История первая: Письмо Великого Князя

Когда корреспондентка унеслась дальше разыскивать "эхо мнений разных людей" о том, в чём же счастье, на ходу воюя с поставившем ультиматум "Или сейчас заворачиваем перекусить, или я ничего не снимаю" оператором, Раста звонко рассмеялась, схватила Спеца за руку и закружилась с ним, второй рукой подхватив под локоть Кашу.

— Мне хорошо, хорошо! — проговорила она сквозь смех, потом вдруг притормозила и, посерьёзнев, взглянула на Спеца: — Эй, ты чего?

— Чего я? — с излишним недоумением спросил Спец, и Раста не поверила, что он не понял, о чём речь.

— Ты такой... напряжённый. Что случилось? — девочка попыталась поймать его взгляд — всё-таки, друг был её немножко ниже, — но не смогла: Спец уткнул взгляд в свои часы.

— Не люблю... корреспондентов, — поморщился он, вспоминая что-то. Раста могла только догадываться, что воспоминания эти много раньше их знакомства.

— Среди них слишком мало людей. Всё пираньи с хищными улыбками до ушей да стервятники-перелётки... — чуть слышно пробормотал Спец, словно надеясь, что Раста ничего не услышит, не поймёт, не обратит внимание. Но она услышала, обратила внимание, поняла. Поняла, что Спеца надо срочно вытаскивать из пучин воспоминаний, куда он так старательно себя загоняет. Сказано — сделано:

— Всё, забыли! — решительно заявила девочка. — Пойдёмте куда-нибудь. Здесь слишком людно.

Она потащила приятелей вперёд по тропинке, чувствуя себя толкачом баржи: маленьким, беленьким, упрямым и похожим формой на какой-то ботинок. Толкач старательно буксировал две своих "баржи" вперёд, к той части пруда, где тот вытягивался в недлинную речку, протискивался под узким круглым мостом и снова разливался. В Сетуньском парке можно было найти множества укромных уголков, поэтому Раста не сосредотачивалась на цели, тропинка сама ложилась под ноги.

Ветер вокруг пруда гулял всегда неслабый — осенью так вообще над деревьями взмывали десятки воздушных змеев. Сейчас, в апреле, змеев было немного — только где-то вдалеке парил над деревьями ярко-красный треугольник, — и ветер носился свободным взад-вперёд, словно малыш-шалунишка, подхватывал разный немногочисленный мусор и с упоением шуршал в камышах, воображая себя великим музыкантом.

Пока друзья шли до моста, в чьём-то кармане зачирикал синтетической птичкой телефон, и это прозвучало так же дико среди посвиста настоящих птиц и шороха камыша, как крики пролетающих фламинго над деревней. Трое ребят привычным жестом похлопали себя по карманам, разыскивая источник звука. Телефон чирикал у Спеца.

Мальчик с кислой миной открыл "послание", но тут же недовольство на лице сменилось сначала просто облегчением, затем искренним восторгом. Раста не удержалась и попыталась прочесть, что же там такое написано. В сообщение значилось всего одно слово: "Отгул". Что это означало, девочка не поняла, но обрадовалась за Спеца: она же видела, что для него это приятное известие.

Раста любила вот так гадать, что происходит в голове у её друзей. Выросшая в компании старших братьев, она всегда предпочитала общество мальчиков, чувствуя среди одноклассниц себя неуютно. С мальчиками было хотя бы изредка понятно, что ими двигает. Что двигало девочками, Раста разобраться не могла даже на примере самой себя. Обычно, конечно, сваливала на то, что пример попался ей неудачный, но всё равно не могла спокойно дружить с теми, чьи мысли просто порою не понимала.

А мальчики... что мальчики? Ну, Спец, ну, Каша. Конечно, не так-то просто их понять, но можно попытаться... И где-то впереди поджидает успех.

Ну, или хотя бы можно поиграть в угадайку: что там в их головах? Чем мысли заняты? Игра без начала и конца, превращающая дружбу в увлекательную головоломку...

Сейчас друзья брели по дорожке мимо пруда, и Раста строила десятки предположений, что происходит в голове у Спеца, всё думающего о чём-то и периодически окончательно вываливаясь из этого мира. Её уже начало слегка раздражать, что ни одно из предположений не казалось ей достаточно достоверным, и постепенно это становилось, наверное, всё более и более заметно.

— Что с тобой? — удивился Каша. — Рука болит?

— Не-не, почти что нет, — замотала Расточка головой, стараясь не вспоминать о руке лишний раз. Как встанет перед глазами измазанная словно бы в краске ладонь... Как Спец смог остаться таким спокойным?!. И вот, опять она не понимает. Ну что же это такое, что за загадки?!

— Ты осторожнее с ладонью. И если что — лучше сразу в травмпункт обратись, — посоветовал Спец, огляделся с лёгким удивлением — "мама, где я, кто все эти люди?" — и снова исчез из этого мира.

Раста шла рядом с ним, чувствую его горячие пальцы на своём запястье, и гадала: в какие же глубины забирается сознание Спеца в такие моменты? Он вспоминает родственников? Или, может, пытался представить, где их искать?.. Порою, правда, Спец, казалось бы, полностью выныривал сознанием на поверхность, оглядывался, пытался ухватить нить разговора, но, поддакнув пару раз, снова срывался куда-то в глубину. Раста пока это терпела, но пару раз уже не выдерживала, теребила за рукав и задавала вопрос, любой, пришедший в голову. Один раз хотела узнать время время, другой — поинтересовалась, похож ли шорох камыша на музыку, а теперь просто прямо спросила, о чём он думает.

Вопрос застал Спеца врасплох. Мальчик поглядел на свои часы, с трудом восстановил нить своих рассуждений — это всё легко читалось по его лицу — и, сам себе удивляясь, ответил, что думает о бабушке Расты.

— Представляешь, что она скажет, когда я домой с такой рукой приду? — скрыла разочарование, что совсем промахнулась с предположениями, Раста.

— Охнет и заявит, что никогда не пустит тебя больше на физкультуру, а потом возьмёт с тебя слово, что ты никогда отныне не будешь прыгать рядом с зеркалами, — предположил Спец с рассудительной и задумчивой интонацией самой Расты. — Если, конечно, ты не наскочишь раньше неё на деда.

С дедом Расты у Спеца были странные отношения. Вроде бы что может быть проще: интересует человек — так зайди, познакомься поближе, поговори. Но Спец отмахивался и ни разу так и не собрался. Словно боялся чего.

— Ну да, деда, конечно, защитит, но баб это не остановит... — рассудила Расточка, отбрасывая снова куда-то не туда сползающие думы.

— "Это же просто невозможно! Надежда, ты же уже не ребёнок, будь аккуратной!" — передразнил бабушку Каша, и друзья расхохотались.

— Не передразнивай старших, это по меньшей мере невежливо! — возмутилась Раста, отсмеявшись, и решила, что, пожалуй, с друзьями ей невероятно повезло. Каким-то чудом они, вопреки всякой логике и здравому смыслу, вообще поссориться не могли. Словно заранее, авансом, прощая друг другу любой, даже самый идиотский поступок. Обычно ссоры происходят, когда аванс подходит к концу и приходит время спрашивать счёт, когда друзья становятся некоторой твоей собственностью, — тогда уже ты перестаешь бояться потерять дружбу и начинаешь требовать отработать аванс. А это заранее тупиковый путь — ведь точно такой же аванс был выдан тебе. И где он теперь?..

У Расты, Каши и Спеца аванс отчего-то не кончался уже шестой год. Его в своё время не уменьшило ни заявление Расты, тогда ещё Нади: "Ребят, я хочу быть хиппи!", ни постоянные исчезновения Спеца после школы. Раз за разом случались события, ставящие дружбу под угрозу, но прежде, чем ссора появлялась даже просто в перспективе, любой из них был уже готов простить и отвести опасность.

Из-за чего каждый из них стал хиппи, до того момента даже не обсуждая никаких мировоззренческих вопросов? Раста, принёсшая эту идею первой, просто столкнулась, гуляя по Старому Арбату, с компанией длинноволосых ребят, весёлых и открытых, самих пока плохо понимающих, что стоит за всеми этими пацифами и феньками. Столкнулась, полезла знакомиться, выслушала кучу красивых слов — и запала. Завела знакомых, какое-то время гуляла с ними, деля время между новыми и старыми друзьями, пока, наконец, не объявила Саше и Сифу о своем мировоззрении. На удивление, заинтересовался замкнутый и вечно хмурый Сиф, он потянулся ко всему этому жадно, словно найдя что-то, что долго уже искал. Саша, уже тогда щеголяющий своим "съедобным" прозвищем, воспринял всё гораздо спокойнее. Но со временем втянулся и он. Полюбил. Принял...

Каждый нашёл что-то своё.

— Раста! Хеллоу! — послышался вдруг впереди радостный, хрипловатый девчачий голос, отвлекая Расточку от воспоминаний. По дорожке друзьям навстречу шагали четверо, в ком они признали своих арбатских знакомых. "Арбатские" были всё такие же, всеми силами старающиеся выделиться и показать, что они самые-настоящие хиппи, которым никакие законы не указ. По рукам гуляли какие-то мятые, словно вручную скрученные сигареты, несмотря на то, что у застуканных с курением младше восемнадцати могли возникнуть крупные проблемы — и у их родителей тем паче, — а среди четвёрки восемнадцать уже было только двоим: гитаристу Костянику да Гаву, что шагал посерёдке. Невысокий для своего возраста парень с резкими движениями и томным прищуром звезды шансона — Расточка, хихикая, рассказывала, что по нему сохнут сразу несколько девчонок, но Гав ни одну из них не выделяет особо. Он был похож на молодого пса какой-нибудь "комнатно-выставочной" породы — йорка, например. Ещё почти щена, только-только вошедшего во "взрослую" жизнь. Резкие движения, неуверенность, скрытая за небрежностью и высокомерный вид тогда, когда надо либо признаться, что дурак... либо не признаться.

Курил он неторопливо, обстоятельно и глубоко затягиваясь, со смаком выпуская дым из уголков рта. Спокойно, с ленцой давней привычки. Поговаривали, что Алексей Гаев был сыном того самого Гаева из Совета и поэтому не боялся проблем с представителями закона. Впрочем, зато наверняка боялся отца, славящегося своим круты нравом...

Следом за Гавом, придерживая висящую на ремне через плечо гитару, шагала скромная улыбчивая звезда Старого Арбата — Костя по прозвищу Костяник. Он изредка брал у кого-нибудь сигарету, затягивался и возвращал владельцу. Сердечная улыбка и безумный взгляд творца. При виде него Раста невольно заулыбалась — где Костяник, там и его колдовские песни. А где его песни, там и само сказочное волшебство настоящего Дара.

Компании поравнялись и остановились у скамеечки, словно у госграницы, разглядывая друг друга. Улыбались, слегка удивлённо и недоверчиво.

— Хотите? — хриплая девушка с предупреждающим окружающих прозвищем "Креза" протянула Расте пачку сигарет. От Крезы несло не привычно-табачным запахом, а чем-то сладковатым, в чём Раста, обмерев, признала то, что в среде хиппи звалось невинным, бытовым словом "укроп".

Младшие, "местные" ребята неуверенно замерли. Уже не в первый раз они попадали в такую дурацкую ситуацию, когда совершенно не хочется выглядеть маленьким примерным ребёночком, но ради этого курить...

Первым сориентировался Спец:

— Нам сейчас проблемы не нужны, — он указал подбородком на идущего мимо полицейского. Очень вовремя идущего, на взгляд Расты. Тот, молодцеватый унтер лет двадцати пяти, покосился на разномастную компанию, повернулся было к ним, но те сориентировались быстро, и сигареты как по мановению волшебной палочки исчезли. Прямо-таки растворились в воздухе. Унтер некоторое время задумчиво глядел на хиппи, но потом повернулся и пошёл дальше. Подумаешь, дети в парке.

— Андерстэ-энд, — Креза незаметно выкинула окурок в мусорку у скамейки. Нежелание иметь прямо сейчас проблемы она понимала лучше, чем нежелание курить. — А мы вот, гуляем тут. Хорошие здесь лужи. Все пиплы такие тихие, культурные, никто не возникает на тему поведения... И, главное, полицаи над душой не стоят, не принюхиваются и не бегают за тобой, как навязчивые ухажёры...

— Слушай, Креза, ты с поведением тут всё-таки поаккуратнее, а? — тут же напрягся Спец, которого, как знала Расточка, дико раздражали — без объяснений — запах "укропа" и вообще сама идея его "покурить" у кого бы то ни было. — Вы свалите и всё, а нам-то здесь ещё гулять и гулять. И нам не нужно, чтобы на нас орали только за то, что мы хиппи, и требовали родителей за одну длину волос.

Ну, последнее ему не грозило. Ни родителей, ни "хипарской" гривы у него не было.

— Ты чего лезешь-то? Никто орать не будет. У вас тут слишком культурные пиплы. Эта, как её, интеллигенция, — тут же выдвинулся к Крезе Гав. Проницательная Расточка тут же поняла, что очередной эпизод драматического мексиканского сериала "Весеннее обострение кошачьей любви у Крезы" не за горами — похоже, на сей раз вторым действующим лицом предстоит стать именно Гаву.

— Расслабься, малыш Спец. Покури, распахни сознание навстречу добру и счастью...

А ведь Гав прекрасно знал, что из троих "сетуньских" хиппи Спец был самым непримиримым противником "травы".

— Знаешь, мне хватает своего сознания, — Спец явно и старательно сдерживался, чтобы не превратить встречу в драку.

— Пойдёмте куда-нибудь! — тут же пришла ему на помощь Расточка. — А то чего торчим на дорожке, людям мешаем...

Гав и Спец обменялись многообещающими взглядами и отвернулись друг от друга.

— Ну, пойдёмте, — тихо сказал Костяник, до этого момента молчащий.

— А Кай с Гердой где? — чтобы развить успех, попыталась сменить тему Раста, когда они всей компанией отправились на берег пруда.

— Кай работает, Герда к родителям своим поехала, — пожал плечами Костяник. Четвёртый человек из их компании — долговязый парень по прозвищу Студент — шёл вообще молча. Звали его Студентом, хотя вступительный экзамен в геологический он завалил, до сих пор, просто за один факт, что он так рвался поступать в институт.

— А Кима?

— Не знаю, — Костяник покосился на Студента, сосредоточенно пыхтящего сигаретой. — Давно её не видел...

Раста погрустнела — с Кимой они были подругами, с самого-самого начала, когда Надя только появилась на Арбате. Вздохнула и обеспокоенно сказала:

— Надеюсь, с ней ничего не случилось...

— Да что с ней случится, это же Кима, — Костяник улыбнулся и покровительственно положил ей на плечо ладонь. Каше и Спецу одновременно почему-то сразу захотелось взять Расту под руку, из-за чего Костяник был старательно оттёрт в сторону. Переглянувшись с некоторым удивлением, ребята так и пошли, словно охраняя Надю, которая только хихикнула. Пока мальчишки не вздумали охранять её друг от друга — она не собиралась вмешиваться. Да и вообще, в глубине души Расточка понимала, что ей... приятно. И самую капельку захватывает дух, и где-то под рёбрами становится тепло-тепло. А когда она сталкивалась со Спецом или Кашей плечами, то даже горячо — и от этого ёкало сердце.

Устроившись всей большой компанией на склоне берега, хиппи побросали на землю куртки и кофты и устроились на них, глядя, как чуть ниже, почти под ногами плещется вода. Некоторое время было тихо — и даже мирно. Потом Костяник дотянулся до своей гитары и задумчиво провёл по струнам рукой. Гитара отозвалась ровным строем — по крайней мере, на слух Расточки.

Все, как один, повернулись к певцу.