персонал' в реальности оказалась на месте. Вацлав вошёл не раздумывая.
...
— Ставлю 'галеон' против двух, что он не придёт, — заявил командор Волков.
— Поддерживаю! — откликнулась Лия, не отвлекаясь, впрочем, от мониторов, и добавила: — И выдвигаю встречную ставку: ещё 'галеон' против двух, что он не просто придёт, но заявится в течение первого часа!
— Принимаю! — откликнулся командор. Эти двое находились в небольшой каморке, напоминающей пост охраны: контрольные мониторы показывали различные залы музея, входы, запасные выходы, пожарные лестницы, коридор перед туалетами, и даже сами туалеты. Под мониторами были смонтированы старинного вида пульты с россыпями кнопок на них.Вот только всё тут было давно и безнадёжно морально устаревшее, и покрытое слоем пыли.
Лия сидела перед пультом в потёртом чёрном креслице из металла и пластика, старом и скрипучем. На ней был всё тот же прикид: лёгкий бронекомбез угольно чёрного цвета, перехваченный партупеей, всё та же старая кобура на боку. А командор стоял за её правым плечом, сунув руки в глубокие карманы такой же робы, какие носит обслуживающий персонал музея.
— Пожалуй, я поддержу оба пари, — внятно и спокойно произнёс Вацлав, делая шаг из скрытой тенью ниши.
— Ты выиграл, Малыш! — радостно оскалился Волков, нарочито медленно развернувшись на пятках к Вацлаву. — Фортуна любит надо мной потешаться! Отсюда мораль, дети мои: не полагайтесь на везение!
— Эффектно появился! — приветствовала Вацлава Лия.
— Не стесняйся, Малыш! — Волков раскинул руки в стороны, улыбаясь, — Давай обнимемся!
— Ты для этого меня разыскивал? — Вацлав не пошевелился. — Что бы обняться?
— Не пойму, ты делаешь вид, или действительно меня не помнишь? — спросил Волков, опуская руки обратно в глубокие карманы спецовки, и перестал улыбаться.
— После того, что он пережил, у Вацлава был выбор: амнезия или шизофрения, — прошипел подрагивающий от напряжения голос Виктории Редхат за спиной командора, и серая бетонная опора, занимавшая простенок между двумя соседними пультами, растаяла в воздухе, открыв фигуру женщины в штурмовой броне. Ствол тяжёлого бластера смотрел Волкову точно между лопаток.
— Вольт до сих пор в психушке! — добавила она. — Уже двенадцать лет! А Малышу вот повезло.
— Я знаю, я навещаю Вальтера, — отозвался Волков, не поворачивая головы, и осторожно поднял руки вверх.
— Подождите! — спокойно попросил Вацлав, — Я хочу знать, зачем он меня искал.
— А он ответит, — пообещала Виктория. — Только не здесь и сейчас, а чуть погодя и в специально оборудованной допросной.
— Нет! — отрубил командор, и, не опуская рук, развернулся к Виктории. Ствол тяжёлого бластера приподнялся, целясь точно ему меж глаз. — Нет, мы разберёмся здесь! И сейчас!
На минуту повисла пауза. Виктория раздумывала, и никто не хотел ей мешать. Молчание нарушил Волков:
— Ну же, нажми на курок! Давай, закончим с этим балаганом! — командор демонстративно опустил руки, и снова сунул их в карманы спецовки. Лия не то хмыкнула, не то фыркнула. Виктория закусила губу.
— Он не стреляет, да? — спросила Виктория, глянув на Лию. Та коротко передёрнула плечами. Редхат подняла ствол в потолок, и дважды щёлкнула спусковым механизмом. Бластер не выстрелил.
— Мой тоже не исправен, — кивнула ей Лия. — На случай, если ты его у меня выхватишь.
— А ты, подруга, полагала, что я тебя не узнаю? — возмутился вдруг Волков, и даже руками замахал, распаляясь: — Вот так запросто селишься у меня на борту, и считаешь, я тебя не узнаю?! Что, серьёзно? Виктория! Ты знатно изуродовала себе лицо — его я бы точно не узнал. Но твоя манера держаться, твоя пластика движений! Вот это вот! Вот! Вот же! Этот вот поворот головы! Бездна! Да кем бы ты ни нарядилась, хоть алиеном! Это же я и ты!
— Я всё равно тебя достану, Серый! — скрипнула зубами Редхат.
— Ты меня уже достала! — рыкнул Волков. — До самых печёнок! Вот ты у меня где! Довольна?!
— Хватит вам орать, — попросил Вацлав, поморщившись. — Вы, голубки, потом как-нибудь эмоциями обменяетесь. Давай поговорим! — и он уселся на свободный чёрный стул-кресло. Старинный предмет мебели жалобно заскрипел ржавыми креплениями.
— Собственно, я для того нас всех и собрал! — сразу же отозвался командор Волков, разом успокоившись, и приняв самый беспечный вид, уселся прямо на пульт с кнопками.
— Имей в виду, — мрачно проговорила Виктория, откладывая тяжёлый бластер в сторону, — эта безделушка не главное моё оружие! Я достаточно долго проработала помощницей у твоего стармеха на борту твоего крейсера.
— Ерунда! — заявил Вацлав невозмутимо. — Главная бомба у меня! Ну, вы же не думали, что лейтенант военной разведки придёт на встречу с непримиримыми сепаратистами с пустыми руками?
Командор при этих словах скривился, будто лимон целиком пражевал.
— Да держитесь за любые свои бомбы! — отмахнулся он. — Мне вот пофиг. Я поговорить хочу.
— Начинай, — предложила Виктория.
#
[рассказ командора Волкова]
Специально для Вацлава я поясню один толстый момент: все здесь сейчас собравшиеся не просто знакомы. Нет, мы не кровные родственники, мы — ближе. Мы — одна семья. Мы росли все вместе в детском приюте 'Ханаяма', на планете с тем же именем.
Я не очень понимаю, что имели в виду первооткрыватели, когда давали такое имя планете с таким низким индексом колонизации. Ядовитая атмосфера, кислотные дожди, поселения под мутными куполами. Видел я ту 'цветущую гору', что так впечатлила первооткрывателей. Меня её цветастые, словно забрызганные ядовито-яркими пятнами склоны не впечатлили. Скорее угнетали. Честно сказать, я всегда полагал, что 'Ханаяма' — это по-русски. Люди рыли в горе глубокие ямы, а в тех ямах их частенько поджидала хана. В буквальном смысле. Ханаяма — место тяжёлой промышленности и горного дела. И вся промышленность там очень тяжёлая — во всех переносных и прямых смыслах слова.
Мы — не просто сироты. Мы — дети повстанцев. Наши отцы и матери погибли в борьбе за свободу для всех простых людей. А мы стали воспитанниками детского приюта под патронажем той самой Метрополии, против которой они сражались, и которая их убила. Можно представить, как к нам относились тамошние воспитатели.
Однажды на наше пристанище отчаяния и безнадёжности напали. Ворвались до зубов вооружённые люди, всех без разбору положили на пол, зачем-то стреляли по облезлым потолкам. Затем всех взрослых связали, и заперли в спортзале. Это такой просторный подвал с узкими зарешёченными оконцами под потолком. Удобное место, что бы содержать заложников. Или тех, кто проиграл спор. Всегда думал, что это основное предназначение нашего спортзала, и лет до двенадцати я упорно называл его 'спорзалом'.
Мы, дети, смотрели на всё это с любопытством, подсказывали, в которой подсобке хранятся крепкие верёвки и деревянные колодки. И розги. Розгами нападавшие пользоваться не стали. Мы помогали террористам, от души пиная связанных воспитателей. Когда ещё такая шикарная возможность подвернётся.
Мы показали террористам, где находится здоровенный сейф директора приюта, но тем было не интересно. Террористы объяснили нам, что они — такие же борцы за свободу, какими были наши отцы и матери, и что пришли они за нами. Нам пообещали, что нас увезут из Ханаямы, далеко-далеко. На тайную планету космических пиратов!
Там полно еды — она там просто растёт на кустах и деревьях в предостаточных количествах сама! Всё что нужно сделать, что бы поесть — протянуть руку, и сорвать понравившийся плод, а затем помыть его и свои руки чистой водой — и всё! И там можно гулять вне помещений без защитных комбинезонов, без кислородных масок, и не опасаться радиации! Там голубое небо, прямо как на легендарной Земле! И ещё там можно купаться прямо в открытых водоёмах, в ручьях и реках, и не нужно будет проходить процедуру дегазации! И вообще! Там никто нами не будет командовать, никто не станет нас наказывать! Те из нас, кто захочет учиться — смогут посвятить своё время учёбе. А кто не захочет — ни кто их заставлять и наказывать не будет! Нам подарят целую планету! И самое главное! При всём при этом мы никому не будем ничего должны! Никаких долгов перед банками! Никакого гражданского долга перед Метрополией! Вообще! Это называется 'Свобода' — так нам сказали.
Дети взяли с собой только свои игрушки — те, у кого они были, конечно. Не всем и не всегда удавалось удачно спрятать самодельные игрушки от воспитателей. Организованной колонной по двое, держась за руки — как на учениях по гражданской обороне — мы загрузились на грузовой шаттл, угнанный нашими спасителями в космопорту, и нас вывезли на орбиту. А на орбите мы перешли на борт большого корабля.
Нас было две с половиной сотни детей разных возрастов. Мы с Викторией были самыми старшими. Меня все звали Волчёнком, или просто Серым. Вику никто никак не называл. Либо Вика, либо по фамилии — Редхат. Уж больно крутого нрава была девочка. Впрочем, она ничуть не изменилось — ты ещё убедишься. А тебя, Вацлав, звали Малышом. Ну, ты выглядел таким... миленьким. Прости. Прозвище Лии было... кхем, я его упоминать не буду. Ей не нравится, а мне с ней ещё ж... кхем! Мне с ней ещё ж работать вместе! Мы ж вместе одно дело делаем. А мягкой она только кажется. Внутри этой милой шкурки, поверь, хищник не мягче Вики... кхем! Я отвлёкся, простите дамы!
Так вот. Нас разместили в грузовом трюме, который кто-то постарался приспособить под перевозку пассажиров. У этих 'кто-то', очевидно, было желание и время, ещё у них были грубые инструменты из ремкомплекта, но явно не было денег. Впрочем, мы были не привередливыми пассажирами. Нам там вполне понравилось. А ещё у нас там было в достатке армейских сухпайков. И даже газированная вода была.
Наше первое в жизни космическое путешествие. Корабль шёл короткими прыжками по стандартным транспортным маршрутам, но нигде не делал остановок. Только дозаправка и подзарядка накопителей, да и та часто в процессе очередного торможения или разгона. Наконец, корабль лёг в дрейф на дальнюю орбиту вокруг каких-то двух хилых коричневых карликов в мёртвой и пустой системе космического мусора. Отстойное местечко. И у нас на борту наступила невесомость.
Нам ничего не рассказывали про курс корабля. На наши вопросы о местоположении секретной планеты космических пиратов никто никаких ответов не давал — только пустые отговорки и обещания, что всё будет хорошо. И заверения, что мы не должны ни о чём волноваться. Первой сомнения высказала Лия.
Она твердила нам: — 'Да включите же голову! Подумайте! Нам обещали волшебную планету, а вывезли на космическую помойку!'
Ей возражали с пылом: — 'Думаешь, раз ты не знаешь такую планету, раз ты не видишь её в иллюминатор, то её и нет? А вот и есть! Да мало ли, чего ты не знаешь и не видишь? Ты Землю видишь? Нет? А она существует! Иначе, куда бы уходили все те богатства, что добывают люди на Ханаяме? То-то! Заткнись, зануда! Не ломай нам кайф!'
Доводы Лии звучали логично: — 'Да если бы где-то была такая планета, что там можно бесплатно дышать, ходить по поверхности без спец средств, и еда там прямо за так себе растёт — да все бы давно уже ломанулись туда, и никто бы не остался вкалывать на Ханаяме или пахать на Топураге!'
Ей возражали: — 'Тебе же сказали, зануда: эта планета — тайная! Вот потому она и тайная! Набьётся туда народу, и на всех чудесной планеты не хватит. Тогда люди начнут воевать за место на той планете, и разнесут все чудесные сады в щепки! И хана чудесной планете! Потому туда и пускают только детей! Потому что дети лучше взрослых!'
Однако время непонятного ожидания тянулось, невесомость, так радовавшая всех детей первые дни, начинала уже всех тяготить, малочисленная команда корабля нас игнорировала, и сомнения стали набирать вес. А с ростом сомнений, появлялись страхи. А Лия не успокоилась, взломала фальшпанели, развинтила гермоизоляцию в кабельтоннеле, и проползла в недра корабля. Она ползала по вентиляционным шахтам, пролезала в щели под фальшпанелями, и часами караулила и подслушивала переговоры команды корабля.
А потом она нас огорошила: — 'Эти вот два жалких коричневых карлика, это система с буквенно-цифровым кодом вместо имени — это самые дальние задворки восточного звёздного сектора! Мы на границе, а может быть, уже и за границей! Дальше — пространство алиенов! Вы все должны помнить учебные фильмы про алиенов! Про запрет человечеству летать в космос дальше Предела! И про угрозу алиенов тотально уничтожить всё человечество, как вид!'
Конечно же, мы все помнили учебные фильмы. Но возражение было вполне убедительным: — 'Где ещё может быть спрятана тайная планета, как не на Пределе?! Иначе подлая Метрополия давно бы уже прибрала её к своим загребущим рукам!'
Но Лия твердила с мрачной убеждённостью: — 'Нет никакой чудесной планеты! Вы просто маленькие глупые дети, которых можно легко обвести вокруг пальца, просто наобещав всяких неправдоподобных чудес!'
От Лии, конечно, демонстративно отвернулись. Её заявление было отклонено неоспоримым аргументом: — 'Бла-бла-бла, ничего не слушаю!' с демонстративным затыканием ушей. На что Лия заявила, что ей просто жалко глупых детишек. Однако, сомнения в наших душах давали всходы, и то тут, то там дети шёпотом делились своими страхами:
— 'А что если нас хотят продать в рабство?'
— 'А мы на Ханаяме, как ты думаешь, разве не были рабами? А кого из нас растят в приюте? Думаешь, банкиров?'
— 'А что если нас хотят разобрать на внутренние органы?'
— 'И кто из богатых не побрезгует вставить себе твою почку? Когда почки промышленно выращивают из стволовых клеток? А многие не доверяют клонированию, и предпочитают синтетику! Есть же первоклассная синтетика! И тут твои жалкие органы! Что с ними делать?'
— 'А что если есть богатые извращенцы, которые покупают похищенных детей для всяких извращений? Они будут тебя тискать! Ты просто не знаешь! Однажды к нам приходила ужасная тётка, искала, кого бы усыновить. Так она меня в коридоре поймала и так прям и заявила: — 'я' — говорит, — 'тебя затискала бы до смерти!'.
— 'А что если военные из Метрополии хотят тайком выращивать из нас боевых мутантов? Хорошо бы!'
Но реальность оказалась страшнее всех наших глупых детских страхов.
Мы все спали, когда произошла стыковка. Поскольку мы направлялись на планету свободы, и наше ожидание неизвестно чего в полной невесомости затянулось, мы игнорировали правила и ремни безопасности, и спали прямо в воздухе — кто где завис. Глухой удар в тишине, кто-то стукнулся о переборку, мы проснулись. В иллюминатор с нашего борта другой корабль видно не было, и Лия полезла в свои тёмные лазы, что бы пробраться в отсек, где был иллюминатор на другую сторону. Вернулась она, дрожа от страха и возбуждения, и срывающимся голосом объявила, что к нашему кораблю пристыковался корабль алиенов!
