Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Так куда? — поинтересовался "пацифист", тормозя перед возможным разворотом.
— На Сетунь, на виллу, — ответил, наконец, Гном. Полковник удивлённо приподнял брови, но затем понял причину и кивнул. Мальчик, не задавая лишних вопросов, газанул, одной рукой пристёгиваясь. Вёл он довольно лихо, но с опытной ловкостью, которую не заменит никакая теория. В столь юном возрасте фельдфебель не первый день был за рулём — это чувствовалось.
Да и на то, чтобы выдать ему права до совершеннолетия, требовались очень веские основания. Лейб-гвардия, конечно, себе многое может позволить, но пустить за руль ребёнка, который не умеет водить, — это вряд ли.
Значит, основания были. Другой вопрос, какие, потому что по внешнему виду мальчика нельзя было сказать, что перед Гномом... выдающийся фельдфебель.
— Ваше высокопревосходительство, не коситесь так на мою куртку. Я в гражданке, потому что из школы. Только, вот, рубашку переодеть успел, — хоть обращаться первым к старшему по званию было и не совсем по уставу, но юного шофёра это не смутило.
— Сиф, — одёрнул его полковник, — будешь дальше забывать про устав и не глядеть вперёд одновременно с этим — права на машину отниму. Кто ещё тебе права в пятнадцать лет даст?
Похоже, то была серьёзная угроза, потому что подросток тут же замолчал и стал сосредоточенно глядеть на дорогу. Гном мельком подумал, что на вид мальчику пятнадцати не дашь. Тринадцать или четырнадцать с большой натяжкой. Откуда он вообще взялся в Лейб-гвардии, да ещё и в унтер-офицерском чине? Сплошные вопросы, упирающиеся друг в друга.
Некоторое время в машине царило молчание. Сиф развлекался обгоном попутных машин, Гном безмолвно сидел сзади, глубоко уйдя в свои думы и не желая говорить о деле, Заболотин-Забольский отстукивал по колену какой-то ритм, краем глаза наблюдая за своим шофёром. Через некоторое время, когда молчание, казалось, зацементировалось, полковник произнёс:
— Сиф, ещё вчера хотел спросить: зачем вы с друзьями расписали стену школы?
Сиф чуть было не пропустил нужный съезд и повернул машину так резко, что ещё бы чуть-чуть, и полковник полетел бы на своего юного водителя. Только Гном на заднем сиденье не шелохнулся. Ничто не могло поколебать его танкового равновесия.
Выровняв машину, мальчик глубоко вздохнул, успокаивая внутреннее волнение, и спросил тихонько:
— Как вы узнали?
— Пацифик на куртке — раз, сюжет изображённой картины — два, то, как изображён на той картине автомат — три, номер школы — четыре, — прилежно перечислил Заболотин-Забольский, пытливо вглядываясь в своего шофёра. — Только не понаслышке знающий, что такое "внучок", может изобразить его — именно его, а не произвольный АК. Облегчённый автомат Калашникова "третьего поколения" — это не дубина питекантропа...
— ... А облегчённый калаш со сбалансированной автоматикой. Подумаешь... Три детали обозначить — и готово, — пробурчал Сиф. С выдвинутым обвинением он не спорил. — А вообще, нам с Расточкой и Кашей хотелось сделать мир вокруг нас чуточку прекраснее. Разве это плохо? — голос прозвучал на редкость жалобно. И... неуверенно? Заболотин-Забольский даже подумал, что ослышался. Его ординарец никогда не любил выказывать свою неуверенность.
— Чуточку прекраснее — расписывая стену школы картинами хиппейско-пацифистского содержания? — всё же уточнил полковник и вдруг заинтересовался лежащей на руле ладонью: — Кстати, что это у тебя нарисовано? Ну, на руке?
— Это? — мальчик мельком глянул на кисть и снова уставился на дорогу. — Ну, это Раста притащила бабушкины карандаши для грима, а на географии... нечего было делать, — беспечно пояснил он. — Ну, три пацифика на руке... А Каше она вообще семь нарисовала. Всех цветов радуги.
— Не понял, вы что, втроём сидели? — помолчав некоторое время, спросил полковник. Переваривать поступающую информацию становилось всё труднее. Жизнь вдруг оказалась разнообразнее, чем он ожидал, и, причём, происходила прямо у него под носом — и это было неприятно. Для офицера Лейб-гвардии, которому по чину положено знать всё — уж, по крайней мере, о собственном ординарце — вдвойне.
— Нет, Раста пересела ко мне, как только Каше дорисовала, — отрапортовал Сиф с улыбкой до ушей. Заболотин-Забольский ещё некоторое время молчал, стараясь уложить у себя в голове, что его ординарец, маленький лохматый фельдфебель, в школе может быть каким-то совсем другим человеком.
Жизнь любит сюрпризы. Чем "сюрпризнее" сюрприз, тем интереснее. Если ты неожиданно узнаёшь, что твой воспитанник более чем неравнодушен к течению "пацифистов и прочих хиппи", жизнь ехидно хихикает, а ты... Ты, полковник, потомственный военный, — некоторое время не знаешь, что ей ответить.
Через несколько минут старший офицер всё-таки поинтересовался намеренно нейтральным тоном:
— А Каша — это мальчик или девочка?
— Каша — это Саша, — ответил Сиф, затем подумал и всё же уточнил для ясности: — Он мальчик.
Полковник покивал, подумал и задал следующий вопрос:
— Ну, а Расту как зовут?
— Расточка, — невозмутимо ответил Сиф, тормозя на светофоре. На губах заиграла ехидная улыбка, слишком похожая на усмешку этой треклятой, любящей неожиданности жизни.
— Фельдфебель Бородин, прекратить паясничать! — рявкнул неожиданно Заболотин-Забольский. Всему есть предел, особенно наглости. Особенно вот в такие дрянные, глупые моменты.
— Есть, вашскородие!
Вот так Гном и узнал расшифровку таинственной фамилии "Брдинъ". Впрочем, его это не сильно взволновало. Танки не волнуются по пустякам, а фамилия эта ничего ему не говорила.
На какое-то время в машине снова наступила тишина.
— Так как зовут Расту? — повторил вопрос Заболотин тихим доброжелательным голосом.
— Надя Семёнова, ваше высокородие, — негромко доложил Сиф, разгоняясь после светофора.
Полковник на всякий случай запомнил. До вчерашнего вечера он мало интересовался гражданской стороной жизни ординарца. Вернее даже сказать — не интересовался вообще, считая это чем-то неважным. Но потом в сети случайно набрёл на новость, что кто-то расписал стену школы, номер которой показался полковнику знакомым, картинами на тему мира во всём мире и прочего пацифизма — то ли вандализм, то ли творческий порыв. Заболотин и тогда не обратил бы на это большого внимания, если бы не глянул мельком на фотографии. Изображённый на одной из них автомат-"внучок" во всех подробностях навёл его на мысль, что как школьника он своего подчинённого знает плохо. Теперь навёрстывал упущенное за... за пять лет, по всему выходит. М-да, ситуация та ещё.
— А эти Саша и Надя видели твоё офицерское удостоверение?
— Не видели... — Сиф смутился и даже, казалось, испугался. — Но ведь это неважно!
— Ну-ну... — покачал головой Заболотин-Забольский, барабаня пальцами по колену. Сиф покосился на него и опасливо произнёс, обращаясь будто бы к дороге, на которую с таким вниманием глядел:
— Ваше высокородие, можно озвучить просьбу?
— Озвучить можно, — неопределённо отозвался полковник, не нарушая ритма.
— Тогда можете выговор сделать не сейчас, а вечером?
— С чего ты взял, что я собираюсь сделать выговор? — с подозрением спросил Заболотин, который действительно об этом думал.
— Вы гимн Империи отстукиваете, а так вы делаете, если собираетесь мне... выговорить.
Полковник поглядел на свою руку и рассмеялся, развеивая тягостную атмосферу приближающейся грозы:
— Ладно, наблюдательный ты наш, живи до вечера.
— Благодарю, ваше высокородие! — от всего сердца поблагодарил Сиф, снова тормозя на светофоре, ожидая "зелёной стрелочки", разрешающей поворот.
Заболотин-Забольский больше вопросов не задавал, а Гном, отнёсшийся к произошедшему разговору спокойно и отстранённо, сидел на заднем сидении и не пытался заговорить, отчего в машине, естественно, снова повисла тишина. Уже далеко не в первый раз.
— ... И ты оставишь свои ботинки
На пороге серого дома
И пойдёшь гулять по траве,
Босиком гулять по траве... — негромко запел Сиф, явно провоцируя полковника. Тот некоторое время слушал, затем вполне мирно поинтересовался:
— Это чьё?
— Не знаю, на Арбате на той неделе слышали. Март же! Потепление, обострение — вот всякие фрики и повылазили, — охотно пояснил мальчик.
Долгожданная "стрелочка" всё же зажглась, и Сиф газанул, несколько резко, но ловко вписываясь в поворот.
— На Арбате, значит, — с неопределённым выражением произнёс Заболотин-Забольский.
— Я же говорил вам вчера: "Мы поехали гулять"...
Полковник повернул голову, взглянул на своего шофёра и улыбнулся:
— Разведчик ты мой, лохматый и шифрующийся. Хиппи же длинноволосые, ты не выделяешься, нет?
Сиф некоторое время напряжённо молчал, потом неуверенно ответил:
— Они не спрашивают... — в голосе звучала надежда, что и не спросят. Видать, не всё так просто было в "хипповской" компании с отношением к военным людям, и не всё так просто было с Сифом с отношением к такой точке зрения.
Как он вообще увлёкся этим? Ведь казалось, что может быть противоположнее, чем пацифизм и военная служба!..
Впрочем... Кто будет бо́льшим противником войны, чем тот, кто её знает?..
— Ложь отравляет дружбу, — на всякий случай предупредил Заболотин-Забольский. — Рано или поздно всплывёт и правда.
— Вряд ли скоро! — с показной беспечностью отозвался мальчик, но голос его дрогнул беспокойством. — И, надеюсь, вы этому не поспособствуете.
— Ладно, — согласился Заболотин-Забольский. — Разбирайся с этим сам.
Прерывая разговор, у поста взмахнул полосатым жезлом "гаишник". Сиф недовольно срулил с дороги и, дотянувшись до "бардачка" перед полковником, достал документы.
Подошёл полицейский, козырнул:
— Прапорщик Казуков, разрешите документики на машину?
— Вот, — Сиф опустил стекло и протянул, стараясь не улыбаться так нахально, глядя, как ползут на лоб брови прапорщика Казукова. Ну да, мальчишка — в форме и при документах на машину.
— Ага-а... — протянул всё ещё донельзя удивлённый прапорщик, убеждаясь, что с правами у Сифа всё в порядке. — А паспорт можно?
Сиф молча протянул, кусая губы, чтобы не расползались в ухмылке. На тринадцатой странице паспорта крылась разгадка всего происходящего: там значилось звание фельдфебеля Московского полка Лейб-гвардии.
Прапорщик Казуков долистал до тринадцатой страницы. Проникся. Озадаченно сдвинул фуражку на затылок, вернул документы и скорее уже для порядка попросил:
— А доверенность на машину можно посмотреть?
— Пожалуйста, — юный фельдфебель, стараясь не расхохотаться в голос, снова дотянулся до бардачка. Машина была не служебной, поэтому периодически у Сифа случались такие встречи с полицией, и тогда мальчик искренне жалел об отсутствии "армейского" номера. Потому что каждая такая встреча неизменно превращалась в цирк, а смеяться над исполняющим своим обязанности "гаишником" было совестно.
— Так... всё в порядке, — даже с некоторым огорчением резюмировал полицейский. — Всего доброго.
— Честь имею, — не удержался Сиф, поднял стекло и плавно тронулся с места.
Заболотин-Забольский проводил несчастного прапорщика сочувствующим взглядом и сухо заметил:
— А ты, Сиф, мог бы и не улыбаться так нахально.
— Да не улыбался я, ваше высокородие! — с жаром возмутился мальчик, сворачивая к воротам парка. — Честное слово! Я всё прекрасно понимаю!
— Понимал бы — и тормозили бы тебя реже.
Сиф резко нажал на тормоз, но на этот раз по своей воле.
— Мы приехали, — уведомил он.
Они остановились перед витыми воротами, за которыми расстилался ещё лысый после зимы парк. К машине подошёл дежурный, взял под козырёк.
— Цель приезда? — осведомился он, когда Сиф опустил стекло.
— Его императорское высочество Иосиф Кириллович у себя? — подал голос Гном. Дежурный узнал говорящего, подтвердил, что Великий князь у себя, и сделал знак открыть ворота. Сиф, облизнув губы, въехал внутрь.
Не каждый день бываешь в царской вилле. Совсем не каждый. А уж случайно и неожиданно для себя — так вообще такого не бывает... обычно.
До виллы пришлось ещё несколько минут ехать по парку — юный фельдфебель тащился еле-еле, в кое-то веки не желая разгоняться.
Само здание располагалась за ещё одними воротами, там повторилась та же история: Гнома здесь все знали и лишние вопросы задавать не торопились.
Как только Сиф припарковался и заглушил мотор, Гном открыл дверцу — похоже, ждать он был никого не намерен — вылез из машины и уже на ходу обернулся:
— Идёмте.
Вторым вылез мальчик, проворно обежал машину и открыл дверцу своему полковнику. Проделал он это так быстро, что Заболотин, даже если и хотел, не успел бы вылезти самостоятельно.
— Куртку возьми, — велел полковник своему юному шофёру.
— Обязательно, ваше высокородие? — уточнил Сиф, впервые жалея, что не успел переодеться полностью. На аудиенцию к Великому князю совсем не хотелось являться одетым в потёртые джинсы и с пацификом на спине. Но джинсы уже не переодеть, так хоть куртку...
Знал бы — вот точно переоделся. И стоял бы сейчас спокойно в мундире, в форменных брюках, может, даже с фуражкой.
Но нет ведь, не знал, а командир и не подумал сказать!..
— Обязательно, — оборвал его размышления Заболотин. — Пошли.
Они вошли в виллу, никого на входе не встретив, словно здание давно опустело. В нём было по-особенному тихо, как бывает в доме, из которого уехали, но время от времени возвращаются, — это лёгкое ощущение присутствия, пробивающееся сквозь пыль и полумрак. Ни в одном из помещений, мимо которых Гном, Заболотин-Забольский и Сиф проходили, свет зажжён не был, только в коридоре через одну тускло горели лампы. Свернув прочь от парадной лестницы и пройдя насквозь анфиладу полутёмных комнат, Гном уверенно потянул на себя дубовую скрипучую дверь, шагнул за порог. Сработали датчики: за дверью немедленно зажёгся свет, — и Гном принялся подниматься по узкой лестнице.
Мягкий ковёр под ногами скрадывал звуки шагов. Медленно преодолев десяток ступенек, Гном остановился на лестничном пролёте и отворил ещё одну скрипящую дверь. Обернулся коротко, убедился, что полковник со своим ординарцем не отстали, и целеустремлённо зашагал прямиком к кабинету Великого князя. Следом шёл ещё с порога виллы крайне задумчивый и молчаливый Заболотин. Его с братом Государя связывало нечто большее, чем просто шефство Иосифа Кирилловича над корпусом, к которому Заболотин был приписан, и полковник сейчас погрузился в воспоминания шестилетней давности. Последним шагал Сиф, теребя свою куртку и с интересом поглядывая по сторонам.
Кабинет был заметен издалека: в нём единственном были подняты шторы, свет заливал комнату, двери были гостеприимно распахнуты. Шаги полковника, осанка — всё это неумолимо изменилось, словно перед парадом. Встреча с Великим князем — не рядовое событие для офицера... Встреча со вторым человеком Империи, с государевым младшим братом.
— А, входите! — приветливо произнёс Иосиф Кириллович, завидев гостей. Нетерпеливо отмахнувшись от приветствия Гнома, он порывисто встал и приблизился к пришедшим. Полковник застыл по стойке смирно, рядом поспешно вытянулся Сиф, который во все глаза глядел на легендарного князя. Такое знакомое лицо — словно раньше не на портрете и фотографиях видел, а вживую.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |