Внизу сутулый толстый крысолюд в черном плаще начал мочиться на стену таверны "Зеленые черти"...
Последняя находка.
— Неужели нельзя как-то по другому? Я могу уехать. Могу работать на вас. Могу, наконец, магически стереть себе память. — Орландо де Столю было страшно.
— Нет. К тому же ты все еще молчишь о месте нахождения артефакта. К тому же, — Когтистый палец существа, сидевшего в глубоком кресле, на самой границе света тусклой свечи, указал на груду фолиантов и несколько свежих витиевато исчерченных листков, над которыми свеча и стояла. На дворе была темная ночь конца рагиталина.
— Я не знаю его, нас вели куда-то, судя по всему в катакомбы под городом, довольно глубоко, но большую часть пути я шел с повязкой. Видимо де Маранзи предполагал, что кто-то вроде вас захочет узнать место, — Последовал судорожный вздох, он был нужен для того чтобы собраться с мыслями и подобрать слова, — Вы не совсем правы — у меня есть догадки, предположения, домыслы, даже пара гипотез, но все они...
— Слишком фантастичны, чтобы быть правдой, — На широких, тонких губах расползлась недобрая улыбка, — Это проблема многих людей, иногда вам становится страшно допустить сам факт существования некоторых вещей. Допустить мысль, что вы не вершина эволюции, допустить мысль, что вас еще можно совершенствовать и доводить до ума, допустить, что ваши боги — плод коллективной галлюцинации, а понятия справедливости, чести, совести лишь ширма, или скорее щит из картона, которым вы пытаетесь отгородиться от своей скотской, всепожирающей природы.
— Эх, — Орландо удрученно покачал головой, — Я не философ, и не авантюрист, — В его голосе появились истерические нотки, — Я говорил ему! Этому злобному борову в белых одеждах! Я ученый, человек науки, логик, светило разума! Меня нельзя было тащить к варварам и заставлять копаться в механизмах, созданных не разумом, но дьявольским попущением.
— Твоим разумом, — Гартаруд рассмеялся, — Можно осветить разве что дорожку до сортира ночной порой, и то вряд ли, и ты еще смеешь называть себя ученым. А в мыслях сейчас призываешь богов, причем всех подряд — Единого, "Темного", Вандора, думаю даже Хас и Чирвитанчиукка "Глодателя черепов". Твой, якобы блестящий, разум пасует перед простой и чистой как горный ручей мыслью — сейчас ты умрешь, а твой череп послужит планам много более разумного, чем ты, существа. Ты не можешь с этим смириться, хотя рациональнее всего было бы принять свою участь. Если бы ты мог оценить все перспективы, то давно понял бы, что умолять бесполезно — ты знаешь и умеешь слишком много. Особенно для человека. Жаль, что эти навыки достались трусу.
— Нет, прошу, нет! Я столько не успел! Я не хочу умирать! Не могу умереть! — Он бросился к креслу за гранью края света и обнял развернутые обратно колени существа, рыдая и причитая.
— Умереть могут все. — Резкий смешок.
Одна мощная верхняя рука и более слабая нижняя с хрустом свернули тощую шею ученого. Вторая верхняя протянулась через стол и уронила свечу на свежие бумаги. Последняя уже доставала крупный нож — отрезать голову. Пока все вокруг не загорелось.
Последняя партия.
Толпа с удивлением наблюдала за самой сложной партией в "Короли", когда либо проводимой в стенах "Гранатовой леди" — игорного заведения средней руки.
За столом сидело всего двое, но это делало игру максимально многовариантной и максимально сложной — почти шахматы, но с картами. Первый — крупный, сутулый, с хриплым басовитым голосом, и наброшенном на тело плотном плаще с тяжелым капюшоном. Второй — улыбчивый, с круглым, усатым личиком, на котором выделяются живые темные глаза, невысокий и крепко сбитый. В белой рубашке, жилетке, бриджах, чулках и туфлях с кокетливыми пряжками в виде обнаженных дев.
На столе между ними пистоль. Шелест карт и напряжение заставляют молчать даже говорливую публику игорного дома.
— Черт, ты сложный противник, даже с Манфредом "Кровопускателем" — пиратским бароном, было не так сложно. — Говорит веселым, но сдавленным голосом второй из двух — шулер Гастон Рани.
— Манфред был опытен в бою, а не в игре, у него не было шансов. Нет их и у тебя. В этом есть определенный юмор вселенной. — Хриплый голос насмешлив и свободен.
— Да, он был такой, пока старина Санти его не поджарил. — Ах черт! Это ты хитро.
— Следи за своими дамами, может и выпадет шанс отбиться, старина Санти был неплох, почти достал меня. — Карты ложились на стол, выстраивая причудливые комбинации, непонятные как для непосвященного глаза, так в данном случае и для опытных игроков.
— Был? — Дрожащая рука выложила на стол еще одну даму, в рукаве было почти не разглядеть парочки дополнительных.
— Именно, — На стол лег король — слабая, но влиятельная карта.
— И остальные тоже. — Шулер опечалился, усики на круглом лице поникли.
— Ты последний. — Партия неудержимо стремилась к завершению.
— Жаль. Эх. Старина Гийом мне недостаточно платит. Что ты скажешь, если я сейчас уйду и ты никогда меня больше не увидишь? — Улыбка вышла вымученной.
Молчание. Шелест карт.
— Ты проиграл. — Голос-приговор.
— Черт, но как? Расскажи напоследок. А я расскажу, что знаю. — Из дрожащей руки высыпались ненужные более дамы.
— Ничего сложного — простая математика, я не только считал карты, но так же рассчитывал комбинации и варианты твоих ходов с учетом имеющихся у тебя карт, и всех вариантов тех, которые могут прийти. К тому же карты у тебя крапленые. Половину я запомнил. Выщербины, потертости, облупившаяся краска — слишком заметно. Впрочем, ты в любом случае был обречен. — От нечего делать гартаруд начал тасовать карты.
— Эх, дело всей жизни, а обыгрывает какой-то рогатый хрен, — Тяжело вздохнул Гастон, — ладно, я знаю, что это под правительственным кварталом.
Рука шулера нащупала рукоять пистолета, гладкую и твердую. Когда дуло легло на висок, дрожь неожиданно прекратилась. "А это не так уж и сложно. Карточный долг святое дело — он просто мухлевал лучше" — подумал он, и напоследок, за миг до того как его мозги забрызгали окружающих "Эх мама, мама, вырастила меня олухом".
Эмоциональное задание с дурным запашком.
— Твою мать, Вангли! — Кричал дейцмастер, шумного грохая кулаком по столу, не заметив даже, как перевернулась чернильница, заливая стол густой черной жижей, — Эмберлин Пайо — он пришел к нам еще мальчишкой, его обучили, тренировали, он был одним из лучших. Мейрик Санти — снайпер от бога, у него молодая жена на сносях, мать собирался в город перевезти. Велларион де Пуатье, он такой же "де", как я, морковка, но все же он был почти гением, великолепный актерский талант, сколько дур теперь покончат с собой из-за него?! Орландо де Столь — он знал все обо всем, он работал почти на добровольных началах — мечтал внести вклад в науку! Аскет, фанатик от науки, таких мало, слишком! Гастон Рани — ну он был готов, мот, бабник, шулер, пьянь, но какой лицедей, какой мастер своего дела, сокровище при умелом управлении! Кто теперь будет кормить его отца-ветерана? Знаешь, что между ними общего?
"Ты всех их подвел, они не первые и не последние", подумал Фредерик Вангли, наблюдая в окно тучи мягкого месяца вандратакаса, сменившего урожайный рагиталин. Вслух же он сказал:
— Догадываюсь, шеф, — "Чтоб ты слюной подавился".
— Они все мертвы! — Взревел, не особо обращавший внимание на реплики своего собеседника, Гийом де Маранзи. — Какая-то гнида ходит по городу и убивает моих людей! Одного за другим, и что самое паскудное, — Выставив руку в розовой перчатке вперед, запрещая сейцверу говорить, начальник тайной канцелярии передохнул, успокаивая дыхание и пережидая приступ головокружения, — Кто-то, похоже, знает, что они работали над одним нашим ВАЖНЫМ проектом! Иначе это было бы абсурдным совпадением, а в такое я не верю...
— И что за проект? — Невинно поинтересовался "Стервец".
— Этого тебе знать не обязательно, вдруг тоже прикончат, — Гийом взял себя в руки.
— Ну, как угодно, так при чем тут я-то? — "Хотя уже знаю, ты конечно хочешь чтобы кто-то разгреб для тебя дерьмо руками, ну ты ж начальник — только попроси".
— Найди эту суку! — Вновь выходя из себя взревел де Маранзи, "Ну по крайней мере он ненадолго забыл о дочери". — Найди и приведи ко мне. — Глаза дейцмастера сузились, — Я буду его медленно, очень медленно потрошить... и спрашивать — ЧЕМ ЕМУ НЕУГОДИЛИ МОИ ЛЮДИ?!
— Думаю, причина была, — Флегматично протянул сейцвер и прихлопнул толстого москита присевшего было ему на плечо, к концу года этих тварей становилось все больше.
— Так найди ее, — Начальник Тайной Канцелярии Ахайоса устало опустился в свое резное кресло красного дерева, плюхнувшись толстым задом на кремовый плюш, — И как можно скорее, — Он швырнул Вангли толстую папку из желтой кожи, — Подробности. Денег не жалей, сходи к интенданту, возьми тысяч десять на первое время.
— Есть, патрон! — Бывший пират поднялся, щелкнул каблуками начищенных как всегда сапог, прихватил папку и вышел, тряхнув полами форменного сюртука.
.....................................................................................................................
— Ой мамочки мои, это ж на что тебе такие деньжища?! Признавайся гнусный разбойник — ты вытянул эту расписку у толстячка Гийома под дулом пистолета, угрожая ему жизнью его семьи и дальних родственников? — Интендант как всегда был саркастичен и зловреден.
— Интересно, — задумчиво проговорил Фредерик, — ты и правда считаешь, что эта конторка и выдуманные погоны защитят тебя от превратностей этого мира.
— Нет, я-таки думаю, что от превратностей этого мира меня защитит тот факт, что если я скопычусь, мои должники тут же станут должниками разных банд Ахайоса, а потому меня холят и лелеют, — Ригельвандец сладко потянулся, — Ну и дробовичок под стойкой тоже помогает. Вообще, ты смельчак Вангли.
— Да ну? — Вздернул бровь бывший пират.
— Из всех высерков, работающих на Гийома, ты единственный смеешь мне хамить! Ну, правда, при этом ты единственный, кто никогда не брал у меня денег в долг, и всегда возвращал сдачу после операций. — Интендант сурово сощурился, — Знаешь, о чем это говорит?
— Да мне, честно говоря, насрать, — Зевнул "Стервец", — Гони бабки.
— Это говорит о том, что ты берешь деньги где-то еще, — На стол лег тяжелый сундучок, где сладко звенело золото, — И это подозрительно.
— Просто в свободное время я продолжаю грабить корабли и пощипывать торговцев, — Осклабился Вангли, — Но уставом это не запрещено.
— А как же милосердие? — В притворном ужасе вскричал ригельвандец.
— Ну, некоторых я оставляю в живых, — Вангли чуть помолчал, придирчиво осматривая собеседника, — Тебя бы, например, оставил, только нос бы отрезал на память, уж больно выдающийся.
— Оставь мой шнобель в покое, он явно свидетельствует дамам о том, что у меня в штанах в два раза больше, а вот тебе, — Осмотрел он существенно меньших размеров нос Фредерика, — Гордиться нечем, прячешь там небось фитюльку только на пописать.
— Да, кстати, — От последней колкости сейцвер просто отмахнулся, она была слабовата, — Чем таким занимались в последнее время Эмберлин Пайо, Мейрик Санти, Велларион де Пуатье Ля Тирро, Орландо де Столь и Гастон Рани, вместе? Старина Гийом послал меня к тебе за разъяснениями.
— Дорогой мой сейцвер, — Интендант заговорил очень серьезно, — Если бы дейцмастер послал вас ко мне с уточнениями об этих пятерых, то за два дня до этого, он прислал бы письменное распоряжение в трех экземплярах, позволяющее мне хотя-бы упоминать эти имена. Вали отсюда, Вангли, и не отсвечивай.
"Черт, не вышло, что-то вы тут крупное ребята втихаря мутите", не слишком раздосадованный, но озадаченный Фредерик, зажал подмышкой десятикиллограмовый сундук и отправился восвояси. На ходу размышляя о том — с чего начать расследование.
Мысли о мертвых.
Поскольку особо мудрых мыслей не нашлось — Вангли решил начать с простого, он сидел в своей комнате и разбирал досье на каждого из погибших. Кровать, на которой он сидел, была мягкая, пиво крепкое, а еще пара дыр от выстрелов проделанных в стенах, привели соседей к мысли о том, что покой сейцвера, когда он дома, а происходило это редко — лучше не нарушать. Правда с того — первого случая со стрельбой, соседи у него сменились. "Стервец" был забавно удивлен, когда, ворвавшись в комнату излишне громко занимавшихся сексом соседей, он обнаружил лучшую сыщицу Гийома — Миранду де Боготье, скачущую верхом на каком-то морском пехотинце из тех счастливчиков, что сохранили уши и носы.
Последовавшая перестрелка привела к возникновению взаимного уважения между фигурантами, и с тех пор Вангли более не стрелял в стены, а его соседка вела себя достаточно тихо. Вооруженный нейтралитет, так сказать.
"Эмберлин Пайо — этого я знаю — невысокий, подтянутый, одевался в черный плащ с рукавами и большим количеством карманов. Еще треуголка у него была забавная, да на убийцу не очень был похож — лицо открытое, честное, юморной даже, но наверное так и должно быть, помню, спросил у него:
— Эмбер а чем ты вообще у нас в конторе занимаешься — никогда о твоих делах не слышал.
— Тем же, чем и все, — Он улыбнулся, пара зубов прям как у меня — золотые, — Улаживаю проблемы, просто потише, чем ты, Вангли.
Оказывается, он убийца — впечатляющий послужной список — заместители глав банд, купцы, наемники, двойные агенты, какая-то девочка семи лет, несколько адептов Тысячеименного, пираты, хм наши чиновники, любовница губернатора — забавно. Всего сто двадцать три человека. Нехило.
Настоящий мастер — убивал всем — ножи, клинки, пистоли, бомбы, яд, голыми руками. И наверняка был неплохо защищен магически — как минимум амулет отводящий пули, какая-нибудь защита от магии и проклятий. Еще он сидел на эликсирах — был быстрее и сильнее не только человека, но скорее всего и гетербага. По крайней мере быстрее точно. Его обучал маэстро де Льери — лучший инструктор Канцелярии на Экваториальном Архипелаге.
Крутой перец, чтобы его уделать нужен был еще более крутой перец. Печально".
Вангли пригубил пива и прошелся по комнате, хрустя суставами. Осмотрелся. Закрыл и завесил окно. Приступил к делу Мейрика Санти.
"Снайпер — занятно. Оказывается Канцелярия ворует лавры у военной разведки. Участвовал в скрытных операциях на территории противника, убивал офицеров, обеспечивал прикрытие переговоров, отлично справлялся с задачами поиска и устранения снайперов противника. Не высокого ума, однако в этом деле главное не ум. Исполнительный, почти бесстрашный, опытный, и мастер маскировки к тому же.
Все указывает на то, что его грохнули прямо на очередном задании, за одним исключением — у него не было никаких заданий. Похоже он занимался самодеятельностью. С учетом его верности — что-то должно было крепко пойти не так. Он, наверное, был в панике, если решил действовать без приказа.
Кто-то выследил и грохнул на задании, пусть и самозваном, снайпера и специалиста по маскировке, в городе привыкшего держать в поле обзора каждую крышу. А перед этим, возможно, та же персона довела несчастного до паники и полного неадеквата. Иначе, он даже казарму бы не покинул.
