Участок-3. Зенит

В случае Эли козлами отпущения стали сантехники.

Час пронаблюдав за их потугами на ничегонеделание, Эля взвилась, и по двору понесся мат животворящий. Хорошо бы к нему еще и пенделя добавить, но беременность таких вольностей не предусматривала.

Эля в емких непарламентских выражениях, не стесняясь, объясняла, кто такие свинтехники, откуда они вылезли и где закончат, если не начнут работать.

Откуда она знала, что надо делать?

Так дочка прапорщика! Не имела она шансов вырасти белоручкой, отец дома всю сантехнику сам делал, и девочка отлично знала, что и куда надо тыкать.

Отвертка? Гаечный ключ? И что? Тоже мне, проблема века — гайки завернуть.

Так и началась Элина работа.

Она перетряхнула документы, побрехала с жилконторой раз, потом два, потом перекрыла крышу на доме, потом переделали проводку, заасфальтировали двор... а что?

Есть в квитанции графа: содержание и ремонт жилья, есть. Так вот, если не следить за этими деньгами, то вы можете рассчитывать на содержание и ремонт жилья — владельца жилконторы.

Пригляд, учет и контроль, вот три кита, на которые должен опираться дом. А если домкому сто лет, или его нет, или он пьет, или в сговоре с жилконторой...

Намек понятен?

Ровно через полгода Эля стала кошмаром своего ЖКХ.

Она входила туда, как к себе домой, требовала, добивалась — и получала свое.

А почему нет?

Она для своего ребенка дом благоустраивала, не для чужого! А если и другим хорошо будет, так что с того? Делай добро — и бросай его в воду, а уж оно вернется.

Зарплата ей капала, конечно, и работать можно было спокойно, график-то свободный, сидеть с девяти до пяти нигде не надо. И еще — Эле просто понравилось.

А еще понравилось соседям. Теперь у Эли в ведении три дома. Больше она не возьмет, ей и этих хватает, но дома все благоустроены, а девушка думает, что бы еще хорошего сделать.

Ирина кивнула.

Молодец, конечно. В подъезд войти приятно, занавески висят, окна пластиковые, на каждом этаже цветы, на площадке между четвертым и пятым этажом — столик и два стула. Площадка курильщика. Она в каждом подъезде есть там, где никому не помешает. Скажем, на пятом этаже живут курильщики. Вот, им удобно. А вниз дым не идет.

Условие — купить пепельницу с крышкой, чтобы окурки не воняли и проветривать.

Люди выполняют, чего нарываться?

Но и на солнце есть пятна. В случае Эли это были восемь семей на три дома.

Легальная оппозиция, которую Эля, ехидно улыбаясь, звала "попозицией".

Что такое оппозиция? Это когда критикуют много, а делают мало. Элю критиковали регулярно.

Эля такая, Эля сякая, Эля кладет деньги себе в карман, хотя бухгалтерия в ее случае была полностью прозрачна, просто без вариантов, любой мог взять калькулятор и все пересчитать... ладно! Шансы есть всегда!

Но Эле это не нужно.

Она сама зарабатывает, муж зарабатывает, родители помогают... и чего? За копейки совесть продавать? Да овчинка выделки не стоит!

С этим Ирина согласилась, поглядев на Элино обручальное кольцо. Бриллиантик в нем был заметный, красивый, цветной... недешевое удовольствие.

— Понятно. Сухаревы — одна из этих семей?

Эля кивнула. Грустно так...

— Ну да. А как началось... когда Гоша на мне женился...

Эля выходила замуж по любви. И все у них с мужем было ладно и складно... до определенного времени. Сухаревы...

Да, так вышло — Сухарева Марья Михайловна была влюблена в ее мужа.

— Марья? А Дарья?

— Дашка — младшая, Машка — старшая. Они с Гошкой вместе учились, у нее вспыхнуло, а у него и не горело никогда, — пояснила Эля.

Что ж. История совершенно житейская. Девочки и мальчики испокон веков дружат, влюбляются, женятся... иногда — на тех, с кем играли в детстве, иногда на других.

Бывает.

Это — бывает.

Марья не переболела своей любовью, и Элю приняла в штыки. Не здоровалась, проходила мимо, задрав нос, шипела, настраивала бабок на лавочке... следом за ней тянулась ее сестрица.

Пакостила, по-детски, но противно.

То машину кто-то поцарапает, то под дверь кошачье дерьмо кинет, то расклеит по подъездам объявление: "Элька — воровка".

Кретинизм?

Оно понятно, глупость и пакостность, но Эле с того не легче было.

Сухаревы ее не любили. Старшие считали, что она отбила у их дочки перспективного жениха, и тоже злобились. А что из себя представляет семья?

Да ничего особенного.

Папа — водитель автобуса, гоняет сорок лет по одному и тому же маршруту... да нет. Не междугородный. А деревенский автобус, тот, которого по три часа ждешь и еще не дожидаешься.

Мама — уборщица на автобазе.

При этом — очень симпатичная, но тупая настолько, что сказать страшно. Самое интеллектуальное ее занятие — листать программу телевидения. Читать?

Эля сомневалась, что Сухаревы вообще буквы знают. С ее точки зрения, все они были непроходимо тупы. Потому Гоша и от Машки удрал.

Красивые они, что Машка, что Дашка, но тупыыыыыые!

Именно с такой интонацией. Моцарт — конфеты, Чайковский изобрел чай, Бетховен — это собака такая, но это слишком заумное кино, то ли дело "Тупой и еще тупее".

Не каждому быть академиком, но Эля искренне считала, что общаться с этими людьми долго нельзя. Мозг усохнет.

Ирину заинтересовала полученная информация. Даже если делить на сорок, получится все равно логично.

— Значит, смазливые, но глупые?

— Да.

Самый тот контингент. Осталось побеседовать с Сухаревыми, и убедиться, что Эля не слишком преувеличила.

* * *

Примерно через час Ирина убедилась, что в лице Элины ей попалась крайне редкая разновидность человека — называется свидетель адекватный.

То, что практически никогда не встречается.

Все мы пристрастны, у всех субъективное восприятие, у всех свое ценное мнение — и никто не постесняется навязать его полиции. Понятное дело, если Иван Иванович поссорился с Иваном Никифоровичем, то последний в изложении первого предстанет этаким воплощением Люцифера.

Эля же не соврала.

Она сказала, что семья вроде как дружная. Родители работают, дочери дружат... дружили. Младшая куда-то пропала, но Эля не огорчилась. Баба с возу — вони меньше.

Сухаревы жили в небольшой двушке.

Одна комната родителей, вторая — детей. Обе комнаты заставлены разномастной мебелью, часто самодельной, завалены вещами...

Уборка?

Страшное слово, его здесь не знают.

Вещи валяются вперемешку, и колготки, платья, рубашки, расчески, и тут же откуда-то детская коляска, косметика, ведро с огурцами, эмалированный тазик...

Ирина поежилась. Но поговорить-то надо в любом случае.

Зато хозяйка, открывшая дверь, была хороша, как картинка. Мать двоих дочерей, очень хорошо за сорок... Ирина это понимала. Но выглядела Евдокия Сухарева лет на тридцать, максимум.

Натуральная блондинка, золотисто-русого цвета, с большим голубыми глазами без единого проблеска мысли, с красивым лицом, на котором морщины можно было по пальцам одной руки пересчитать, с аккуратной фигурой — где нужно пышно, где нужно — тонко...

И ведь все свое, генетикой выданное, без фитнесов и суперкремов...

Где справедливость?

Ирина тоже не сильно жаловалась, но ведь дается кому-то!

Равновесие Ирина ощутила ровно через десять минут. Свидетельница в противовес прекрасной внешности оказалась непроходимо тупа. Евдокия начинала фразу, на середине забывала, о чем она говорит и переключалась на другую тему.

Дочь исчезла?

Да, у нее и перчатки пропадают, и Даша такая несобранная... она даже маленькой теряться умудрялась...

Горе?

Для осознания горя Евдокия оказалась недостаточно развита. Она рассказывала о дочери, как о телесериале или о соседской кошке.

Гошу можно было понять. Внешне Евдокия была намного симпатичнее Эли, и дочки у нее красавицы, это видно, фотографии украшают все стены, но с таким интеллектом?

Никакой красоты не захочешь.

С женой иногда и разговаривать надо, а тут... Эллочка-людоедка, просто канонный вариант. Двадцать шесть, что ли, слов, в разных сочетаниях...

Через час Ирина умоталась так, словно кирпичи грузила. Не диалог, а боль зубная.

— У вашей дочери был парень?

— Не знаю, она мне не рассказывала.

— А кому рассказывала?

— Сестре, наверное. А может, и нет.

— Подруги у нее были?

— В школе, наверное. А может, и нет.

— А к вам они приходили?

— Не знаю. Может, и приходили. Я же работаю...

Такого не бывает?

Ага, как же! И бывает, и встречается, и вот оно — во всей красе.

Потом пришла Маша — и повторилось то же самое. Дубль два.

Не была, не знаю, наверное, да, а может, и нет...

Действительно, кому интересна какая-то там сестра, когда по первому каналу сериал показывают. Очередную "Несчастную Клару" или "Зину из магазина".

Ирина покачала головой — и ушла.

Семью расспрашивать бесполезно, надо поговорить с подругами.

* * *

Подруги нашлись тут же, на лавочке. Есть такая порода "пивные девушки". Отличаются толстыми брюшками, обтягивающими шмотками, вставляемым в качестве связки матом через слово и любовью к пиву. Но могут кое-что знать.

Вот и сейчас на скамеечке сидели три девушки. Почти классика.

Правда, увидь Пушкин такую картину, точно бы удрал, сломя голову.

Одна девушка была вытравлена перекисью до майонезного цвета. Этакий радикальный блонд. Вторая наоборот, темненькая. Третья вся утыкана пирсингом. Так их Ирина для себя и обозначила. Все я чем-то ярком, обтягивающем, открывающем...

Реклама товара, понимать надо.

Ирина присела на скамейку рядом с ними.

— День добрый.

— Чего надо? — недружелюбно откликнулась блондинка.

Представляться Ирина не стала.

— Да ничего особенного. Зажигалка сдохла, прикурить найдется?

— Найдется, — отозвалась брюнетка.

Ирина достала из сумки пачку дорогих сигарет и поделилась с потенциальными информаторами. Девушки закурили и стали чуть приветливее.

— Я тебя вроде раньше не видела? — одна из девушек, самая блондинистая, смотрела не особо приветливо, но и без враждебности.

Ирина пожала плечами.

— Так получилось. Никто из вас Дашу Сухареву не знает?

Девушки переглянулись.

— Да, Дашка... а чего она?

— Так, ничего особенного, — Ирина пожала плечами. — Тут дело тонкое, деликатное...

Девушки насторожились. Всем стало интересно.

— А че она — что-то сперла? — лениво уточнила вторая, с двумя сережками в носу — и четырьмя в левом ухе. Видимо, для равновесия.

Ну, если подсказывают...

— Девушки, вы никому не расскажете?

— Могила, — заверила брюнетка.

И Ирина принялась врать при исполнении.

У нее муж. Гражданский, да, и что? Мало ли кто сейчас и как живет, полиции нравов здесь нет. Возвращается она из командировки.... Да, бывает, ездит она по работе, и дома, находит в постели трусики.

Это бывает... ну, свильнул мужик налево. Что ж теперь — прогонять его? Зарабатывает он хорошо, резинки покупать не забывает, а попусту ревновать — ревновать впустую.

Девушки понимающе закивали.

И фиг бы с ними, с трусиками, но у Ирины пропали из шкатулки бриллиантовые подвески. Нет, не от люстры — серьги такие, большие, красивые, сама лично покупала, шесть брюликов, три изумруда...

— Дашка, в принципе, могла чего свистнуть, — протянула блондинка. — даже не по наглости, а так, с дури...

— У меня она цепочку с кулончиком заиграла, — пожаловалась "пирсинговая" девушка. — Взяла на денек, а отдавать и не собирается. Коза...

— А давно вы ее видели?

— Да уж... месяц, как она у меня цепку заиграла, — кивнула "пирсинговая". — Не меньше... девки, когда она тут шлялась? Ныла еще, что на свиданку пойти не в чем?

— Так, может, она к моему парню и шла? — ахнула Ирина. — Девочки, она не в розовом костюме была? Мне соседка сказала про розовый костюм с короткой юбкой, волосы светлые, зовут, вроде, Даша... нет?

— Да нет... у Дашки такого костюма никогда не было. Она джинсы носила и маечки, — помотала головой третья девушка. — и вряд ли она бы к вашему парню в постель прыгнула.

— Почему?

— Потому что папаша у нее — зверь. Что ее лупил, что Машку....

— Серьезно?

— Ага. Дашка до сих пор девочка нецелованная, она сама говорила, — заржала блондинка. — Еще плакалась, мол, помрет девочкой. Папаша вообще никакой воли не давал, если их с Машкой в восемь дома не было, он за ремень хватался и лупил почем зря. Они потом неделями синяки сводили...

— Кошмар какой! Тогда, может, и правда не она, — протянула Ирина. — Я просто у мужа телефон сотовый нашла в мобилке, а так, может, и не она трусики оставила?

— Нет, вряд ли, — согласилась "пирсинговая". — Сразу спать Дашка ни с кем не будет, вот если жить с кем-то, чтобы от родаков уйти...

— Это не к моему парню. Или... а она от них ушла?

— Ушла. Наверное... тут дядь Миша нажрался в очередной раз — орал "удавлю шалаву".

Ирина внимательно слушала.

Михаил Сухарев имел все основания и нажираться, и орать — жена у него была сверхпроводимая. То есть — лишенная всякого сопротивления. Предложили?

Она и того-с, не стала сопротивляться. А зачем?

Рогами товарищ был украшен так, что олени в лесу горько плакали по весне. От зависти. Понятное дело, он гонял и жену, и детей, но если бы еще и помогало!

Даша исчезла около месяца назад.

Была она, похоже, девушкой, полностью под прессингом родителей. И — исчезает.

Ничего не напоминает?

См. Маргарита Кравцова, та же картина.

И вот уже месяц ее нет. И никто не знает — как, что, где...

Ирина только головой покачала. Родители...

Попрощалась с девушками и ушла.

Что ж, отрицательный результат — тоже результат. Истории схожи, осталось найти парня, который так лих воздействует на девушек. Не сами же по себе они удрали?

Должны были с кем-то разговаривать, встречаться...

И почему ей все время на ум просится тот самый вампир?

Потому что эти твари очень притягательны для женщин. Дано им, от природы дано.

И сейчас он исчез куда-то, и найти его не получается....

Да что такое происходит в Кораблике?

И почему оно происходит именно здесь?

Ирина пока не понимала, но собиралась разобраться. Со всем возможным прилежанием.

* * *

Кирилл приехал вечером. У тети Светы продолжались хождения по поликлиникам, так что молодые люди могли разговаривать совершенно спокойно.

Ирина молча выложила на стол найденные фотографии.

Сначала первую пятерку.

Потом вторую — пока еще четверку.

Кирилл взял их, почесал в затылке, подумал...

— Серия?

— Две серии, — жестко ответила Ирина. — Смотри сам, это — первая серия, около года назад пропали девочки, их нашли 'подснежниками'. А эти пропадают сейчас. В том числе и твоя Маргарита.

— Сколько раз повторять — НЕ моя!

— Неважно.

— Для меня — важно.

— Ладно, — не стала спорить Ирина. — По тому, что я успела раскопать, у всех девочек есть схожие черты. Все блондинки...

— Арийского типа. Или северно-славянского. Светловолосые и голубоглазые...