— Ничего — скоро дожди, пыль прибьет, дышать станет легче. — золотистая стружка медленно упала в пыль, под ноги, пополнив сонм таких же, уже лежавших там.
— Много ты знаешь о тропических дождях, — усмехнулся Артур.
— Мало. Еще не приходилось бывать на Экваторе. — Согласился Реймунд.
— Неужели в Гольвадии тоже умеют тренировать таких, как ты? — Нож скользил мягко и плавно, выверенными, привычными движениями, создавая из дерева человеческую фигурку.
— Место не имеет значения, были бы учителя. — Пожал плечами агент.
— Молодой. Умный. Всезнающий. Место часто важнее учителя, да и учителя в нужном месте лучше работают. — Старик опять криво усмехнулся.
— Тебя, видимо, учили именно в таком. — Вопрос Реймунда был продиктован полноценным любопытством, а не только желанием поддержать беседу. Шпилька собеседника так же достигла цели — убийца сразу почувствовал себя неумелым мальчишкой, почему-то провинившимся.
— Меня не учили. Сам вырос... А лучше б учили. — Вздохнул Артур, сделав короткую паузу перед последней фразой.
Артур де Талавейра и вправду был самоучкой — начал свою карьеру в Ригельвандо, где в возрасте 12 лет вязальной спицей во сне заколол двух похитителей, рассчитывавших получить за него большой куш от его отца шваркарасского графа де Талавейра. Услышав рассказ о произошедшем от сына, которого воспитывал в духе гуманизма и человеколюбия, просвещенный отец — ректор университета — испытал столь сильное отвращение, что отослал сына к своему брату-плантатору на Экваторе. Так в далекой жаркой колонии началась жизнь убийцы Артура.
Плантацию брата отца сожгли и разграбили пираты. 13-летний Артур сумел прикинуться одним из рабов с плантации — благо был загорелым, и часто работая руками, нажил спасительные в данном случае мозоли. Опустим подробности жизни бывшего аристократа, а ныне юнги, на пиратском бриге "Пятно". Матросом он стал в 15, прикончив пирата, достававшего его на судне больше других. В 16 потерял при абордаже глаз, впал в ярость и зарубил четверых врагов до того момента, как его вырубили, к сожалению, одним из четверых оказался боцман с "Пятна", не слишком любимый Артуром и очень любимый за зверский характер капитаном.
Без особых вопросов парня высадили на туземном острове в цепи атоллов, населенных людоедами. С учетом бывших заслуг высадили с пистолем, саблей и запасом провизии. Около года он выживал на острове, воюя с каннибалами и малярией.
А через год на пиратской базе Клешня в Море Клыка объявился опытный и быстрый убийца, способный один справиться с десятком бойцов. Сначала он прикончил наиболее ненавистную часть команды "Пятна", а капитана завез на тот же остров и оставил. Затем он стал браться за платные миссии.
Он прожил долгую жизнь благодаря тому, что ничему в жизни не учился, кроме того, как убивать и как выживать. И каждый шестидесяти татуированных на его теле ножей — это успешно выполненное задание. А меч, татуированный на спине, — это жизнь колониального губернатора Шваркараса. Суммы, вырученной за это задание, хватило на магическое восстановление глаза. Губернатор был его братом, не отосланным отцом и сделавшим карьеру, но этого он никогда не узнал. Состарившись, Артур ушел на пенсию и стал домовладельцем.
— Мне нужна квартира. — Что-то, в этом старике, неспешно вырезавшем из дерева обнаженную красотку, вызывало у Стурга уважение. Еще сильнее — тревогу. И почему-то совсем немного — грусть.
— Я понял. Не торопись — спешить покамест некуда, едва восемь, закат. Время посидеть. Подумать. Повспоминать. Ты, например, что самое яркое в жизни помнишь. — Улыбнулся Артур подпорченными, но ровными зубами, на этот раз как-то по-доброму.
— Орла над шпилем Алмарской церкви. — Из галереи памяти всплыло еще одно мертвое лицо, лицо друга. И пустырь. И храм вдали.
— А я белизну зубов, на красной плоти.
— Каждому свое. Что насчет квартиры? — Агент опять пожал плечами, подавил настырную стерву-память, добавить особо ничего не выходило.
— Будет тебе квартира. Десять тысяч. В месяц. И никто никогда не узнает, где ты на самом деле обитаешь.
— Пусть так. Векселя берешь?
— Можно и векселя, ты меня не обманешь, — похоже, Артур любил много и по-разному улыбаться.
Артур проводил Реймунда до небольшого тупика, прилегавшего к стене, разделявшей квартал Наемников и оружейников. Тупик со всех сторон был скрыт слепыми стенами окрестных домов, пустых или малонаселенных. В одном из этих домов была заваленная хламом дверь, которая вела в полуподвальное помещение с небольшой ванной, кроватью, парой шкафов, сундуком, столом, двумя стульями и тонной пыли.
— Я думал, скрываться лучше у всех на виду. — Критически отнесся Реймунд к квартире. Ему тут же пришел на ум ветеран и его грязная конторка.
— Только если ты знаешь город. Через стену находится людная улица оружейного квартала. Думаю, лазаешь ты неплохо.
— Ну, тогда мне подходит. — "Похоже, я стану похожим на ростовщика раньше, чем хотелось бы", подумал агент.
— С новосельем. Извини, кошки не припас. — Артур развернулся и поплелся прочь от нового логова Реймунда.
Представление с трупом.
Реймунд опаздывал. Мимо мелькали мрачные громады вычурных крепостей одного из самых живописных районов города — квартала Воров. Каждый особняк и даже каждая хибара тут представляла собой шедевр фортификационного искусства и архитектурной выдумки.
Окна домов были забраны решетками, на стенах рассыпали битое стекло, гвозди, лезвия. Дорожки, ведущие к бронированным дверям, представляли собой цепь капканов, ловушек и ловчих ям. В ветвях аккуратных садиков таились силки, самострелы, магические гранаты с сонным или ядовитым газом. Артефактные птицы-конструкты, — выполненные из металла агрессивные создания с острыми, как копья, клювами и заточенными до бритвенного состояния крыльями, были на страже. А так же множество иных сюрпризов ждало неосторожного посетителя, или нерадивого грабителя.
Квартал воров жил по своим правилам — вершиной искусства для вора была способность украсть у коллеги, "ворон ворону" тут не работало совершенно. Зато и специалисты из квартала выходили непревзойденные. Конкуренция способствует прогрессу.
На улицах так же неоднократно можно было наблюдать такое зрелище — по улице идет богато одетый джентльмен с толстым кошельком на поясе, через секунду этот кошелек оказывается в цепких руках оборванца в сером плаще. Но уже в следующий момент оборванец получает пинка и удар изящной тростью по голове — кошелек оказывается в руках другого богато одетого джентльмена. Тот проходит, раскланиваясь с первым участником сценки, и его часы с бриллиантами служат достойной заменой потерявшему кошелек.
Воры были особенной, привилегированной кастой города. Не банда, фракция. Сообщество свободных профессионалов. Гильдия виртуозов. Каждый вор был сам себе на уме. И каждый стремился перещеголять всех прочих. В конце концов, это и называется конкуренция. Воры, их уникальные навыки, равная полезность для всех и принципиальная нейтральность, делали их незаменимым элементом городского пейзажа. Они, как и пираты, существовали на собственных правах, готовые их защищать, но не стремящиеся лезть в "городскую политику". Их интересовала лишь нажива и удовольствия. А глава их вычурного воровского сообщества был скорее ночным сторожем, одергивающим зарвавшихся и представляющих перед бандами редкую общую волю ловкачей. Вор был свободен, независим и отвечал только за себя. А потому среди них было мало слабаков и посредственностей.
Частная собственность тут ничего не значила, зато всем было весело. В своем районе воры старались не красть у гостей, для этого им был предоставлен целый город. А потому район славился так же своими развлечениями — борделями, театрами, казино и игорными домами, выставками картин и скульптуры и блистательными ювелирными лавками.
Именно в театр и направлялся сейчас Реймунд. На часах было около девяти, представление в Большом Театре Пронзенного Кошеля уже шло около часа. А еще на часах болталась бирочка "украдено". Успел же кто-то.
Сейчас Стург не скрывался, он был облачен в черный бархатный камзол, жилет из тонкого шелка с серебряными пуговицами, красную рубашку с кружевами. Высокие блестящие ботфорты, лосиные штаны, перчатки из замши. На голове у него удобно устроилась узкая изящная треуголка с павлиньим пером. Парика он предпочел не одевать, свои волосы были достаточно длинными и в меру ухоженными, хоть и пострадавшими после морского путешествия. Этот вид можно было бы назвать кричащим, или приметным, если бы большая часть зажиточных воров города не одевалась так же. Так что вполне удавалось оставаться достаточно незаметным в толпе. Собственная внешность Реймунда — хоть и была приметной, удачно оттенялась треуголкой и бесстрастным выражением, специально натренированной миной, не вызывавшей интерес даже к более красивому лицу.
Театр представлял собой круглое здание, доставшееся городу еще от периода Эллумисского владычества. Идущие ступенями, выстроившиеся полукругом зрительские места располагались под открытым небом. Сцена была укрыта каменной раковиной, способствовавшей лучшей акустике, и могла вместить до сотни актеров одновременно.
В театр Реймунда привел не праздный интерес, а дела рабочие. Ему нужны были актеры на роли его амплуа, дабы создавать видимость присутствия во всех тех местах, где он изволил поселиться. В первую очередь для Батилеззо (ибо этот образ доставлял множество неприятностей — после заселения к Артуру, например, пришлось рано с утра тащиться через полгорода, чтобы выйти к завтраку в гостинице).
Купив билет в кассе у улыбчивой синекожей девушки-ихтиона с обворожительным плавником на голове, одетой в полупрозрачный хитон, Реймунд прошел на один из нижних, располагавшихся близко к сцене, ярусов. Сидели там, в основном, люди высокого достатка и приличного статуса, на каменных ступенях театра были положены удобные бархатные подушечки, на столиках в позолоченных вазочках лежали фрукты и закуски, стояли напитки.
Реймунду удалось разглядеть в толпе облаченного в черное кешкашивара — ожившие ночные кошмары, оказывается, тоже ходят смотреть представления человеческих театров.
Так же он увидел группу галдящих хмааларцев: не старше тридцати лет, по большей части смуглые, с небольшими аккуратными бородками, красивые дикой пустынной красотой, чуть подпорченной городом и его модой. Горячие молодчики наверняка пришли поглазеть на смазливых актрисочек. Все были вооружены ножами и кинжалами — в таком количестве — статусным оружием одной из Банд города, Банды Ножей.
Представление оказалось занимательным, и довольно смелым — рассказывалось об истории любви пирата Дикомеда Проклятого, продавшего душу хаосу для спасения своей команды от щупалец Твари Пучины и святой Варвары Анрасийской — непорочной девы-целительницы.
Своей любовью Варваре удалось спасти уродливого, обросшего щупальцами, полипами, моллюсками и крабьим панцирем капитана от участи, что хуже смерти.
Так пафосно заявляла блондинка с грудью такого размера, что вопроса о её непорочности даже не возникало. Заканчивалось представление эротической сценой потери Варварой своего девичества в объятьях любимого, после чего она по наказанию Единого теряла свои силы святой, а Дикомед снова обрастал щупальцами и утаскивал ее в пучину.
— Тьфу, ересь-то какая, — с ажиотажем восклицал каждый минут пять-десять представления, от которого Реймунд посмотрел, впрочем, лишь четверть, молодой священник с короткой всклокоченной бородой, сидевший рядом. При этом смотрел он в основном на реберную область "Варвары", где в более чем откровенном декольте "монашеского" платья колыхались прелести актрисы. Впрочем, целибата у большей части слуг Единого не было.
................................................................................................................................
Мостовая мелькала под ногами, норовя уронить спешащую девушку, а тусклый свет уличных фонарей норовил ослепить. Похоже, Энкелана сделала в своей короткой жизни неопытной, но преуспевающей воришки, самую большую, а может и последнюю глупость. На недостаток интуиции она не жаловалась. Скорее на то, что включалась она иногда поздновато.
Задача вроде была тривиальнейшей — украсть у посетителя театра письмо, и доставить его к Отто Брюзге, платили как за дворец Султана Черного Рынка. И кража оказалась не самой сложной, письмо почти само скользнуло в руки. Но почему же тогда сейчас она бежала как сумасшедшая, вместо того чтоб спокойно идти в "логово" уверенным шагом победителя. И почему ей казалось, что по пятам идут гончие ада, дыша в затылок смрадом гниющей плоти грешников.
Бррр. Ну и сравнение. Ух. Пришла. Следующий поворот вел в тупик с подворотней возле "Логова", где Отто должен был забрать ее добычу и отвалить причитающуюся треть платы.
Подворотня оказалось пуста. Дверь "Логова" оказалась закрыта изнутри. Энкелана успела пару раз стукнуть в нее кулаком, когда услышала:
— Скажи, дорогая, готова ли ты к смерти? — голос был холодный, злой, с легкой ироничной издевкой.
Прошу прощения за банальщину, но ноги девушки подкосились. Закрывая единственный нормальный выход из подворотни, небрежно прислонившись плечом к стене, напротив воровки стоял высокий человек в треуголке. Без оружия, но от этого как-то не легче. Впрочем, Энкелана все же была вором Ахайоса, и уже год как состояла в гильдии.
Она подобралась и решила уйти по крыше — стена вполне позволяла быстро вскарабкаться по выбоинам в камне и щелям с вывалившимся раствором. Взгляд вверх. И только огромное усилие воли не позволило девчонке позорно описаться в тот же миг.
На старом крюке, использовавшемся для закрепления перекладин, удерживавших когда-то тент, который закрывал переулок от дождя, покачивался, изредка чуть подергиваясь, жирный труп Отто Брюзги. Энкелана быстро узнала его по красным сапогам, которыми тот очень гордился. Нога трупа конвульсивно дергалась, он был убит совсем недавно, и не сразу. На плечо упала капля жидкости. А вот Отто уже ничто не мешало описаться. И обгадиться, если уж на то пошло.
Воровка отвела оторопелый взгляд от трупа и узрела тусклый блеск золотых пуговиц на груди стоявшего теперь прямо перед ней человека. Рефлекторно девушка отпрыгнула и уперлась спиной в стенку тупика. Между ней и ее преследователем свалился красный сапог.
"Девушка, хотя может фигуристый мальчуган, этих воров не поймешь. Впрочем, девица. Быстрая. Ловкая. Письмо сумела увести. Держится много лучше подельника. Какие большие глаза, и волосы, явно магия, все цвета радуги на голове, стильно. Оружие: нож в сапоге, трещотка на поясе. Хм и праща в перчатке. Интересно. Все же, какие глаза большие".
— Я задал вопрос, — холодный голос чуть смягчился, стал не таким зловещим.
— Все, что угодно, — сдавленно пискнула Энкелана.
— Для начала письмо.
"Она ничего не знает. Но кто-то знал, кого нанимать. Кто-то знал о документах, финансовом отчете, знаке. Кто-то очень хищный и наверняка неплохо знакомый с моими ухватками. Меня хотели подставить".
