Дети ночи: Печать Феникса

Потом время многократно увеличило свой бег. Сергей с ужасом наблюдал, какой становится его возлюбленная. Как теплая улыбка на ее губах умирает, уступая место циничной усмешке. Взгляд приобрел пронзительную колючесть и постоянно веял холодом. Словно чувства просто перестали существовать для нее.

Холодная повелительница, которой никто не смел перечить, так как ее наказания были страшны в своей ледяной жестокости, а вызовы она принимала яростно. И ему, Сергею, осталось только принять ее такой, так как он чувствовал свою вину за все эти изменения. Он принял участь верного раба.

Последнее, что он увидел, прежде чем вырваться из видения, были силуэты двух сестер-близнецов.

Сергей вновь очнулся на коленях. Горло страшно саднило. Он сорвал голос, когда вопил от ужасов, навеянных видением. И все-таки он встал, пусть шатаясь и хрипя, и направился к замку, который, кажется, стал чуть ближе.

Глава 67.

От видений становилось трудно дышать, словно Лабиринт старался отыскать в сознании слабое место, и в последствии бить только по нему. Но Алекса и Лазель держались, шаг за шагом становясь все ближе к замку.

— Вот уж не думала, что увижу о себе столько всего разного, — сделала попытку усмехнуться Магистр Города.

— Да уж. И не поймешь, где правда, где вымысел, а где предсказание будущего.

— Сдается мне, этот Лабиринт готов показать что угодно, лишь бы мы так и не вошли в замок.

— Так и есть. Но мы уже совсем близко! Я уже вижу ворота замка.

— Я тоже.

И в этот момент очередное видение накрыло их душным покрывалом. В этот раз все было куда как четче и реалистичнее, а они — словно призраки реальной жизни.

Им виделся просторный трехэтажный дом за надежной оградой. Эдакий дом мечты с садом, прудом, клумбами. Сложно сказать, где он находился, но Алекса поставила бы на ближайшее Подмосковье. И дом ревниво охранялся двумя вампирами, хотя те старались не выдавать лишний раз своего присутствия.

Алекса сидела на террасе в кресле возле окна, одетая в просторные черные брюки и рубашку, застегнутую всего на пару пуговиц, и наблюдая за закатом солнца. Взгляд выражал умиротворение.

— Ты опять не утерпела и встала до заката? — раздался рядом заботливый голос.

— Да я и так разоспалась в последнее время.

К Алексе подошла Лазель, глаза которой светились таким теплым светом, что хотелось греться в них бесконечно.

— Но столь ранний подъем может быть вреден.

— Только не мне. Я же инфернит.

— И все-таки, будь осторожна, — Лазель приобняла вампиршу.

— Да я и так...

— А кто вчера сорвался в Москву?

— Ну... я не могла оставить эти дела...

— Но Полина прекрасно со всем справилась, ты не можешь не признать это. Она хороший координатор.

— Да, но... — попыталась возразить Алекса, но Лазель остановила ее речь поцелуем, потом сказала:

— Я понимаю, это не свойственный тебе образ жизни, но постарайся! Осталось совсем чуть-чуть, потом максимум год на полное восстановление.

— Понимаю я все, но порой мне очень скучно. К тому же все носятся со мной, как с хрустальной вазой! Даже на охоту толком не сходить. Вот уж не думала, что докачусь до такого!

— Чего же? — улыбнулась Лазель, опускаясь перед креслом, чтобы быть с вампиршей на одном уровне, и начиная покрывать ее лицо поцелуями.

— Вот этого! — Алекса возложила руку на очень ощутимо округлившийся живот. — И как я позволила себя убедить?

— Убедить? Ну, это еще не известно, кто кого, — Лазель поцеловала живот подруги. — Это счастье и облегчение для нас обеих. Но я очень сильно беспокоюсь за тебя.

— Не стоит. Мы, инферниты, очень крепкие и выносливые. К тому же завтра приедет Менестрес. Она поможет. Лучше ее никого нет.

— Я знаю. И все же...

— Да буду я осторожной, — усмехнулась Алекса. — В конце концов, для женщины это обычное дело: родить ребенка.

— Не спорю. Но для женщины-вампира это весьма значительное событие. А для тебя так подавно.

— Это уж точно. Я и беременная — нелепое зрелище!

— Глупости! Это самое прекрасное, что я видела! — Лазель с огромнейшей нежностью поглаживала живот подруги. — Ее сердце бьется так часто!

— Возможно, ей тоже не терпится увидится с нами.

— Скоро.

— Да. Через два дня. И у тебя будет наследница.

— Прежде всего дочь. Наша дочь. А все остальное подождет.

Видение рассеивалось медленно, очень неохотно. Вампирши не сразу обнаружили, что стоят, уткнувшись лбами в плечи друг другу. Руки сцеплены до боли, так что на нежной коже остались полумесяцы от ногтей, заполняющиеся кровью.

— О, силы небесные! — выдохнула Алекса.

— Согласна. Это было так... так реально!

— Да, — кивнула Магистр Города и добавила еле слышно, отводя глаза, — И так больно оттого, что лишь видение.

— Да, — повторила Лазель, и, не в силах сдержаться, поцеловала предмет своих самых страстных желаний.

Алекса не отстранилась, наоборот, ответила на поцелуй. Разомкнув губы, позволяя языкам сцепиться в горячем танце. И на время этого поцелуя стало все равно, где они находятся, и что Лабиринт может затянуть их в очередное видение.

Но произошло что-то совсем неожиданное. Между вампирами пролетело нечто ало-золотистое, явно старающееся привлечь к себе внимание.

Алекса и Лазель оторвались друг от друга и уставились на странное существо, которое размером оказалось не больше ладони, и застыло прямо перед их лицами, отчаянно маша крыльями.

— Феникс! — воскликнула глава клана Инъяиль.

— В самом деле?

— Да, но не Вечный. Постой-ка! Кажется, это тот самый феникс, которого изобразили на Полине.

— Татуировка? — Но как такое возможно?

— Она же необычная. Ведь ты принадлежишь Полине? — уже фениксу.

Огненная птица отчаянно закивала.

— Похоже, она хочет показать нам дорогу, — предположила Алекса, и снова кивок феникса.

— Тогда веди нас, — велела Лазель.

Птица повиновалась. И, что удивительно, когда они шли за маленьким фениксом, ни одно видение не касалось их. Но вампиршам некогда было замечать это. Ворота замка становились все ближе.

Следуя за странным проводником, Алекса и Лазель миновали навесной мост и почти одновременно взялись за кольца ворот. И замок словно вздохнул, когда ворота открылись.

Вампирши, следуя за фениксом, вошли внутрь, оставив Лабиринт позади.

* * *

Имхотеп никогда не думал, что кто-то может выудить из его памяти такие впечатляющие моменты. Его всего трясло, как в лихорадке, лицо разбито в кровь от собственных попыток взять себя в руки, но вампир упрямо продолжал путь.

Ужасы видений сыпались одно за другим. Порой такие, что и представить сложно, и, вместе с этим вполне реальные. Такое может свести с ума практически любого. Но возраст и огромный опыт поддерживали Имхотепа, помогая миновать видения одно за другим, пусть и на грани срыва. И, какие бы ужасы не подсовывал Лабиринт, вампир скрупулезно выискивал в памяти вещи и пострашнее. Благополучно пережитые.

Лишь раз глава клана Феникса едва не сдался: когда в видении он собственными руками убил дочь, так как обстоятельства поставили его пред выбором: или ее жизнь, или существование клана. Страшная доля для любого родителя.

Имхотеп почти до кости прокусил руку, чтобы очнуться. Это едва не унесло последние силы. Но он был вознагражден. Вампир очнулся в самом конце галереи, перед дверями, ведущими в замок. Шаг, и еще один, дернуть за ручку, потянуть и войти. Вот и все. Можно вздохнуть с облегчением. Лабиринт позади. Он уже в замке. Наконец-то!

Хотелось рухнуть прямо здесь, на пороге, чтобы хоть чуточку отдохнуть... но Имхотеп стоически отогнал от себя эту соблазнительную мысль и направился дальше по коридору. Где-то там его дочь!

* * *

Сергей находился на грани безумия, и более всего походил сейчас не на вампира, а на зомби. Одежда сильно изодрана, лицо и руки в царапинах и в более серьезных ранах, и, если учесть, что подобные повреждения заживают довольно быстро, свежие.

Но самое страшное — это глаза: почти мертвые, отчаявшиеся.

Вампир шел, словно сомнамбула, тихо говоря себе под нос:

— Да, я виноват. Это все из-за меня. Я выпустил монстра на свободу, и отныне могу быть лишь рабом.

И ему уже было все равно, куда он идет и зачем.

Глава 68.

Шаги по тишине залов раздавались подобно барабанной дроби. Но все равно осторожные, осмотрительные...

— Этот замок, — протянула Алекса, скользя взглядом по сторонам, — Он...

— Он прекрасен, как ожившая мечта.

— Но такое совершенство невозможно!

— Так и есть. Файлин — Мастер Иллюзий, ты помнишь?

— Значит, это все...

— Идеальная иллюзия.

— Ты их различаешь?

— С трудом, краешком глаза, так как знаю, что искать. Иллюзия высшего уровня, не рассеивающаяся.

— Да уж, на ощупь более чем реальная.

— И по всем другим ощущениям тоже.

— Это должно восхищать, но меня настораживает. Поскорее бы найти Полину!

— Наш проводник ведет весьма уверенно и, надеюсь, именно туда, куда нам нужно. А то...

Договорить Лазель не успела, так как они свернули в маленький зал, в конце которого феникс влетел прямо в закрытые резные двери из золота, на которых оказался изображен все тот же злополучный феникс.

— Хм. Похоже, мы пришли, — заметила Алекса и дернула за ручку. — Заперто! И замка нигде не видно. Неужели придется ломать?

— Вряд ли это удастся. Похоже, заперто магией.

— И какие будут предложения?

— Не знаю.

Лазель внимательно осмотрела двери, буквально каждую щелочку. Тоже подергала ручку и заключила:

— Придется использовать крайние меры. Правда, мне о таком только рассказывали, но другого способа я не вижу.

— Что это за способ?

— Увидишь. Так не объяснить. Встань за мной.

Вампирша послушалась, а глава клана Инъяиль заняла место прямо напротив дверей. Лазель сцепила руки и выставила их перед собой. Воздух стал горячее вокруг нее, так как ментальная сила стала освобождаться от сдерживающих барьеров. На руках проступила клановая татуировка и засветилась. Лазель тихо заговорила:

— Все мы часть единого целого. Одной линии крови и одной линии силы. И как эта сила часть моей, так и моя часть ее. Поэтому повинуйся! Откройся!

Двери прогнулись, словно их ударили тяжеленной кувалдой, и с каким-то зловещим скрежетом распахнулись. И снова словно весь замок испустил вздох.

Комната за дверью оказалась спальней. Просторной и светлой, в центре которой стояла огромная кровать под пологом из шелка разных оттенков розового и красного. Вообще здесь царили четыре цвета: красный, золотой и немного черного и белого.

Вампирши почти сразу заметили маленького феникса, который юркнул под полог, заставив его всколыхнуться. Определенно, на кровати кто-то лежал. Силуэт ясно проглядывал через невесомую ткань занавесей.

Алекса тотчас решительно направилась к кровати, намереваясь отдернуть полог, и уже ступила на первую ступеньку, когда раздалось:

— Остановись!

Сказано было очень тихо, и, тем не менее, настолько властно и... проникновенно, что не услышать просто было нельзя. Обе вампирши резко обернулись на этот голос, причем рука Алексы так и не коснулась полога.

Недалеко от дверей появилась (другого слова не подобрать, так как точно не вошла) та, которую и звали Файлин. Да, теперь она лишь отдаленно напоминала Полину. Короткие волосы никуда не делись, а вот лицо приобрело более восточные черты. Изменения коснулись и одежды, походившей теперь на короткий алый хитон, а на ногах высокие сандалии.

— Остановитесь! — повторила она.

— Файлин? — все же поинтересовалась Лазель.

— Именно.

— Чем обязаны?

— Вы еще спрашиваете? Это мой дом. А вот что вы здесь делаете? Как вам вообще удалось здесь очутиться?

— Не без труда, — хмыкнула глава клана Инъяиль.

— Мы пришли за Полиной. Ведь это она там? — Алекса кивнула в сторону кровати.

— Да. Но вы уверены, что вам так уж необходимо ее будить?

— То есть? Неужели ты могла подумать, что мы можем ее тут оставить? — вызверилась Алекса. Ей уже было все равно, кто перед ней. Сейчас она походила на волчицу, защищающую свое логово. — Зачем ты взяла ее тело? Как посмела?

— О, я многое смею! Я — воплощение Вечного Феникса!

— Все равно, это не оправдание!

— А если такова ее судьба? — все так же тихо, но с каким-то змеиным шипением проговорила Файлин. — Если так и должно было быть? Мы предназначены друг другу. Как иначе объяснить тот факт, что она каждый день беспрепятственно приходила сюда, и Лабиринта для нее словно не существовало?

— Каждый день? Как долго? — спросила Лазель.

— Где-то месяц. Ей удалось разбудить меня. Мы успели подружиться.

— И так ты отплатила за дружбу?

— Не смей так говорить! — вскипела Файлин.

— А как еще тут скажешь? — возмутилась Алекса. — Полина во многом наивна и доверчива. Уверена, ты этим и воспользовалась. Хотя, возможно, ты даже не спросила ее разрешения. Просто заманила сюда. Я угадала?

— Да что ты вообще знаешь? — похоже, новое воплощение Вечного Феникса раздухарилась не на шутку. — Вы все даже представления не имеете о чем говорите!

— О чем же таком мы не знаем?

— Думаете, это так просто? Я — Вечный Феникс. Мой удел — хранить свой клан. А это значит, что меня будят только тогда, когда во мне есть нужда. И едва выиграв битву, разрешив кризис, я вновь возвращаюсь сюда и погружаюсь в сон. Одинокая в вечности своего долга. Я не знаю ничего, кроме вечных битв!

— И в качестве компенсации ты решила воспользоваться Полиной? Поместить ее в золотую клетку вместо себя? — в отчаянные моменты язык Алексы становился острее клинка, особенно когда применение второго было исключено.

— Она слаба...

— А значит, можно с ней не считаться, да? Именно так ты с ней и поступала на протяжении всего вашего знакомства?

— Я... — странно, но Файлин почувствовала что-то похожее на угрызения совести. Вспомнились их разговоры и ее советы. И отчего-то стало больно. Но ведь это невозможно! Она не может чувствовать боль или разочарование. В попытках справиться с собой Файлин почти закричала, — Хватит! Замолчи!

— Что, правда глаза колит? — хмыкнула Магистр Города. Ее не так-то легко было заткнуть, когда она распалялась. Особенно так, как сейчас.

— Не... не смей меня обвинять!

— Почему же? Из-за тебя моя подопечная попала в беду. У меня есть все права по закону.

— Здесь нет закона! Только я!

— Тогда мне тебя жаль, — подала голос Лазель.

— Что?!

— Если тут больше никого нет, то становится понятно, почему у тебя ум за разум зашел. И мне жаль.

— Мне не нужна ничья жалость! — золотые глаза Файлин полыхнули адовым пламенем. Я идеальное существо, идеальный воин!

— И что ты хочешь? — ровным голосом, словно эта иллюминация не произвела никакого впечатления, поинтересовалась Лазель, чуть выходя вперед.

— Хочу... — кажется, Файлин задумалась, и пламя ее глаз стало мягким золотым светом. — Хочу жить, чтобы было что-то кроме долга. Эти дни — они как глоток свежего воздуха. Наша с тобой ночь... Тебе понравилось?