Дети ночи: Печать Феникса

— И все-таки, не скрою, многих удивило, что вы предпочли простую жизнь, нежели править из сердца вашего дома.

— Где бы я ни находилась, я все равно останусь главой рода, — пожала плечами вампирша. — И ничто не помешает мне обрести собственный дом, коли я этого захочу.

— Безусловно, — примирительно кивнул Имхотеп. — Мне это очевидно. К тому же рядом с вами столь преданный слуга.

На это Ариэль сказал учтивым тоном:

— Для меня честь быть полезным Лазель.

— Мне отрадно подобное радушие. Надеюсь, мои спутники тоже могут на него рассчитывать, — Тутанхамон как-то странно то ли улыбнулся, то ли усмехнулся при этом. — Ведь вы, кажется, знакомы с ними, Лазель?

— Да, я хорошо знаю... обоих.

— Более чем, — тоном соблазнителя, который не слишком вязался с внешним видом, отметил Тутанхамон.

— Это все в прошлом, — до странности холодно ответила Лазель, так что Алекса бросила на нее осторожный взгляд.

— В самом деле? — насмешливо произнес вампир. — А я думал...

— Не забывай о приличиях, Тан, — одернул его Имхотеп.

— Прошу прощения, — но в его глазах сожаления не было ни грамма.

— Мой воспитанник все еще слишком горяч, — со вздохом отметил глава клана Феникса. — Что ж поделать. В нашей крови растворен живой огонь, и некоторые птенцы берут от него больше чем нужно. А как с этим у вас, уважаемая Алекса?

— Не думаю, что я в этом деле показатель, — и, поймав обращенный на ее воспитанницу взгляд, добавила, — К сожалению, Полина — не мой птенец.

— Это я вижу. И тем удивительнее для меня. Вы взяли на воспитание дитя во крови, которое даже не вашего клана.

— Так ли уж важен клан, если невинное существо оставлено на произвол судьбы и нуждается в заботе? — ответила Алекса.

— Вы правы. Но многие на вашем месте взвалили бы заботу о птенце на клан, породивший его.

— Нет, это не мой путь, — говоря это, Магистр Города положила руку на плечо своей воспитанницы.

— Вампиры рода Инферно частенько удивляли меня.

— Но эта кроха еще лишь нераспустившийся бутончик, — усмехнулся Тутанхамон.

— Тан! — чуть повысил голос Имхотеп. Кетан тоже посмотрела на него с крайним неодобрением. А Полина неожиданно ответила:

— Далеко не все и не всегда решается силой, — и всего лишь на миг глаза ее вновь стали золотыми.

Почти тотчас глава клана Феникса напрягся, вглядываясь в лицо девушки, но в итоге решил, что, наверное, ему все-таки показалось. Вслух же сказал:

— Весьма мудрые слова, юная леди. Позвольте узнать, как давно вы одна из детей ночи?

— Еще и пяти лет нет, — смутилась Полина.

— Где-то так я и предполагал. Но это нисколько не умаляет ваших достоинств. Позвольте осведомиться, а кто был вашим создателем?

Полина потупилась. Никто не видел, но ее глаза снова стал заполнять золотой свет, который тотчас угас, так как вместо девушки заговорила Алекса:

— Его имя покрыто позором, и никто не хочет его вспоминать.

— Понятно, — кивнул Имхотеп, но в его глазах полыхнул огонь. Похоже, ответ его не удовлетворил, но продолжать расспросы он не пожелал. Хотя, безусловно, Полина по каким-то причинам его заинтересовала. — Что ж, у вас тут очень необычный... круг. И все равно, я был бы рад продолжить наши дружеские отношения, больше узнать о вас. Надо отметить, что вы, Лазель, фигура весьма незаурядная. Я также много слышал о вас, Алекса.

— Это странно. Ведь до того, как стать Магистром Москвы, я вела весьма уединенный образ жизни.

— И, тем не менее, вы один из выдающихся птенцов Владычицы Ночи. Конечно, я ни в коей мере не хочу обидеть вашего избранника, — глава клана Феникса кивнул Сергею. Тот улыбнулся, правда улыбка вышла несколько натянутой и сказал:

— Что вы. Ни для кого не секрет, что Алекса — удивительна. Я сам готов твердить это денно и нощно.

— Отрадно, — одними губами улыбнулся Имхотеп. — Я рад, что мне выпала возможность познакомиться с вами. Но не хочу более злоупотреблять гостеприимством, поэтому с удовольствием взгляну на наши комнаты.

— Юлий и Николь проводят вас, — кивнула Алекса.

— Надеюсь, у нас будет еще немало возможностей пообщаться. Я планирую на некоторое время задержаться в Москве.

С этими словами он встал, поклонился всем и вышел, провожаемый двумя вампирами. А его сопровождающие чуть задержались. Кетан сказала от самых дверей:

— Мне бы хотелось поговорить с тобой, Лазель. Если тебе это не будет неприятно.

— Конечно, нет! Рада буду пообщаться.

Вампирша кивнула и вышла. А вот Тутанхамон уходить не спешил. Он практически вцепился масляным взором в Лазель, томно проговорив:

— Думаю, нам бы тоже не помешало пообщаться более тесно.

— Как раз помешало бы, — очень холодно ответила глава клана Инъяиль. — К тому же тебе пора к своему господину.

— К чему спешить, когда тут такая теплая компания? — и он игриво посмотрел на Сергея. Тот неожиданно смутился, но взгляд выдержал.

— Не думаю, что тут есть компания для тебя, — сухо возразила Лазель.

— Что ж... но будут и другие ночи, — многозначительно заявил Тутанхамон, изящно поднимаясь с кресла. — Мне бы очень хотелось, чтобы наше Каирское приключение получило продолжение.

И он, наконец-то, вышел. Лазель еле сдержала вздох облегчения. Ариэль ободряюще положила руку ей на плечо.

— Забавный молодой человек, — протянула Алекса. — Неужто тот самый?

— Именно, — фыркнула глава рода Инъяиль. — Когда тебя, хоть очень непродолжительно, называют богом на земле — это сказывается, причем, похоже, навсегда.

— Внешне он смотрится всего лишь чуть старше Полины, — заметил Сергей.

— Тутанхамону было шестнадцать, когда Имхотеп обратил его, сжалившись над умирающим мальчишкой. Вместо юного фараона похоронили какого-то парня. Тот после смерти удостоился фараонских почестей, а фараон стал вампиром, — как-то отстраненно сказала Лазель. — Но я настоятельно рекомендую Полине, и тем более Сергею, держаться от него подальше.

— Мне? — Сергей удивленно приподнял бровь, не ожидая такого выпада.

— Да. Похоже, ты ему тоже приглянулся.

— Тоже? В каком смысле? Ты его знаешь?

— К сожалению, гораздо лучше, чем хотелось бы. Вам что-нибудь говорит пословица: "Иногда легче трахнуть, чем объяснить, что не хочешь"?

Глава 31.

Мы познакомились в Каире более двухсот лет назад. Я тогда посещала один из домов нашего рода...

Большая неожиданность, что на борту судна их оказалось двое. Двое Детей Ночи. Это стало очевидным сразу после отплытия, правда встретились они лишь на вторые сутки плавания.

Красивый молодой человек стоял, облокотившись о борт корабля, и вглядывался в ночной горизонт. Ветер играл с его золотисто-каштановыми кудрями. По одежде сразу становилось понятно, что это пассажир, и весьма обеспеченный. Зеленый камзол и бриджи из дорогой парчи, белоснежная рубашка и сияющие высокие сапоги. Все безупречно.

Но что-то заставило молодого человека оторваться от созерцания водной глади, и явно не снующие изредка матросы. Он обернулся и увидел шагах в десяти от себя смуглого, черноволосого юношу с карими, практически черными глазами. Ему бы пошел наряд бедуина, в своем европейском платье тот смотрелся несколько странно. Но вовсе не это заставило молодого человека насторожиться, а исходящая от паренька сила. Древний вампир, за спиной которого были как минимум два тысячелетия.

Юноша подошел ближе, сведя разделяющее их расстояние к минимуму, и сказал:

— Мне кажется, нас не представили.

— Лазель, — коротко ответил молодой человек.

— Танх Амон, — поклонился юноша.

— А на самом деле? — чуть приподнял бровь Лазель.

— Тутанхамон, — тихо, едва слышно, и тотчас дерзкий взгляд, желающий убедиться, какой эффект произвело имя.

Эффекта не было. Совсем. Лишь короткое:

— А, понятно, — оценивающий взгляд цепко изучил юношу с ног до головы и вновь вернулся к созерцанию линии горизонта.

Парня это не охладило, хотя обескуражило. Он тоже облокотился о борт, встав совсем рядом, и спросил:

— Куда держите путь?

— Туда же, куда и корабль, — усмехнулся Лазель. — В Каир.

— Я тоже, — вздохнул Тутанхамон. — Весьма неожиданно встретить здесь, — он обвел взглядом палубу, — еще одно Дитя Ночи.

— В жизни происходят и более уникальные случайности.

— И все-таки я рад этой встрече, — парень улыбнулся во весь рот, так что стали видны остренькие клыки.

"Он красив, и знает это" — подумал Лазель. Древний вампир, запертый в теле шестнадцатилетнего юноши и, судя по всему, это его нисколько не смущает. Интересно, как создатель справлялся с ним? Почти от начала времен вампиры избегали обращать правителей людей — чревато. А этот вот решился. Или великий, или глупец.

А вампир тем временем придвинулся чуть ближе к Лазелю, и как бы невзначай коснулся плеча, от чего тот усмехнулся, подумав: "похоже, он меня соблазняет! Подумать только, какой скороспелый!". А Тутанхамон и не думал отступать. Правда и двигаться дальше не спешил. Лазель отстраненно заметил:

— Надеюсь, проблем с питанием у нас не возникнет.

— Раз в неделю мне достаточно.

— Мне тоже. Значит, доплывем нормально.

— Плавание продолжительно. Мы успеем хорошо узнать друг друга.

— Волей-неволей.

Лазель не жаждал новых знакомств, но и обижать невольного попутчика не хотелось. К тому же, в конце концов, знакомство может оказаться полезным. Если, конечно, Тутанхамон прекратит свои домогательства. Он, конечно, красавчик, но не во вкусе Лазель. Тот предпочитал более... сформировавшихся. А в остальном почему бы и нет. Поэтому он как можно приветливее спросил:

— А что тебя ведет в Каир, Тутанхамон? Потянуло на историческую родину?

— Да нет, просто... Кстати, можешь звать меня просто Танх или Тан. Я понимаю, мое исконное имя длинное, к тому же с момента перерождения я редко им пользуюсь.

— Был слишком популярен в прошлой жизни?

— Ой, и не говори!

Оба тихо рассмеялись. Так было положено начало их весьма странных отношений. Плавание ожидалось продолжительным, а круг общения — весьма узким. К тому же два вампира всегда найдут, что сказать друг другу. К своему сожалению, а может к счастью, Лазель практически сразу понял, с кем столкнула его судьба.

Тан оказался весьма непрост. Он более чем искусно носил маску веселого юноши, эдакого повесы, но на самом деле это была лишь самая простая грань его личности. Тан оказался страстен, во многом капризен, но при этом расчетлив до жестокости. Привык, что всегда добивается своего. К тому же, если и обладающий принципами, то весьма немногочисленными.

Самое интересное заключалось в том, что он определенно заинтересовался Лазелем, и вовсе не как другом, а во вполне определенном смысле. Проще говоря, потомок египетских царей, фараон Тутанхамон оказался отъявленно бисексуален. Причем большее предпочтение отдавал именно своему полу.

Не то, чтобы приставания Тана — изящные, но настойчивые, шокировали Лазеля. скорее досаждали. Он был еще готов пойти на приятельские отношения, но на большее — нет. Парень во всех смыслах не в его вкусе, о чем Лазель не раз красноречиво заявлял. Но, похоже, Тан не желал ничего слушать, видеть и слышать, кроме объекта своей негаданной страсти.

Конечно, Лазель от него не прятался по всему кораблю, но к концу плавания был близок к этому, хотя понимал всю тщетность подобных попыток. Он выбрал другую тактику: холодное и отстраненное приятельское общение, и ни на йоту больше, без малейших намеков. Лазель сожалел, что они на корабле, и нельзя использовать еще один аргумент против.

Но все, даже самое приятное или неприятное, имеет обыкновение заканчиваться. Завершилось и плавание. С вечерними сумерками корабль вошел в порт Каира. К еще большей радости Лазель заметил, что его встречает Ариэль, держа двух горячих коней в поводу.

Лазель уже вскакивал в седло, когда услышал ставший до боли знакомым голос Тана:

— Где ты остановился?

— Не думаю, что тебе стоит меня искать, — вампир пришпорил коня. И все-таки ветер донес до него ответ:

— Но я найду!

Тан жадными глазами провожал всадников. Но его тоже ждали. Пора было предстать перед господином. Затянувшееся ожидание может ему не понравиться.

Имхотеп критически оглядел прибывшего птенца, и, наконец, заключил:

— Все-таки наша одежда нравилась мне больше.

— Но я в ней ходить не могу, — возразил Тан.

— К сожалению, уже никто не может. Как прошло путешествие? Я не видел тебя больше двух веков.

— Нормально. Мне понравилась Европа, ее города, — ответил вампир без особого энтузиазма.

Имхотеп улыбнулся и сказал:

— Опять эта мрачная одухотворенность. Могу я полюбопытствовать, кто на этот раз?

— Вампир, — Тан знал, что отпираться бесполезно, но это вовсе не значит, что он тут же выкладывал все, что знал.

— Мальчик, девочка?

— Мальчик, — вздохнул бывший фараон. Его создатель вздохнул тоже и проговорил:

— Опять?

— А что в этом такого? — Тан тут же окрысился.

— Ничего. Но эти твои... загулы весьма беспокойны. Ну что ж, поостынешь здесь.

— Это вряд ли.

— Почему?

— Я познакомился на корабле. Он где-то здесь.

— Где-то?

— Он не сказал своего адреса, но я узнал у тех, кто занимался его багажом.

Имхотеп еще раз вздохнул, так как не первый век лелеял надежду, что его птенец остепениться — но тщетно, поэтому не смог не сказать:

— Попадешь ты когда-нибудь в переделку из-за своей безрассудной влюбляемости.

— Да ладно, — осклабился Тан. — Мне за три тысячи лет. Кто со мной может сравниться?

— Найдутся такие, — сухо ответил глава клана. — А твоя опрометчивость застит тебе глаза. Привез письма, и что я просил?

— Да, вот почта. А остальное в багаже, — неожиданно смиренно ответил вампир.

— Хорошо. Можешь идти, все равно от тебя пока никакого толку.

Птенец ушел. Глядя ему вслед, Имхотеп вспомнил, каким его принесли в храм. Храм Имхотепа, бога врачевания. Дом Жизни.

Да, его считали богом, и он поддерживал эту веру. Ему поклонялись, он этого не отвергал. И исцелял. Сначала сам, потом через жрецов. За долгие века вампир привык видеть болезни, раны, смерти и исцеления. И "бог" все реже сходил к своей пастве. Имхотеп понял простую философию, что всем не поможешь, к тому же научил жрецов практически всему, что мог сам, остальное им было непостижимо.

Лишь в самых чрезвычайных случаях взывали к личному снисхождению бога. Именно таким случаем стал Тутанхамон.

Залитого кровью, едва живого и перепуганного, юного фараона принесли в святилище Имхотепа. И что-то заставило вампира взглянуть на него. Вряд ли именно страдания мальчика — к подобному он за тысячелетия уже привык, но что-то в его лице. Вампир действительно захотел помочь.

Еще Имхотепа поразили мысли придворных, которые принесли Тутанхамона. Они истово молились, просили за его жизнь, но мысленно... Мысленно почти все заявляли: "он не должен жить! Пусть умрет! Слишком юн для ноши фараона, не сможет. Юнец на царстве! А если еще и калекой станет? Сразу надо было кончать!"