Мой любимый Зверь!

Я села по-турецки и, активировав коммуникатор, еще раз просмотрела список вакансий для распределения. Что выбрать? Меня мучила неуверенность: вдруг я откликнусь на одно предложение, а чуть позже придет более выгодное, или не угадаю с выбором имеющихся в наличии. Сомнительно, конечно, но чудеса иногда случаются. Пусть и не со мной.

Да, отличница! Да, с высоким рейтингом среди синих курсантов, но, увы, я сирота с закрытым доступом к прошлому, что может отвратить от меня отдельные ведомства или конкретных начальников. Некоторые не любят секретов, точнее, категорически не переносят. Им легче найти 'секретаршу' попроще, чем взять на службу на кота в мешке.

Краем глаза заметила целующуюся парочку, по нашивкам — выпускники боевого корпуса. Такие счастливые! Видимо, получили единое направление — семейным парам идут навстречу. Я улыбнулась чужому счастью, но тут же поймала заинтересованный горячий взгляд одного из десантников. Лежит аки сытый лев, положив руки под голову, жует травинку, вальяжно помахивая ногой, как я недавно, и наверняка строит на меня 'ночные' планы.

Я фыркнула и отвернулась. За четыре года в Академии среди сплошного и вечно голодного во всех смыслах тестостерона быстро привыкаешь игнорировать и ставить подобных на место. Мои природные стеснительность и робость вместе с привитым к мужскому полу послушанием и смирением еще в интернате погибли смертью храбрых в боях за свободу, еду и личное пространство.

Этот 'лева' неожиданно всколыхнул тщательно запрятанные в дальние уголки памяти воспоминания.

Электус — так называлась небольшая колония людей, проживавших на одной из станций, юридически принадлежавшей Земной Федерации. А по факту — банальная секта, долгие годы скрывавшаяся от всезнающих СМИ и официальных лиц. Хотя, нет, банальной ее уж точно не назовешь.

Электус, или избранная, назвал колонию основатель — Фридрих Дан, будущий отец и господин. Со своими сыновьями и несколькими приспешниками этот спятивший ученый, потерявший жену-однолюбку, занялся созданием новой, улучшенной расы 'на основе' землян. Нового общества, где каждому мужчине полагается прекрасная избранница, которая будет любить, уважать, боготворить лишь его одного.

Много лет основатели колонии рыскали по федерации, собирая сведения о людях с редкой особенностью, фактически наследственной аномалией, называемых в народе однолюбами. Затем из таких семей иногда уговорами и враньем о прекрасном будущем, а чаще всего попросту похищали хорошеньких здоровых девочек, обещавших вырасти красавицами. Будущие избранницы должны быть безупречными!

За сорок лет существования колонии, путем селекции феномен однолюбов усилили, правда он передавался детям обоих полов, но результат превзошел все ожидания Фридриха Дана. Более того, будущих избранниц 'правильно' воспитывали с пеленок. В результате получались послушные, услужливые искусницы, которые, обретя 'любимого', обязаны были всеми доступными способами украшать его жизнь. Моя мама была из второго поколения избранниц, уже 'усиленным' однолюбом, а моим отцом стал сын самого Фридриха Дана, Михаил, его самый суровый последователь, тоже наследник аномалии. Наследственность, доставшаяся мне, до сих пор пугает до чертиков.

Михаила Дана я называла не иначе как папа. Ведь отцом мы звали исключительно Фридриха Дана. Его почитали как бога. Мало того, многие верили, что вне станции нет другой жизни. Что мы, женщины Электуса, — избранные, и должны спасти мир от скверны одиночества и бездушия, поэтому должны нести добро, кротость и красоту. А мужчины Электуса — защитники; за нас, таких совершенных, они костьми лягут и сделают все!

Каждый день на ежевечерней службе отец вещал: 'Семья — это святое!' И мы верили всей душой! Верили, когда нас лупили за детское непослушание, за непочтительный ответ мальчишке-грубияну, за то, что у пятилетней малышки не получались идеальные листики-цветочки на торте. Я верила, хоть и судорожно глотала слезы, когда папа бил маму из-за неудачного дня или плохого настроения. Мою робкую, красивую и добрую маму, которая любила его, несмотря ни на что. Верила, когда сама лежала в медблоке, когда заживала моя исполосованная кнутом спина — однажды я не сдержалась и бросилась под удар вместо мамы, которая была не в силах сопротивляться. Я не была кроткой, как бы в меня не вбивали сие.

Потом случилось чудо, первое в моей жизни. И я до сих пор считаю чудом, что нас 'нашли и спасли'! Не представляю, как бы сложилась моя жизнь дальше, если бы в один прекрасный день станцию не заполонили люди в черном, не согнали всех жителей на самую большую площадку и не объявили, что мы — свободны. Та незабываемая, эпохальная речь закончилась паникой и слезами — многие просто не знали, что такое свобода.

А мне, двенадцатилетней девчонке, душа которой горела от боли и плакала одиночества, в тот момент было все равно. За месяц до 'освобождения' папа убил маму и сам ушел вслед за ней. Тогда я поняла, что любовь бывает разная: прекрасная и жестокая, как мама и папа, одна — свет, готовая отдать всю себя, а другой — мрак, поглощающий все подряд. И все равно они не могли жить друг без друга. Увы, усиленный синдром однолюба, как его позже назвали ученые, которым пришлось заниматься жителями Электуса и последствиями селекции, обнаружили страшный факт: избранники, однажды полюбив, быстро умирают, потеряв пару.

Я помню, что творилось после освобождения: семьи отпустили, а сиротам искали родных по ДНК. За время поисков и адаптации большинство девушек и женщин как-то незаметно 'рассосалось'. Чуть позже выяснилось, что многие стали избранницами мужчин с высоким положением в обществе. Дело по Электусу быстро замяли, засекретив все данные. Мужья бывших сектанток-колонисток постарались, чтобы их статусные имена не полоскали СМИ. Собственно, правильно сделали.

Не знаю, что бы стало со мной, если бы по генетическому коду не нашли моего родственника — пожилого генерала в отставке. Слишком старый, чтобы взять на себя полноценную заботу о внучатой племяннице, но достаточно благородный, чтобы позаботиться о моем будущем. Так, именно благодаря ему, в двенадцать лет я попала в военный интернат. Там жили и учились сироты военных, дети героев, которые отдали жизнь за Земную Федерацию и по тем или иным причинам не попали в приемную семью или под опеку родственников.

Я, девочка, которую с рождения учили раболепствовать перед мужским полом, прививали кротость кнутом, прекрасная хозяйка, выученная хранить семейный очаг, но толком ничего не знающая о мире за пределами Электуса, оказалась в другой социальной среде. Стала кадетом! С первых дней открывала для себя новый и непонятный мир, где пришлось отвоевывать честь, достоинство и жизненное пространство, стоять за каждую мелочь, каждый сантиметр, каждое 'хочу'. Без корней, связей, избегая привязанностей.

Мне не удалось обрести подруг или друзей — ежик снаружи, птичка внутри. Единственные, к кому я тянулась, — интернатские воспитатели для малышей или, по-моему, нянечки. Милые и душевные женщины, похожие на колонисток, 'избранных'. Вот с ними я и подвизалась в редкие, свободные от учебы часы. Ведь мне пришлось учить втрое больше, чем остальным воспитанникам, — на станции я непозволительно отстала от земной учебной программы.

Даже фамилия Пташко досталась мне от родственника. От мамы — застенчивость, которую постоянно приходилось преодолевать и красивая внешность, которой я, увы, не умею пользоваться. А от папы, надеюсь, -ничего!

В восемнадцать я 'выпустилась' из интерната и по протекции того же родственника поступила в Академию Космоса как 'военная сирота' с льготами, стипендией и полным довольствием. Спустя четыре года я поняла, насколько правильным и взвешенным было решение пожилого генерала.

Обычный детдом, куда бы меня направили без покровителя, 'выплюнул' бы совершеннолетнюю сироту — и все, поминай как звали. Приемная семья то же 'на любителя'. Что бы мне светило дальше? Гарантированно: тяжелая работа, чтобы обеспечить себя и выплачивать кредит на обучение, закуток от государства, да туманное будущее. Зато 'военный' интернат, с дисциплиной и регламентом, в сжатые сроки сделал из меня человека. Оказывается, все мужики — козлы, а не боги! Надо бороться, а не страдать по утраченному и родителям. И так далее.

Главное, поступила в академию — святая святых, обеспечившую всем необходимым, открывшую двери в благополучное будущее. Более того, в перспективе поможет завести полезные связи и, возможно, удачно выйти замуж. Военные ценят верных жен, как никто другой. Во всяком случае, генерал советовал пошире раскрывать глаза и найти 'того самого', а не дичиться и не сторониться парней-курсантов.

Но внутренний страх затаился глубоко внутри: ошибиться в выборе и умереть от безответной любви — нет и еще раз нет! Поэтому все мои мечты вращались вокруг карьеры. Вот если бы найти достойное место службы — тепленькое, комфортное, с личным кабинетиком. У меня по делопроизводству самый высокий рейтинг. Я квалифицированный и ответственный до неприличия координатор. Но все заявки поступают пока с затрапезных колоний и станций. А я там уже была. Соглашусь — и только чудом выберусь из тех дыр в приличные места. Хочется чего-то... выгодного! Эх, как же хочется классное место и... денег. И побольше, побольше.

Коммуникатор пискнул, приняв сообщение. Пока читала, глаза чуть на лоб не вылезли. Меня вызвали пройти рабочий тест. Странно, ни о чем подобном не предупреждали, я даже с расписанием сверилась. Моя группа должна идти на занятный предмет 'Коммуникативные навыки координатора'. Но я же военный, куда послали, туда и следую, поэтому поднялась и бодрым шагом направилась в главный учебный корпус.

В указанной аудитории, к своему удивлению, встретила штабмастера из 'белых', это высокое звание у военных психологов. Причем не в форме нашей академии. Кто-то из спецов...

— Курсант Эрика Пташко явилась! — отрапортовала я, вытягиваясь в струнку.

Мужчина средних лет и роста, весь такой неприметный и невыразительный, скользнул по мне цепким, изучающим, серым взглядом. Более того, заглянул в планшет и вернул мне внимание. Затем, едва заметно кивнув, неожиданно благожелательно произнес, протягивая стандартный аудиторный планшет для сдачи зачетов:

— Курсант Пташко, залогинетесь, далее вы пройдете тест. Вам не нужно глубоко вникать в смысл, раздумывать, бояться неверно ответить. Отвечать надо быстро и что первое в голову придет.

Я протянула руку за девайсом, но не выдержала неизвестности:

— Можно задать вопрос?

Мужчина хмыкнул, качнул головой и пояснил сразу:

— Так нужно. Для психологических исследований.

Натянуто улыбнувшись, коротко кивнула и прошла в аудиторию. Стоило увидеть десятка два девушек, я успокоилась. Хотя... Что-то все мы похожи? Все исключительно шатенки. В академии много и блондинок, и брюнеток, и рыжих достаточно. Странно.

Присев на свободное место у окна, я активировала планшет и решительно приступила, но, увидев количество вопросов, изумилась:

— Сколько-сколько? Триста восемь...

Мне в спину недовольно зашипели. Дальше я уже про себя сначала возмущалась, а потом откровенно ерничала. Вопросики были чудные, если сказать мягко. Под конец я уже не сдерживала иронии, мысленно ведя диалог с неведомым собеседником:

— Часто ли ты любуешься звездным небо?

Хмыкнув, я быстро напечатала:

— Нет, больше собой предпочитаю.

— В каких случаях загадываешь самые заветные желания?

Я строчила с ухмылкой:

— Когда преподаватель на экзамен опаздывает!

— Кем бы вы предпочли быть: кроликом или волком?

Вспомнив свой перекус — бутерброд как из туалетной бумаги, ответила:

— Крокодилом, ему все равно чье мясо жевать, он любое любит.

— Что вы предпочтете в свободное время: сходить в развлекательный клуб или заняться спортом?

Да кого они спрашивают, курсанты всегда мечтают лишь о самом элементарном виде отдыха:

— Выспаться.

— Вы бы предпочли быть: красивой, но бедной или богатой, но страшной.

Вот прямо актуальный вопрос! Поэтому тыкала по буквам раздраженно:

— Очаровательно состоятельной!

— Будь у вас возможность, к какой суперзвезде вы бы проникли в апартаменты ночью, чтобы рассказать о своих тайных чувствах?

Хихикнув, вспомнила о причине недавнего расстройства половины мужского состава Академии:

— К суслику Васе. Дать ему по морде за вранье!

Этот Вася недавно предсказал победу нашей сборной по футболу в супергалактическом первенстве.

— Вы чувствуете себя плохо, если у вас грязные волосы, или когда нет маникюра?

Какой маникюр? Я не знаю, что это в принципе. Когда нет денег на счету не до дамских выкрутасов. Поэтому ответила:

— С грязной головой ходить не пробовала, это не по Уставу, а маникюр табелем положенности не предусмотрен.

— Представьте, что вы открываете незнакомую дверь, а там гора тортиков и коробки с новыми нарядами. Что вас больше порадует?

Вот лезвием по сердцу! Я бы любому подарку обрадовалась. Мне их дарили раз в год.

— Розовый слоник.

В него проще поверить.

— Какой цвет предпочитаете: синий или красный?

До чего бесят глупые вопросы!

— Зеленый лучше подходит к моему цвету кожи.

Особенно после теста на выносливость!

— Верите ли вы в предназначенные пары?

На этом вопросе я немного застопорилась. Это они про напарника на заданиях что ли? Тогда проявлю лояльность к руководству:

— Конечно.

Как куратор назначит, так и будет.

— Что для вас настоящий мужчина?

Думая над ответом, я смотрела в окно, а там те самые настоящие мужчины усердно охаживали друг друга не то на спортивной, не то боевой подготовке. Хмыкнув, я ответила:

— Мой ласковый и нежный Зверь!

— Если вам надо направо, а ваш спутник зовет налево, куда пойдете?

Я кривовато улыбнулось.

— Конечно, налево — там всегда интереснее.

— Во что вы верите больше всего?

На последний вопрос я честно ответила:

— В деньги, они спасут мир.

Меня бы точно спасли, будь их побольше на моем счету. А еще куча приличных отзывчивых родственников, много мяса сегодня на ужин, большой латте со сливками (один раз только на юбилей Академии пила) с кусочком тортика, воздушного, тающего во рту. Разве мне много надо?

Завершив тест, я покинула аудиторию, отдав на выходе планшет, и направилась на ужин. А то от мыслей о сладостях живот призывно заурчал.

* * *

В этом крыле главного здания Академии мне ни разу за четыре года бывать не приходилось. Вот и нервничала, сидя в коридоре у ничем не примечательной двери в ожидании неизвестно чего. А все потому, что утром на коммуникатор поступило сообщение: 'Курсант Эрика Пташко тест прошла успешно'. Новость вызвала полный ступор, я даже споткнулась на лестнице и чуть не расквасила нос, но успела отжаться от ступенек. А когда ошарашенным взглядом добралась до следующей информации, пытаясь вспомнить дурацкие ответы на не менее идиотские вопросы, зависла...

Оказалось, благодаря нетрадиционному подходу к тестированию — придури, наглости и иронии — может получиться что-то интересное. И, возможно, даже стоящее равно выгодное. В результате меня пригласили на собеседование! К кому — ни слова, но неизвестность, или секретность, только разожгла фантазию. Меркантильность едва не билась в пароксизмах счастья, уже обдумывая брачный контракт с доходным местечком где-нибудь в высшем командном ведомстве, рождая страстные томления в области желудка, который возомнил, что после 'такого' его завалят щедрыми мясными плюшками, приправленными латте со сливками, клубникой в шоколаде и — о, боже мой! — редким по нынешним временам изыском — настоящим цейлонским чаем, вручную собранным с кусочка суши, оставшегося от некогда большого острова.