— Эй! Лабораторная крыса!
Медленно поворачиваю голову к кинологу.
— Киба-кун, Собачий Курган, — ну что, фамилия у них такая, сами виноваты, — это ты сейчас тявкаешь, или твой щен?
— Чего?
Я даже выдохнул от разочарования. Ну что за реакция?
— Ты глухой? Вашей породе положено иметь хороший слух, или я ошибаюсь?
— Хочешь получить, яйцеголовый?
Скучно. Даже поддерживаемый большинством парней, ничего интересного он придумать не может. Озарения бывают редко, так что просто сижу и смотрю на него с довольной ухмылкой. Бесится. Сильно бесится.
— Ты успокойся, Киба-кун, побегай за собственным хвостом — это собакам полезно.
Есть, аж пар из ушей пошел. Три ноль в мою пользу и аплодисменты зала, меня разве что напрягало, что тут все какие-то порядочные. Без нескольких месяцев год мы тут торчим, многие на взводе, но так никто и не подрался. Хм, может растормошить того же Кибу? Посмотреть на клановое тайдзютсу Инузука. Пару раз схлопотать в челюсть — может, и сам успокоюсь.
Тем временем Киба вырвал кусок бумаги и скомкал его, запустив в меня. Даже не сдвинусь с места. Попадет — молодец... Не, промазал, комок пролетел мимо. Но врезался во что-то за моей спиной, отскочил, и приземлился мне на бритый затылок. Киба даже сам удивился. Бах, пять очков в его пользу, аплодисменты зала. Уважаю, мужик. Здорово вышло.
— Не возьмут тебя сторожевой собакой, Киба-кун...
Ох, как его скривило, он прям в ярости. Бросить еще одну фразу — и все, сорвется, лишь бы не обслюнявил. Так, теперь прикинуть время, расстояние, оценить действия предполагаемого противника. Ну, поехали, что ли...
— Только лаешь, да не кусаешь. Что, цепь коротковата?
Тадамс! В красном углу ринга взбешенный Киба Табуреточный Волк! В синем углу ринга Ваш Покорный Слуга! Бой! Ибо нефиг тянуть. Да и не ринг у нас совсем — судей нет определенно, зато полно зрителей. Киба сидел тремя рядами ниже меня, ближе к углу. Вскочив на парту он первым прыжком сократил расстояние в двое, я изготовился, вторым он собирался приземлиться на мою парту. Ага, щас, разбежался, распрыгался, то есть. Ты собака, а не кузнечик. Пинком опрокидываю парту вперед, сам отстраняясь назад, спуская всю чакру из утяжелителей. Скорость мне сейчас ох как потребуется. Кинолог все же понял, что может неудачно шлепнуться, поэтому, как заправская кошка, уже выставил вперед лапы. Руки и ноги, в смысле. Все быстро происходило, если что. Подставляю под правую руку свой стул, Киба поздно понимает, что что-то не так, его тело на инстинктах принимает неожиданную точку опоры, уже собираясь восстанавливать равновесие. Отлично! Я нисколько не ошибся в способностях парня, аж завидно. Дергаю стул вверх, разрушая равновесие, и Киба неудачно падает на бок, так, не теряя ни мгновения, наношу удар в солнечное сплетение — не слишком сильно, так, чтобы оклемался быстро, — второй удар костяшками пальцев в тормоза. Ну и чуть наступить своими тяжеленными галошами на пальцы — опять аккуратно, чтобы ничего не переломать. Я же не покалечить его хочу. Киба скривился: ну еще бы, самые простые болевые точки никто не отменял; краем глаза отмечаю, что наблюдают за нами весьма пристально, и вмешиваться никто не собирается. Свары мне совсем не надо — там уже бестолковый махач кулаками. Собираюсь дернуться в сторону, посмотреть, как он поднимется, но не успеваю. Опа-па, выдергивая руку из-под моей ноги, парень встает, не очень уверенно, но встает. Епс, куда быстрее, чем мне хотелось бы. Сразу отстраняюсь назад — я ему пока не соперник. И даже не знаю, стану ли. Киба дергается вперед, но морщится, прихрамывая на одну ногу. Прикинул дистанцию, отстранился еще немного. Вторым прыжком он меня все же настигает, сразу двинув кулаком по челюсти. Ай, млять! Что я респиратор не натянул? Я его так долго делал, чтобы в драке хотя бы зубы точно сохранить, он энергию ударов немного рассеивал, а тут такой прилет. Но и я дистанцию не зря прикидывал, воткнув ему колено куда-то под ребра. Морщится, но не падает. Елки же зеленые, ну и болевой порог у них. От второго его удара, я уклонился, что-то он замедлился слегка. Третий удар блокировал, странно, почему он только руками бьет, нога болит и боится потерять равновесие? Огрызнулся сам, надо и мне ему по собачьей морде съездить, а то нечестно выходит. Я буду с синей рожей ходить, а он чистеньким? Бац, моя рука в захвате, а мне тут же прилетает в глаз. Ой, звездочки. Я падаю на спину, болезненно приложившись затылком. Черт! Специально в капюшоне подушку в этом месте мягкую пришил, чтобы не больно падать было. Неувязок. Хотя когда бы я их надел, в момент, пока Киба на меня летел? Фиг бы успел. Сверху падает разъяренная собачья морда, едва не брызгая на меня слюной. Бах! Ох, мои ребра, но мне еще везет. Он взбешен и бьет бездумно. И удары вдруг остановились. Пара мгновений, чтобы сфокусироваться. Киба, а над ним сенсей, за руку держит. Фух, как раз вовремя.
— Тебе повезло, — бросил кинолог, поднимаясь с меня и возвращаясь на свое место.
Я даже удивился, как он сразу успокоился при учителе. Хотя насчет везения поспорю — зря я, что ли, время рассчитывал, как раз то, за которое сенсей дойдет до кабинета, стоит ему услышать шум? Парта-то упала совсем не тихо. Да, Киба поднялся на ноги куда быстрее, чем я предполагал, но смертные предполагают...
— Возвращайся на место, — спокойно, но сурово сказал сенсей.
Ага, разбора полетов не будет. Берем на заметку: мелкие потасовки между синоби неофициально разрешены. Ну и хорошо, убил двух зайцев. Лишь бы сотрясения моей бедной черепушки не было, она мне здоровая нужна. Поднимаюсь — покачивает, но тошнить не тянет. Нормально. Надеюсь, теперь тут интереснее будет после того, как я пример подал. Все же видели, что нас даже не поругали за безобразие, а безнаказанность заразна.
Но он меня удивил на следующий же день. Я, естественно, был весь синий. Киба, выждав, пока я остался один подошел, сел на край подоконника рядом со мной и протянул какую-то баночку.
— Вот, намажься.
Взял банку, открыл. Пахло подозрительно, перевел взгляд на кинолога с его неизменным псом на голове.
— Думаю, мне не стоит спрашивать, из чего это сделано?
Тот ухмыльнулся:
— Это моя мать передала. Когда я приплелся домой, она уже знала, что ты меня уделал.
— Я тебя уделал? — удивился я. — А у кого сейчас лицо в синяках?
Киба развел руками:
— Да брось, твоей морде даже идет, спасибо бы сказал. Короче она, выслушав мой рассказ, дала мне подзатыльник и велела передать тебе мазь, снимающую ушибы.
Если хотя бы болеть перестанет, я уже буду счастлив. Быстро, но аккуратно нанес неведомое зелье на кожу.
— Я еще свой реванш возьму, но позже, Киба-кун. Пока признаю, слабоват, — развел я руками.
Киба рывком забрал у меня мазь, ухмыльнувшись мне в лицо:
— В следующий раз я никому не позволю себя остановить.
И побрел дальше своей дорогой. Мы, естественно, не стали друзьями, но я все же начал понимать местную культуру. Был же прав по поводу соперников: они все друг другу соперники в пределах одной деревни. Тем не менее настоящей ненависти среди синоби нет. Немного необычно, но логично и вполне закономерно. Правильный способ воспитывать будущих бойцов именно психологически. Ниндзя...
— Ай, жжется, — мазь, похоже, начала действовать. Чем-то злосчастную "звездочку" напоминает. Надеюсь, не такая же сильная, а-то я много нанес...
Глава 11
Продвижение идет с переменным успехом. Первой большой помехой на моем пути стало осознание собственного физического потолка. Да, мои утяжелители прилично нагружали организм, вот только возникла проблема. Попытка снова поднять нагрузку вызвала микроповреждения: мышцы даже при попытке ускорить циркуляцию чакры начинали разрушаться. Я знал, что это не сможет продолжаться вечно, но не думал, что дотяну лишь до увеличения собственной массы чуть меньше, чем в два раза. На первых серьезных спаррингах после почти месяца тренировок рукопашного боя я уверенно вынес Шино, продул Кибе, а девчонка Хьюга вообще меня вырубила — в общем-то, я мог собой гордиться. Синоби из кланов с уклоном на рукопашную я уступал, да не слишком и сильно, и уверенно превосходил остальных. Уже хороший и уверенный результат. Начало обучения техникам ниндзютсу тоже дало немалое продвижение. Правда, низкий запас чакры особо резвиться не давал, но создавать приличного иллюзорного клона я научился довольно быстро. Да и не сказать, что были трудности — достаточно иметь хороший контроль чакры. Хотя бы одного клона создавали все, за исключением Наруто. При его запасе чакры и, учитывая его упорство, я удивлялся этому факту — почему его обучение пустили на такой самотек? Либо я был неправ с запечатанным в него лисом, либо я совсем ничего не понимаю. Если он потенциальное оружие деревни, и за ним ведь приглядывают АНБУ (хотя не уверен — то было раньше), так почему на него все забили?
А вот на первых уроках гендзютсу у меня начались проблемы. Нет, техника превращения также далась после некоторых тренировок. Но если технику применял кто-то другой, творилось что-то странное. Глядя, как Ирука в очередной раз демонстрирует превращения Наруто, я снова почувствовал резь в глазах. И силуэт Ируки казался мне каким-то неправильным. Черт, с этими техниками иллюзий не разберешь.
— Като? Все нормально?
Подняв ладонь от глаз, посмотрел на сенсея. Рядом все тренировались превращению, и с каждой секундой у меня все сильнее болела голова. Нда. У меня аллергия на гендзютсу, как вам?
— Да, да, нормально. Просто голова немного болит.
— Дойди до медблока.
Хм, я даже удивился. Хотя раньше ведь я с уроков не уходил — на здоровье не жаловался. Отличный способ быть на хорошем счету у преподавателей, да? Вышел в коридор, чувствуя, как сразу становится лучше. Странно, весьма странно. До медика я все же дошел — боль меня самого начала беспокоить. Сколько я провел в этом мире, но такого не было.
Ирьенин, по-моему, был чем-то очень занят, но все же оторвался от работы, посмотрев на меня:
— Что-то случилось?
Обычный синоби в одежде медика, молодой.
— Да, голова заболела во время...
— Сейчас посмотрю, — даже не дослушав, оборвал меня он.
Местных ирьенин я встречал достаточно часто, особенно в последнее время: почти всегда они заживляли мне синяки и ушибы после спаррингов. Циркуляция чакры для самозаживления была почти непригодна, ну, разве что чуть-чуть помогала. А синяков было много, я усердно старался отработать техники тайдзютсу, и, естественно, в бою с живыми противниками. Так что и доставалось прилично. Теорию, коей было не слишком много, я изучил, оставалось практиковаться, но мне не хватало реакции, чтобы успевать за Саске, Хинатой или Кибой. Чоджи был помедленнее, но первый же его удачный удар в голову едва не отправил меня в нокаут — как Наруто выдерживал по десятку ударов, а потом еще силился продолжать, я ума не приложу. Выносливость у него зверская. Кстати, местные медики меня впечатляли: даже зубы могли поправить или собрать и поставить на место, если не потеряешь. Вроде как, даже вырастить новые могли, но я не стремился попробовать, почти всегда таская маску. Долго думал, можно ли совместить ее с телом, чтобы удар рассеивался и голове доставалось поменьше, но пока это было невозможно. В смысле, я вообще сомневался, что когда-нибудь такое сделаю.
В общем ирьенин подошел ко мне, приложил палец к виску, отчего я почувствовал неожиданно резкое жжение. Что за? Когда залечивали синяки, такого не было.
— Оу, жжет? — как ни в чем ни бывало спросил он.
— Да, и сильно, — кивнул я.
— Ложись, похоже, где-то повреждены каналы чакры — это иногда бывает при тренировках гендзютсу, когда на тебя ставит иллюзию неопытный синоби, а ты еще не умеешь защищаться, — неторопливо рассказывал он, проводя какие-то манипуляции, — или если получишь пару сильных ударов от Хьюга в голову.
Я криво усмехнулся. После встречи с Хинатой я оказывался в лазарете достаточно часто. Сам просил ее использовать стиль мягкого кулака, наблюдал за действием. Были у меня кое-какие соображения, но после нее я почти всегда оказывался недееспособным. Она повреждала точку чакры, и я пускал чакру в обход. И так продолжалось, пока этот обход вообще был. Правда, это не особо полезно, но, как выяснилось, обратимо, и я уже сказал, что, в общем, уважаю местных медиков.
— Хм, очень странно, — заявил ирьенин, продолжая что-то делать, — я тебя усыплю на всякий случай.
Он сложил руки в какой-то технике, но очередной приступ боли заставил меня зажмуриться. Ох же ты черт! От резкой боли я сначала потерялся в пространстве, чувствуя сильную рвоту, а потом и вообще вырубился.
Очнулся... Ну, видимо, не сразу. Голова еще кружилась, да и сфокусироваться на чем-то не выходило.
— Я же не знал, что он что-то натворил со своей циркуляцией чакры,— оправдывался знакомый голос, — и уж тем более не предполагал, что он будет сопротивляться после того, как я его предупредил.
— Все нормально, — ответил другой голос, тоже смутно знакомый. Женский, — думаю, он и сам не понимал, что делал. Расспросим, как только... А, ты очнулся.
Моргаю, все еще пытаясь сфокусироваться.
— Сейчас, это последствия травмы головы, потерпи. Должно уже пройти.
Голова кружиться действительно перестала, а вот вместо нормальной картинки я видел что-то сильно урезанное со всех сторон пеленой.
— Като?
— Да, да, что?
Так, вижу что-то. Грудь. Или это у меня еще глюки? Нет, передо мной стоит смутно знакомая женщина-врач. Ну, если мне не изменяет память, хотя и не уверен, то это та самая ирьенин, которая меня осматривала. Может, даже имя вспомню. Хотя нет, не помню.
— Как себя чувствуешь? — спрашивает она.
— Плохо, но становится лучше. Что произошло?
— Ты мне расскажи, — отвечает она.
Поморщился, бросая:
— Вы тут ирьенин, вот и объясняйте.
— А характер все тот же. Все еще не любишь, когда тебя парализуют? Не описался хоть?
Отличное чувство юмора, да, мне очень смешно. Первым делом схватился за причинное место, но нет, сухо. Хотя в глотке паршивый привкус.
— Меня стошнило?
— Да, от боли. Такая боль возникает, когда на тебя воздействуют гендзютсу, а ты не умеешь его правильно развеивать, зато умеешь изменять циркуляцию чакры.
— Мне прямо все понятно стало.
Дверь открылась, и кто-то еще зашел в палату, но поворачивать голову было лень, а глаза пока видели только прямо.
— Как наш пациент, Амаки-сан? — спросил голос Хокаге.
Чего?! А этот-то что здесь нарисовался? Что за черт?!Поворачиваюсь к Хокаге, силясь приподняться.
— Хокаге-сама...
Получаю щелчок по лбу, падая на койку.
— Лежать, тебе двигаться противопоказано, — тут же добавила Амаки, — Хокаге-сама, да, Като возвращается в норму.
Хокаге подошел к койке, нависая надо мной, но сохраняя добродушную ухмылку.
— Като, я разве не говорил тебе ничем запретным не заниматься?
— Э-э-э... да я...
— Думаю, это, скорее, моя ошибка, — неожиданно вставила Амаки.
