История первая: Письмо Великого Князя

Николай пожал плечами, глядя во двор:

— Да что о них говорить... Подожди четверть часа — и увидишь их во всей красе.

— Нет, ну на уроке же ты мне не будешь о них рассказывать... Вот уедешь ты лечиться — как я с ними буду? Кого бояться, на кого рассчитывать? Вот, например... Ну, вон тот, белобрысый — твой?

Мальчишка, о котором шла речь, как раз обходил общую "свалку", ведя мяч к воротам — двум рюкзакам, бессердечно брошенным в талый снег. Юный футболист из окна был хорошо заметен — он один мог похвастаться не просто светлыми, но вовсе почти белыми волосами, потому-то, наверное, Алик и обратил на него внимание.

— Который с мячом? Мой. А тебе что, офицер Лейб-гвардии, досье на него полное давать?

— Не-е, — широко улыбнулся Алик. — Сам найду, если захочу. А ты что-нибудь такое, школьное.

Николай снова перевёл взгляд на окно и пожал плечами:

— Школьное ему подавай... Бородин... Иосиф, если не вру. Да, Иосиф — или, если короче, Сиф. А вон, видишь, за ним следом длинноволосый мальчик бежит в красной футболке? И вон ту девочку, что на заборчик с ногами забралась. Они всегда втроём: Сиф, Саша, Надя.

— Бородин Иосиф? Вот забавно... — что забавного, Алик пояснять не стал, вместо этого аккуратно присел прямо на учительский стол и попросил: — Ну и расскажи мне о них что-нибудь.

— Ну... Троица эта как раз из тех, кому мой предмет даром не нужен. Считают они себя, представь себе, хиппи. Урок то и дело прогуливают, а если не удалось — то сидят с таким тоскливым видом, будто принцессы, в башне заточённые.

Алик фыркнул, закидывая ногу на ногу. Сравнение его позабавило, и он прищурился, требуя взглядом продолжения.

— Так что лучше их и не спрашивать. Саша, длинноволосый который, — он на самый конкретный вопрос может ответить такой философией о том, что войны — зло, что впору цитаты собирать и книгу выпускать. А Надя честно повинится, что не знает. И спросит, зачем девочке это всё зубрить, коли служить она не собирается. Так что оставь в покое и нервы себе не трепи, — проинструктировал Николай, подходя к своему гостю.

— Понял, — кивнул Алик, поглубже задвигаясь на стол, и закинул голову, чтобы глядеть прямо на Николая, снизу вверх. Глаза у него были весёлые, но вот беспечности в них не было и в помине. Да и веселье было какое-то... очень внимательное, цепкое. Только на самом дне плескалось что-то умильное, таким взглядом младшие братья на старших глядят — смутное стремление к равенству и огромное уважение.

— Ты мне глазки, братец, не строй, — погрозил пальцем Николай.

— Хорошо, — покладисто кивнул Алик. Да, братское сходство их было очевидно, и Алик, видимо, любил играть роль "послушного младшего брата".

— Ну вот и не строй, — добродушно хмыкнул Николай и, когда Алик отвёл всё-таки взгляд, продолжил: — А вот у Сифа этого есть одна забавная особенность. Правда, его она неизменно огорчает, но как-нибудь тебе может пригодиться.

— Какая же?

— Подожди, пока он глубоко о чём-нибудь задумается... и спроси. Главное — быстро и чётко, а то он очнётся. Если успеешь — он тебе столь же быстро и чётко, не задумываясь, ответит. Похоже, когда-то он военным делом очень увлекался, а теперь вспоминать об этом не хочет.

— Ещё забавнее... — задумчиво протянул Алик. — Ну, точно пробью его по базе... Такое ощущение, что я где-то его имя слышал.

— Кто его знает, — пожал плечами Николай. — Сколько помню — они всегда втроём, "хиппуют". Ну, о ком-нибудь ещё тебе рассказать? Выбирай, — он широким жестом обвёл двор.

Алик вытянул руку, чтобы из-под рукава пиджака показались часы, и покачал головой:

— Об остальных байки расскажешь вечером. Скоро уже звонок, верно?

Николай взглянул на большой циферблат, что висел над входом в класс, и согласился:

— Да... Вон, и выкрики стихают. Значит, скоро явится сюда мокрое стадо. Ну, готовься знакомиться. На тебя вся моя надежда.

— Не волнуйся, Николь, — заверил Алик, вставая. — Сберегу ребят в лучшем виде... А ты поезжай, отдохни, полечись, — заботливо добавил он под звуки звонка.

В коридоре, словно отдалённый гул истребителя, послышался с каждым шагом нарастающий топот, и вот уже в кабинет ворвался цветной вихрь, состоящий из мельтешения футболок, волос, рюкзаков и весёлого гомона. Мальчишки промчались по классу, кидая рюкзаки под парты, и следом за ними, переждав эту бурю за дверью, степенно вошли девочки. Шум постепенно стихал, переходя из гомона в любопытные шепотки — кто это стоит у доски рядом с Николаем Павловичем.

Когда все разместились, Николай, по обычаю негромко, поздоровался. Волей-неволей все затихли, чтобы слышать, что говорит учитель.

— Добрый день, ребята. Садитесь. Гена, что с вами? Вы мыслею гуляете по пляжу?

Мальчик тут же вскочил под смешки класса, судорожно застёгивая рубашку:

— Извините, пожалуйста, просто мне жарко было...

— Тогда, может быть, у вас жар? Временное помутнение рассудка? И вы забыли, что в школе ученик обязан выглядеть опрятно? Тогда обратитесь в медкабинет...

Ребята захихикали, а смущённый Гена торопливо застегнул последнюю пуговицу. Дождавшись, пока он одёрнет рубашку, Николай Павлович кивнул:

— Садитесь, садитесь.

Обведя класс внимательным взглядом, он убедился, что остальные ребята тоже более-менее оправили одежду, и повернулся к брату:

— Представься, чтобы их вопросы не мучили, — предложил он. Брат кивнул и шагнул вперёд.

— Здравствуйте, бойцы... тьфу, ребята. Нет, вставать не надо. Зовут меня Александр Павлович. Станкевич Александр Павлович. Как я полагаю, фамилия и отчество мои вам более чем знакомы. Верно?

Нестройный хор подтвердил, что так и есть.

— Я заменю Николя... Николая Павловича, я имею в виду, — поспешно поправился он, подмигивая ребятам. Те неуверенно заулыбались. — Сегодня я ещё просто посижу на уроке, а со следующей недели вся власть в сем кабинете перейдёт мне. Абсолютная монархия, так сказать, пока Николай Павлович изволит поправлять здоровье на курортах...

— Ну, это уже было лишнее, — кашлянул Николай. — Тебя, Алик... То есть, простите, вас, Александр Павлович, иногда заносит. Болтун, знаете ли, находка для шпионов.

Класс прыснул. Братья-Станкевичи, впрочем, тоже забавлялись происходящим.

— В общем, нам с вами предстоит через многое пройти. Как подсохнут лужи — отправитесь заниматься строевой подготовкой... Впрочем, насколько я вижу, — Александр явно копировал манеры своего брата — вплоть до интонаций, — вас наличие луж не смущает. Так что можем начать и пораньше...

По кабинету пронёсся стон. Все видели, как маршируют старшеклассники, и присоединиться к ним мало кто мечтал. Тоскливее всего стон прозвучал у третьей парты в центральном ряду — где, как раз, сидели белобрысый Сиф и его длинноволосый товарищ.

Дождавшись, когда эмоции поутихнут, Александр оптимистично закончил:

— Уверен, когда Николай Павлович вернётся, он будет поражён вашими успехами в деле военной подготовки. За сим я умолкаю, Нико... лай Павлович пусть ведёт урок, а я понаблюдаю со стороны, — с этими словами он прошёл в конец кабинета.

Тут над притихшим классом взмыла рука:

— А можно вопрос, Александр Павлович?

— Да? — обернулся Александр. — Как вас зовут, юноша?

— Андрей, — отозвался мальчик.

— Хорошо, Андрей, спрашивай.

— А вы... ну, это, у вас все в семье — преподаватели?

Сосед Андрея — тот самый Гена — пихнул его вбок, но и сам любознательный уже смутился и уткнулся взглядом в пол.

— Отнюдь, — улыбнулся Александр, разглядывая класс. Почти все обернулись к нему, даже яркая троица "хиппи". Остановив взгляд на Иосифе, Александр весело сообщил: — Вообще-то, честь имею служить в Лейб-гвардии.

И офицер — в общем-то, даже бежевый "гражданский" костюм не мог скрыть армейской выправки — готов был поклясться, что Иосиф при этих словах вздрогнул.

— Но педагогическое образование по следам моего любезного брата получил, — добавил Александр уже спокойным тоном и сел на пустующую последнюю парту. Двинул рукой, высвобождая часы из-под рукава, и печально заметил: — Ну вот, я отнял у урока целых семь минут. Прошу прощения.

От одного вида этих часов по некоторой части класса пробежал завистливый шепоток — о таком офицерском хронографе мечтали многие.

Правда, Иосиф, на которого изредка поглядывал Александр, участия в общей зависти не принимал. У него самого на руке болтались покоцанные, тёртые, с сеточкой мелких трещин в углу циферблата часы — почти такие же. И Александру этот мальчик становился всё интереснее. Ну не мог офицер Лейб-гвардии пройти мимо ряда очевидных нелепиц: малолетний хиппи с офицерским хронографом, не любящий, но знающий теорию военного дела — многое в этом перечислении было взаимоисключающим. И ладно бы просто странный хиппи — в конце концов, может, у него отец служил, вот и нахватался мальчишка — но Александра не покидало ощущение, что сочетание "Иосиф Бородин" он где-то уже слышал. И это "где-то" прочно ассоциировалось с родной Лейб-гвардией.

Вот и думай после этого, что делать: то ли расслабиться и, как советует брат, не обращать на хиппи внимания, то ли, чего просит деятельная натура, устроить импровизированное "расследование", чтобы хоть чем-то разнообразить грядущие преподавательские будни.

... Урок размеренно и обыденно тёк к своему логическому завершению — звонку. Ребята большей частью глазели в окно, слушая учителя, дай Бог если в четверть уха. Троица хиппи — девочка сидела через проход от своих друзей — откровенно скучала, незаметно обмениваясь записками. Правда, Александр со своего места и со своей наблюдательностью видел эти "передачи" преотлично, но вмешиваться не торопился. Брата такое поведение учеников, кажется, ничуть не огорчало, ему было достаточно пятерых ребят, что слушали урок, и отсутствия шума. А вот Александру было скучно, потому-то он и забавлялся наблюдением.

И совсем не замечал, что Николай всё чаще прикладывает ладонь к боку и замолкает, переводя дыхание. Что посередине урока он изменил своей привычке расхаживать туда-сюда вдоль доски, изредка оставляя на ней небольшие пометки, по которым, если поднапрячься, можно было восстановить всё, сказанное на уроке. Что, рассказывая про различные способы подачи сигналов, Николай даже не удосуживается переспрашивать учеников — поспевают ли они за ним.

Только когда даже юные "хиппи" заметили перемену в поведении учителя и в беспокойстве заворочали головами, Александр поднял глаза на брата.

А потом вскочил с парты и в несколько широких шагов оказался рядом.

— Николь, — дождавшись паузы, позвал он тихо.

— А? — словно вынырнув из пучины размышлений, повернулся к нему Николай.

— Я сам закончу урок. Иди в медкабинет.

— Да что ты, Алик! Что ты со мной, как с инвалидом? — возмутился Николай — но вяло.

— Иди, — Александр был непреклонен. — Хватит терпеть, выпей обезболивающее. Или вколи. Сколько приступ уже идёт? Десять минут, полчаса?

Николай помедлил, растерянным взглядом обводя притихший класс, потом повинился:

— Да первый раз прихватило аккурат, когда ты закончил говорить...

— А сейчас? — с бесконечным терпением няньки уточнил Александр.

— Ну, с четверть часа, наверное... слабо...

Александр покачал головой, взял брата под локоть и не больно-то и вежливо потянул к дверям, на ходу пояснив растерянному классу:

— Сейчас вернёмся.

Когда за ними закрылась дверь, класс в едином порыве переглянулся и замер, стараясь даже не дышать. За стеной кабинета явственно слышались голоса: недовольный, но оправдывающийся — их учителя, и сердитый — его брата. Наконец, они до чего-то договорились, дверь открылась — от неё только успели отпрянуть самые любопытные — и в кабинет вернулся один Александр Павлович. Обвёл строгим взглядом класс и заметил:

— А подслушивать нехорошо.

— А что с Николаем Павловичем? — спросила кто-то из девочек.

— Отправился отдохнуть. Итак, как видите, моя преподавательская карьера началась на, — он уже знакомым всем жестом двинул рукой, глядя на часы, — пятнадцать минут раньше. Заодно и выясню, кто из вас наибольший Гай, Юлий Цезаревич, и способен не только заниматься своими делами, но и слушать учителя на уроке... Вот например. Сигналить можно ведь не только рукой соседке, чтобы записку забрала, но и как-то ещё. Бородин, ваши предложения?

Мальчик поднялся, на ходу забирая-таки и подружки записку, и, не стерпев, постарался незаметно её развернуть.

— Бородин! — окликнул его Александр. — Чем подаётся сигнал?

Мальчик мыслями всё ещё гулял около записки, поэтому от требовательного окрика вздрогнул и буркнул:

— Трассой. Трассирующим патроном из оружия, в смысле. Или сигнальной ракетой... Или...

— Вот с этого момента поподробнее. Например, сигнал бедствия, — попросил Александр Павлович, отвлекая мальчика от более чем характерной оговорки. Да и начал перечисление Иосиф с весьма специфического вида сигнальных средств...

— Ну... красной сигнальной ракетой, наверное, — предположил мальчик, оторвавшись от записки и теперь пытаясь вспомнить хоть что-то из урока.

— А если нет красной? Есть, допустим, зелёные. Как же в этом случае?

Мальчик вздрогнул, что-то вспомнив — вряд ли из рассказанного Николаем Павловичем на уроке.

— Огни другого цвета, выпускаемые с небольшим интервалом очередями по трое, так же являются сигналом бедствия... — проговорил он заученно.

И Александру показалось, что не ему одному, офицеру, вспомнилось, как тревожно взмывают над лесом эти "очереди по трое". На войне не знаешь, сигнал ли это бедствия — или ловушка. И мучаешься, понимая, что не придёшь на помощь в любом случае — нельзя подвергать твою разведгруппу опасности.

— Хорошо, — отвлекаясь от воспоминаний, кивнул офицер. — Какие у кого ещё будут предложения?

— Сигнальным зеркалом! — вспомнил кто-то.

— Дымовой шашкой!

— Да просто костёр побольше развести!

У ребят, скорее, заработала фантазия, а не память. Послушав пару минут различные предложения и на ходу отметая самые дурацкие, Александр, наконец, поднял руку:

— Достаточно. И я очень хочу, чтобы на следующем уроке вы напрягали при таком вопросе не только фантазию, но и память. А домашнее задание... — он заглянул в классный журнал, где Николай Павлович уже аккуратно прописал всё, потом с показной растерянностью поднял глаза на ребят: — А можно я эти буквы и цифры просто на доску срисую? Что такое Га... Гэ-А-Дэ страница пятнадцать точка два?

— Григорьев А. Д., — пояснил кто-то, прыснув. — Учебник такой.

— А... Любопытная аббревиатура... — Александр ещё раз взглянул в журнал, потом повернулся к доске и вывел, красиво и аккуратно: "ГАД". Класс захихикал, а Александр невозмутимо прибавил: "с. 15.2, 16-17, ? в к. гл."

— Если бы я сам ещё понимал, что пишу, — добавил он, откладывая мел в сторону. — Ну да ладно, спрошу вечером у... Николай Павловича. В общем, сейчас уже будет звонок, так что собирайтесь и валите отсюда, пока я добрый. И морально готовьтесь — теория кончилась. По идее, она только полгода идёт, вводная, так сказать, часть курса, но Николь вас пожалел. Я — не буду. Как только подсохнет — отправимся на улицу.