Софист уже достал очередной свиток из запасов и захотел проделать кулаком выемку слева от входа в дом, чтобы корнем-посохом "прошить" её до бывшей сушилки и наколдовал заклятье дупло-спальни, тем самым сделав светлый коридорчик к своим апартаментам. Однако в последний момент молодой хозяин дома решил не делать явных проходов, соединяющих с вестибюлем крылья дома. Вместо этого арканный друид измыслил рельефную окантовку арочного проёма и две ножные пластины перед ним: перевитые между собой и с единым корешком ведущие во внутреннюю прихожую. Софист решил, что магическими провожатыми гостей дома сквозь древесину будут выступать древесные духи: зелёные призраки совместятся с телом, образовав полупрозрачный зелёный покров, и таким образом проведут волшебным путь-корнем до места назначения. В будущем Софист запланировал прикрутить магию для показа коридора вставшему на "коврик" и в случае крайней надобности организовать короткий древесный портал. Также он не хотел лишать себя удовольствия заниматься убранством и оформлением собственного дома, регулярно внося косметически поправки, чтобы создавалось ощущение непрерывно развивающегося растения, услаждающего взор заботливого садовника. Была б воля Софиста, он бы вообще никуда не спешил, тихо-мирно ухаживая за внутренним двориком Вершка да заигрывая с феями, ссора с которыми отягощала влюбчивое сердце подростка.
Вновь ухнув в заклинательный центр Вершка, Софист озаботился созданием обслуги, конечно же, в виде зелёных полупрозрачных призраков, таких родных для Вершка. Сперва мастер, удовлетворяя порыв вдохновения, на пару с треантом Вершком потратил по пять минут на создание основы каплевидных ламп, похожих на сосуд для лекарского духа, но всего с четырьмя проволочными дугами-крепежами, расположенными крестом. Сварив в котелке зелье из соков всех деревьев, произрастающих во дворе, Софист добавил краситель для превалирования мягкого зелёного цвета и со свитка внедрил в варево заклинание толпы древесных духов — ровно двадцать четыре с максимально полусуточным временем существования каждый. Полученную заговорённую субстанцию увлечённый артефактор разлил по сосудам шести хрустально-деревянных служебных ламп, ещё через полчаса доделок вывешенным в вестибюле с ориентацией в точности по шести дубовым стволам вокруг центрального конуса дома. Получилось и нежное освещение, приятное глазам эльфов и людей, и эдакие часы: по умолчанию дежурный древесный дух сменялся ежечасно, что круглые сутки обеспечивало хотя бы одного слугу, которого было более чем достаточно для прислуживания одному-двум жильцам и постоянного ухода за растениями во время длительных отсутствий хозяина. Маг бы отдал единому штату обслуги распоряжение заполнить горшки чернозёмом и пересадить в них дубликаты волшебных цветов, однако друид желал лично возиться с землёй — эта работа была отложена. Но оставить пустое помещение совсем без украшений не комильфо.
Софист хотел было посадить в холле жёлудь из мира Фейвильд, но тут на груди потеплел священный медальон — Пращур Деревьев желал передать пасынку подлинную святыню для прививки Вершку — семя самого Мирового Дерева! (иллюстрация 115) Ствол Его — Планы Материальный, Теней и Эфирный, ветви и корни Его — Внутренние и Внешние Планы, где живут боги, смертные и стихийные элементы. Естественно, Софист чуть не описался от восторга и встал на колени от оказанной чести, а вот Вершок "обмочился" — ёмкостью с мощной живицей на месте второго, малого алтаря. Оправившись, восторженный и благоговеющий треант при поддержке своего арканного иерофанта передвинул вестибюль в трубный кончик конуса — прямо над первым священным алтарём Арахору. Корни высаженного в живицу ростка полупрозрачного планарного дерева разрослись быстро и обширно, образовав жилистый купол над залом потаённой часовни с первым алтарём и приживившись к пню-основанию, мелко задрожавшему от экстаза. Счастливо радуясь вместе с Вершком, Софист вдохновенно сформировал из призрачной древесины ростка спиралевидный ствол и столбовидную крону с ветвями почти от самых корней и до макушки, на шесть футов показавшейся из магически расширенного бывшего отверстия-воздуховода, с внешней остроконечной заглушкой, раскрывшейся шестью лепестками и подобно цветочному бутону выпустившей чудесное дерево к звёздам Торильского небосвода, постепенно окрашивающегося в сочные краски рассвета.
Молодой человек, по мере проращивания планарного дерева и работы с уникальным ростком ощущавший всеобъемлющий подъем внутренних сил и физическое совершенствование тела, ой как хотел остаться с Вершком, но всё же в предрассветных сумерках покинул свой дом. Необходимо было оставить домашнего треанта в одиночку встречать сакральный рассвет, чтобы абсолютно сродниться с росточком деревца мировой мощи, протягивающего свои корни в корнях Вершка к двум другим вершинам треугольника силы: к внезапно для себя и вместе с мужем отправившейся в нирвану дриаде Далесиве с её стихийными узлами четвертых классов; к во второй раз в жизни выпавшему в Астральный Океан друиду Фаргану с его третьими. Забывший вчерашние перипетии и счастливейший Софист прибыл сразу к нужному месту, воспользовавшись своей только что зародившейся вместе с планарным ростком супернатуральной способностью древесных прыжков, которые в виде заклинания доступны лишь на пятом друидическом круге.
— Здравствуйте, мистер Софист, — учтиво поклонился лунный эльф, как равный равному со скидкой на расу.
— Здравствуйте, квессир Ферран, — вернул почтение улыбающийся юноша, отпустив Уллю к приживале рейнджера, сидевшей на той же ветке хвойного дерева, что и при самой первой их встрече. — Честно говоря, не ожидал встретить вас так скоро.
— Моя благодарность необъятна, благодетельный Софист. Я прибыл сразу, как только смог, но должен буду провести ещё родовые обряды на Самхейн, Мунфест и Альбан. Ваше участие, Софист Вершинный, окажет честь мне и всему моему роду Фера-Фера — пусть я последний в нём, — поклонившийся эльф протянул на раскрытых ладонях головную ленту, казалось, сотканную из звёзд в виде вьюнка с лунным цветком.
— Спасибо, нет, — резковато вклинился Софист в явно незавершённое обращение. Всё его радушие как ветром сдуло. — Приношу глубочайшие извинения, квессир, но у меня на эти дни намечены свои важные дела.
— Я понимаю... — выдохнул лунный эльф, скрывая огорчение.
Тем не менее человек не мог обидеть эльфа отказом принять ритуальный подарок, преподносимый от чистого сердца.
— Прошу, не сочтите за оскорбление, Ферран, минуточку...
— Хм?
Насупленный квессир непонимающе приподнял брови, все ещё протягивая свой дар. Софист вместо принятия волшебной и символической ленты молитвенно сжал руки с касанием своего подбородка большими пальцами и закрыл глаза, напряжённо переживая момент сублимации, похожий на фазу быстрого сна или пророческое видение, внезапно накрывшее оракула, что ранее уже случалось с ним в первые дни в Хиллтопе...
...принявший подарок молодой человек извлёк из поясного кармашка фигурку кошки, что-то прошептал в ладонь с ней и направил магию куда-то вбок, под куст.
— Мяу!? — Удивлённо раздалось из травы, где раньше у камня пригрелся незаметный уж. Быстрое движение кулаком с выпрямлением пальцев в подражание росту проклюнувшегося ростка — и зеленоватый полупрозрачный дух отделяется от куста, подхватывая блондинистого котёнка. — Шшш-щ!
— Ну-ну, не шипи, киска, неужто не нравится бантик? — Сюсюкался юноша с ледяным взглядом, повязывая подарок, подвергшийся кантрипу для подгонки размеров одежды. Софист резко и кардинально изменился, словно до рассвета не переживал удивительные мгновения с проросшим ростком мирового дерева. Словно маятник эмоций качнулся в обратную сторону. — Я не врал, уходя из Хиллтопа, и обучился, чему тогда намеревался — даже больше. Я знаю об аспектах животных и сам уже умею колдовать кантрипы в дикой форме совы, Шепчущий Воин Копья Ветра, — произнёс он на чистом эльфийском имя шпионки. — Прими этот дар, арфистка, вам нужнее Память. Без прошлого нельзя оценить настоящее и возможные пути в будущее, — почти дословно изрёк он одно из правил полуподпольной организации, переживающей внутренний кризис. И ошейником повязал налобную ленту. — Солнечные, лунные, лесные — все вы — эльфы. Вымирающие эльфы. Оно и не удивительно, когда ваши чрева и чресла скудеют от полукровок, когда даже благородные девицы вместо наставлений и нравоучений молодкам показывают дурной пример, карауля под кустами человеческих мальчиков. Когда вы служите и поклоняетесь Чужим... Людские боги рады радёшеньки, что люди ассимилируют эльфов, улучшающих их породу вливаниями своей волшебной крови. Некоторые наверняка упиваются, когда добренькие эльфы спасают свою погибель от междоусобиц и очистительных пожарищ войн, когда щедренькие эльфы разводят и обучают руки, что истребляют их. Аяла Ридкеф из древнего благородного соколиного рода Аластрарра, мне искренне жаль, что вы повторяете ошибки Хании. Но, несмотря на это, я во второй раз приглашаю вас лично принять участие в зачистке зимника от бандитов. Не можете сами — поспособствуйте, чтобы новообращённый жрец Фарган к Самхейну умел упокаивать нежить и всё мной прилюдно означенное. В противном случае после Альбана сперва Хиллтоп очистится от порождающей коррупцию погани Арфистов, потом Эверлунд восстанет против доносчиков и всей этой вашей плесени, блокирующей эволюционное развитие прогрессивного человечества. Я всё сказал. И сейчас вы либо сами немедля улетите с чужой встречи, либо я вас "улетучу", — с этими словами тискавший киску Софист отменил свои аниморфные чары Балефула и демонстративно полез в подсумок, оставляя в призрачных руках древесного духа перевязанную ленточкой солнечную гадину.
Аяла не стала испытывать судьбу. Отменила аспект змеи и перетекла из прятавшегося в уже ужа в свою любимую пёструю пустельгу, заполошно умчавшуюся в ночь с лентой в когтях. У камилька лунного эльфа воцарилась тягостная атмосфера, жуткая.
— Теперь вы знаете чуточку больше о том, с кем связались, Ферран, — тихо и грустно произнёс Софист, которого отпустило.
— И жалею об этом, — безрадостно прокомментировал эльф. — Присаживайтесь, если хотите, — он повёл рукой в сторону сидушек, приготовленных им у костерка в ожидании встречи, развивающейся по самому пессимистичному сценарию, но ещё не самому худшему.
— Приглашаете вопреки?.. — Мрачный человек прошёл и сел там же, где в прошлый раз, отметив незамысловатость и удобство сиденья эльфийского образца.
— Если человека не знаешь — посмотри на его друга, — мужчина кивнул на свою любимицу Луххуг, воркующую с Уллю, в то время как фейри-дракончик Диггори игрался поодаль с полёвками. — В природе ничего не протекает без эмоций или сентиментальности. Вы прибегли к артефактному обострению сенсоров и вас рассердила слежка — мне это знакомо, — грустно поделился наблюдательный рейнджер, несмотря на злую выходку по отношению к солнечному эльфу, благодарный молодому человеку. — Я крайне не одобряю подобного поведения, но допускаю наличие у вас причин так отнестись с золотой. Организация Арфистов мне самому не особо нравится, но это не мешает мне уважать их за великие заслуги и успехи в сохранении мира и устойчивости во многих Королевствах Фаэруна, а из поражающей еду плесени пеницилла, к слову, делают чудотворное лекарство от болезней... С глобальными тезисами о моей расе я полностью согласен, их формулировки с очевидным акцентом на предательстве подчёркивают дружбу и кооперацию между разумными. А вы, Софист, никого не подпускаете к себе близко, и я после пережитого стыда за пронесённое в течение полутораста лет впечатление о Сильвервуде жалею, что узнаю вас всего чуточку и не с лучшей стороны, — грустно улыбнулся Ферран, подмечая все мимические оттенки мыслей собеседника, уставившегося в костёр, под ледяным взглядом ставший жарче и ярче.
— Вы использовали мой приём, — с напускным недовольством ответил Софист. На самом деле эта речь Феррана подействовала на него ушатом холодной воды после парной. И чего он, в самом деле, сорвался на той, о любви с которой грезил, не смея делать кукол? Коварная мощь артефактного кольца не есть оправдание. Обида и разочарование, что она поступила более чем очевидным образом и оказалась менее успешной в деле сбора информации, чем сам Софист? Или страх влюбиться и потерять сперва голову, а потом и её — породил реакцию отталкивания во спасение жизни объекта вожделения?.. Какой-то хаотичный взрыв эмоций.
— Честно говоря... — вновь заговорил Ферран, лично разливая настой, подогретый его невидимым слугой, в отличие от древесного духа, не боящегося огня, но тоже повреждающегося от соприкосновения с пламенем. — После дремления я употребил зелья, повышающие интеллект с интуицией, чтобы соответствовали вашим, Софист, а то моя самооценка страдает, — компанейски улыбнулся эльф, постаравшийся выдворить вон сгустившиеся тучи.
— Спасибо, вы гостеприимны, — принимая обратно свою неизменную серебристую кружку, наполненную потрясающе ароматным травяным чаем. Слуга незаметно организовал плетёную корзиночку с сытными овсяными печеньями с давленными орешками ласпэра и необычными сладкими горошинками ягод с крепкой оболочкой, внутри которой скрывалась восхитительная сочная мякоть — словно плод малины разделили по сегментам. Любящая женская рука готовила.
— Может, перейдём на "ты"?
— Даже после случившегося с лентой?
— Главное, вы её приняли, Софист, и сохранили суть послания, передарив той, кому посчитали нужнее. В этом нет оскорбления, хотя не вежливо делать это вот так сразу и в подобной пренебрежительно-злой форме, — с нотками наставления произнёс толерантный лунный эльф, делая скидку на человеческое невежество, с которым не раз сталкивался за свою жизнь длиною в три человеческих.
— Заводить со мной дружбу опасно, Ферран, ибо я могу за вас решить, что вам нужнее, — искренне сообщил Софист, пасмурно глядя в бесявый огонь.
— В этом и заключается сокровенный камень преткновения дружбы, настоящей, а не мнимой. Эти взаимоотношения даже у людей развиваются годами и проверяются совместно пережитыми бедами и приключениями. Обычно дружба, Софист, прихотливой орхидеей произрастает на почве приятельских отношений. Я подумал, вы не прочь завести именно такие вместо сухих деловых, — говорил стрелец, то и дело мельком поглядывая по сторонам и немного шевеля острыми ушами, постоянно прислушиваясь к звукам просыпающихся предгорий, розовеющих в свете встающего солнца, режущего верхушки снежных шапок скалистых Нетерских гор.
— О каких вы думали делах со мной? — Чуть оживился Софист, заинтересованно оторвавшись от созерцания язычков огня и кантрипа стелящегося дыма, подобно росе, оседающего пепельной пылью на камнях и травинках вокруг тусклого костерка.
