— Миша, меч! — Софист окрикнул её, не дав потерять время на рукопашной схватке с выведенным из строя противником.
Воспользовавшись моментом, Софист подпрыгнул в воздух и с высоты огляделся — вокруг царила сумятица.
Уллю лишал зрения и скальпа очередного беглеца, мчавшегося из обречённого стойбища. Благодаря запасу зелья ускорения и продлению эффекта наложением соответствующего заклятья, стремительная сова быстро настигала трусов, клюя в темечко до потери сознания или жизни. Уллю забрал у очередной вырубленной им жертвы ценное оружие и полетел выбрасывать на поваленную юрту похищенный сметливым учеником посох поверженного шамана — тоже с рогатым черепом буйвола. Так и не призвавший друидическую магию Фарган нарезал круг в полумиле от стоянки, ведя за собой стаю ужасных волков, крепко завязанных на него кровью трёх ранее призванных зверей, растерзанных в первую же минуту нападения. Два ударных кулака солдат успешно утюжили разорённый лагерь гноллов, лишённых единого командования. Бывший сержант Топер сам увлечённо стрелял и направлял арбалетчиков на бездоспешных громил, а капитан Ганман поступал умнее, руководя боем. Высший офицер Хиллтопа приказал своим стрелкам перезарядиться кислотными болтами и точно выстрелить в скованного воздухом новоявленного вожака, лишая полусонных монстров и этого лидерского символа. Капитанская хищная птица в это время клевала раскричавшихся воронов, оставшихся без шаманского руководства, не успевшего вызвать духов на защиту племени. Овчарки грызли ноги высоких гноллов, куница и другие приживалы рейнджеров отвлекали тех монстров, что схватились с щитоносцами. Боевитые подростки-гноллы активно забрасывали людей камнями, а многие орки и прочее население пыталось совладать со скотиной и выпутаться из юрт, подкошенных, поваленных, потоптанных, но не подожжённых — зачем уничтожать свои трофеи? Обе воюющие стороны хорошо видели в темноте, не нуждаясь в факелах.
— Молодцы, девушки! Дальше сами в паре справитесь — я в центр, — бросил Софист, направившись по дуге облетать пленников лиан и паутины, нашпиговываемых стрелами с холодным укусом от Зимней Луны.
— Кэп, а где Ксанос? — Крикнула в спину Дорна, мельком обернувшаяся, когда вытягивала очередную стрелу из колчана, смастерённого своими руками.
— Струсил? — Обернувшийся Софист хитро подмигнул.
— Ба!
— Спесивый мудак, — буркнула Миша, обрушивая двуручник на очередного опутанного гнолла, того самого, выбросившего свою палицу, метя в Софиста.
Положившись на магическую защиту, отклонявшую метательные снаряды и новь придав посоху вычурный и светящийся вид, Софист принялся щедро опорожнять запас примитивных заклинаний, на себя отвлекая швыряющих камни и прочие предметы, попадавшиеся им под руку.
Струя воды тушит возгорание от углей; светящийся луч холода в ухо свинорылого бугая с шипастой дубиной — солдатское копье пронзает ему шею; магический болт под хвостатую сраку — солдатский меч вспарывает ему живот; ещё одно заклинание прямиком в прищуренный глаз целящегося лучника — оружие падает на землю и ломается под ногой болезненно запрыгавшего гнолла; луч силы в спину — бежавший и размахивавший дубинкой гнолл пропахивает землю своей собачьей мордой. Породив ещё одну область растительного опутывания и отсалютовав Топеру, Софист направился за пределы кровавой бойни.
Отдышавшись в полёте, юноша проигнорировал нескольких беглецов, под покровом темноты удирающих из разоряемого стойбища в разных направлениях. В отличие от Уллю ему не хватило бы скорости настичь их всех. Всех кроме одного, уносящего с собой незаконную добычу. Настигнув тварь, притаившуюся за кустами, Софист применил очарование гуманоида, после чего молодой гнолл добровольно отдал не по рангу доставшуюся ему секиру вожака. Заклинатель, испытывая сильное желание забыть кровавую схватку с отстрелом щенков, испробовал на "новом друге" выученное у дриады и ещё ни разу не опробованное им заклятье забытья, стирающее из памяти существа последние минуты жизни. Внезапно человекоподобный пёс с утробным воем схватился лапами за голову: он забыл о заклятье дружбы, но чары-то продолжали действовать, порождая болезнетворное противоречие, разрывавшее на части психику существа. Милосердно вырубив его ударом по башке, Софист полетел на пересечение с Фарганом. Когда он поравнялся с ускоренным друидом-волком, Софист при помощи яркой вспышки заклинания с навершия посоха ослепил преследовавших Фаргана ужасных волков и затем стукнул оземь пяткой посоха, вышибая из травы ползущие и хваткие плети. Далее в кучу пойманных зверей полетела горсть вымазанной в жире стружки дерева, расколотого молнией — по не выдерживающим и рвущимся растениям расплылась клейкая масса, колко бьющая статическим током. Следом на взвывших ужасных волков полетели черные шипы хелмторна:
— Фарган, давай же! Вызывай рост шипов! — Крикнул юноша.
— Грр, не получается, — огрызнулся друид, будучи в обличье взрослого серого волка.
К этому моменту невидимый слуга Софиста выудил фигурку тотемного идола, зачарованного на приручение ужасных волков посредством духа одного из них, внедрённого шаманами в каменное изваяние. Древний дух сов, некогда божественной волей воплощённый фамильяром Уллю, подхватил артефакт и уже парил над пленёнными ужасными волками. Умное существо с астрального плана ведало о многом и помогло Софисту освоить секреты пользования переходами через воздушные узлы магии, включая создание аналога жёлудя и мидии: созревший кокон волшебной стеклянной бабочки, дополнительно укрытой совиным пухом и завернутой в скорлупу дубового листа. Заклинатель подкинул один такой кокон и поймал тотемного идола ужасного волка, еле удержав и поместив подмышку.
— Тогда спонтанный призыв попробуем. Тужься, — злясь на себя, ядовито подколол напарника Софист, приземляясь рядом и кладя левую руку на холку Фаргана. — Ну же, последуй волчьим инстинктам, издай вой призыва стаи, вожак Фарган, — приказывал он. Раздавшийся гавк он прокомментировал не менее желчно: — Ха, на такой и шавки не сбегутся, — подзуживал Софист, накаляя страсти. Он попытался стянуть хваткой каменную шерсть на загривке, но в итоге к клацнувшей пасти дёрнувшегося волка приставил посох с трепещущими острыми ветками, готовыми впиться в случае чего. — Сядь и зови, Фарган, ты можешь!
Рыкнув, встрепенувшись и вздыбив шерсть, Фарган-волк сел перед дёргающейся и клацающей пастями стаей ужасных волков, жаждущих растерзать его и сожрать. Повинуясь направляющей руке, друид поднял голову — и всю округу огласил леденящий душу волчий вой, щедро напоенный магией. Подстроившийся под напарника Софист не пожалел потратить заклятье из третьего круга, присовокупив к силе Фаргана ещё и мощь тотемного идола. Через мгновение во вспышках света вокруг них появилась девятка ужасно лютых волков, раза в полтора превосходящих размерами почти в три раза более многочисленную стаю пленённых сородичей, изнуряемых путами со статическим электричеством. Бросив из кармана щепоть железного порошка и хлопнув по спине Фаргана-волка, заклинатель вчетверо увеличил его размеры.
— Порви их, как зайцев, — напутствовал Софист, вверх и прямо применив малую телепортацию, буквально в последний момент выдернувшую его от безумно яростной атаки Фаргана, разозлённого разлукой с питомицей Бетшевой, которую друид и звал к себе, а она так и осталась томиться в подземной лаборатории, неустанно скуля и царапая стены в попытке выбраться из безопасного логова.
В воздухе Софист коснулся лапы Уллю и одновременно с ним раздавил свой кокон, открывая общую узловую дверь с вдвое продлённым временем её существования — три минуты. Он знал, что без магического зрения и пока на всех действует липкое опутывание внизу, Фарган не сможет впрыгнуть в проём, но будет ощущать близость Бетшевы и яриться до помутнения рассудка и падения границ, сдерживающих магическое ядро обращённого в дикую форму.
Темно-серая волчица ожидаемо бросилась на дерево посреди лаборатории, под потолком которой открылся портал. Вершок давно вырастил здесь лиану с волшебными цветами, солнечно-белыми фонариками украшавшую светящуюся крону синелиста. Также треант дополнительно перенёс волшебную пыльцу, которая от броска волчицы осыпала её всю и попала в лёгкие, начав действовать. Приготовившаяся к новому броску Бетшева так и замерла, резко успокоившись — до полной безмятежности.
Софист отсчитывал каждую секунду, когда размягчал камень захваченного идола и плющил его в пирамидальный пьедестал, который острием вниз разместил меж раздвинувшихся корней синелиста. Очарованная и подчинённая Бетшева с остеклевшим взглядом послушно заняла отведённое место и улеглась, свернувшись калачиком, поджав ноги с хвостом. Далее Софист превратил своё универсальное деревянное кольцо в шприц и торопливо достал баночку со спермой Фаргана, собранной лакейской куклой во время оргии. Впрыснув его в чрево волчицы, юный друид раздавил кукурузное семечко с чарами беременности и убедился в успехе оплодотворения. В следующей извлечённой из пояса баночке были пот и слюна двух видов, смешенные с ранее собранными и измельчёнными волосами человеческого и волчьего обликов Фаргана. Эта смесь отправилась в желудок — и от этого укола тоже не осталось никакого следа в проткнутой плоти. Потом в сердце волчицы была впрыснута смесь крови обоих обликов Фаргана — в мочевой пузырь и кишечник тоже соответствующие компоненты. Под язык — чистейший кристалл изумруда, символизирующего бессмертие, на язык — на порядок более крупный и прозрачный шарик горного хрусталя, как будущее вместилище души. Во влагалище самки парень спрятал её фигурку, собственноручно вылепленную из лунного камня и зачарованную лакейскими чарами, создающими квази-реальное волчье тело. Далее Софист применил рассеяние магии конкретно на фамильяра беснующегося Фаргана, убирая все лишние эффекты и делая волчицу более податливой для воздействия магией. Заклинатель воспользовался мигом, пока в широко раскрывшихся глазах прояснялось затуманенное сознание, и спустил с кончика своего волшебного серебристого инструмента заклятье забытья, стирая из памяти последние пять минут, а потом коснулся другим кончиком, обращая живую волчицу в деревянную с подобающе изменённым выражением морды лица. Далее Софист старательно осыпал Бетшеву несколькими жменями резидуума с истёртыми в порошок костью дракона и волчьим черепом, клыками, когтями. Достав два свитка, друид наложил на чужого одеревеневшего фамильяра заклятье укрепления души и улучшенного волшебного клыка. Затем, положив правую ладонь с простым ободком серебристого кольца на деревянный загривок, а левую прижав к каменному пьедесталу, лишённый эмоций юный заклинатель нашептал по памяти формулу заклятья обращения дерева в камень, присовокупив всю мощь земляного узла магии...
Находившийся в трансе Софист чутко ощущал, как в разогревшемся и мелко завибрировавшим камне под его руками насмерть сцепились дух волчицы и ужасного волка — последний был обречён оказаться абсорбированным. Уллю же наблюдал, как эхо происходящего с фамильяром отражается на его хозяине, облёкшегося в синевато-зеленоватые и алые всполохи вырывавшейся из него неконтролируемой магии в цветах негативных эмоций, обуревавших его. Человеческий разум Фаргана сумел возобладать над безумной яростью животного, но из-за происходящего с Бетшевой не смог принять исходный облик. Вдобавок, из-за негативных животных эмоций он потерял благосклонность сил природы. Зато друид-волк, вспомнивший себя и прорвавший плотину к магии, чётко различил контуры дверного косяка и легко порвал опутывавшие лапы липкие вьюнки, прыгнув во все ещё открытый проем портала. К моменту появления Фаргана в теперь уже его тайном логове Софист успел прибраться и подготовить заклятье возвращения облика со сжатым бесцветным облаком. Юноша отпустил сонный газ медленного действия и рыбкой юркнул в узловую дверь, коснувшись хвоста громадного волчары, неуклюже полетевшего на пол в человеческом облике.
Воздушная дверь сразу же захлопнулась за Софистом, подстроившим ситуацию, когда почитающий Чонти друид, утративший магическую связь с природой, станет клириком Пращура Деревьев. Юноша не мог отделаться от мысли, что совершил коварную подлость, однако ему было известно, что в обычных обстоятельствах друиды обретают бессмертие только когда освоят работу с заклятьями аж из девятого круга и будут иметь свою обширную рощу — средоточие их сил. Если бы Фарган знал что-либо конкретное о предстоящем ему сейчас испытании, то ничего бы не получилось — это было прекрасно известно Альтер-эго Софиста. Начатый ритуал на основе древних знаний и современных представлений затрагивал некоторую область вокруг Вершины весьма и был весьма специфичен, сознательно его мало кто способен инициировать. Тем более, в обычных условиях от друида потребовалась бы работа на уровне заклятий седьмого круга, гораздо больше ресурсов и много-много времени на подготовку. Главное — досрочное становление иерофантом и замыкание управления тремя сцепленными магическими узлами подземной лаборатории на одном хранителе.
Время на рефлексию отсутствовало. Пребывая в душевном раздрае и морщась на растерзанные трупы волков, Софист провёл репетицию перед важным обрядом. Стоя примерно в центре области планируемого охвата, заклинатель размягчил землю под собой, следом зашептав на друидике формулу заклятья роста растений. Через минуту уже ничто не напоминало о кровавой распре между волками — только густой ковёр луговой травы по грудь человека да парочка вымахавших кустов.
Вернувшись к "зачищаемому" стойбищу, Софист наколдовал орду невидимых слуг и принялся выполнять первейшую работу деревенского друида — собирать, успокаивать и подлечивать домашний скот для последующего его перегона в Хиллтоп. Миша и Дорна помогали ему накладывать мази и скармливать каждой особи по волшебной ягоде ежевики. Таким образом Софист отвлёк девушек от того, как воины подавляли остаточное сопротивление племени, беспощадно расправляясь со всеми, не успевшими разбежаться — даже с маленькими. Оказать достойное сопротивление им никто уже не мог, потому четвёрка егерей-стрелков спокойно оседлала пойманных оленей, начав добивать жертв (кто милостиво, кто жестоко, кто нейтрально) и волоком стаскивать трупы беглецов — Уллю своим взором-прожектором указывал им.
Дорна с Мишей держались вместе, пытаясь с парой выживших овчарок исполнять порученные им роли пастушек для скота. Человеку требовалась исповедь и отпущение грехов от клирика Мистры, хотя и дварф тоже этой ночью достаточно увидала жестокости и крови, чтобы ожидать утешения и наставлений не от смазливого юнца, а от мудрого и умного старика, взявшегося тренировать выживанию их обеих. Мастер Дроган прекрасно знал, как помогать с эмоциональным стрессом после первого серьёзного боя — это его обязанность и привилегия. Не смогшим это пережить лучше навсегда забыть о карьере приключенцев.
Вскоре пришла пора начать претворять в жизнь задуманное. И Майлз с Пайпером начали обход разорённого стойбища по кругу, напевно служа литургию по погибшим разумным, тем самым оказывая им воинские почести. Духи предков каркали вороньем, но ничего поделать не могли. Конечно, они с вечера почуяли опасность и, как могли, через шамана предупредили о сгущающихся тучах, но добились лишь усиленных ночных патрулей. Обряд священников должен был их успокоить и умиротворить, чтобы злых эманаций не распространялось и не завелась нежить на погосте. И действительно стараниями клириков вскоре шум птиц смолк.
