Участок-3. Зенит

Да и обезболивающее не помешает. Анальгин оборотня просто не возьмет, а достаточно сильнодействующие анальгетики у нас только по рецепту. Берегут популяцию наркоманов, понимаешь. Боятся, что бедолаги до смерти наширяются.

В больницу ехал и Кравцов. И его дочка, которой на скорую руку скормили полфлакона феназепама. Как уж он оказался у одного из бойцов?

Но нашелся, и ошалевший от рева и воплей мужчина попросту скормил его девицам. Детям такое, все же, не рекомендуется...

Детей отправляли в больницу.

Обычную, детскую областную. Судя по всему, там сегодня будет аншлаг.

Нет-нет, физически они не пострадали... почти.

Сила Бога, что вы хотите. Ирина столько через себя пропустила, что хватило и на психическое восстановление — и на физическое. Массовое исцеление святым духом, ага...

Кирилл подумал, что за детей, конечно, надо порадоваться. Но...

А дальше что с ними будет? Тот же интернат?

Даже если в другие переведут... сила способна исцелить. Вернуть разум и физическое здоровье. А жизненный опыт добавить?

Нет?

То-то и оно, что нет.

А интернаты — это микрокосм, вполне сложившийся, со своей системой, структурой, взаимоотношениями... далеко не всегда хорошими и добрыми, ох, не всегда. Здоровые-то дети не могут там прижиться и найти свое место. Здоровые, умненькие, социализированные...

И отдавать туда этих детей?

Надо бы позвонить, пусть митрополит лично займется. С него за сегодняшнее причитается.

Не деньгами, но... что ему — сложно будет? Спустит указание вниз, священники перешерстят свою паству, они-то хорошо знают, в какой семье таким детям будет хорошо. Сейчас это дети без отклонений, просто, говоря латынью, 'tabula rasa', чистая доска, чистый лист. Их же всему надо будет учить с азов, некоторых, наверняка и туалетом пользоваться — тоже.

Кирилл посмотрел на Ирину.

Вот так.

Без слов, без красивых жестов....

Могла она воззвать к Стрибогу? Могла. И получить что-то для себя, и капище открыть, и...

Злоумышленники ведь так и хотели поступить. А Ирина просто искала куда сбросить силу — и отдала ее самым беззащитным. За такое в любой религии полагается мощный профит... только вот ведьма о нем наверняка не думала.

Есть сила, есть те, кому можно помочь... Кирилл готов был поспорить, что Ирина так не думала, но... ощущала, что ли? На уровне инстинкта?

Там, на поляне, он все же посмотрел, кого они убили.

Один мужчина был ему незнаком.

А вот второй...

Алексей.

Да-да, тот самый, к которому Кирилл еще приревновал ведьму. Вот он и был в плаще. А вот кто второй?

Ладно, потом он еще все узнает. А сейчас разобраться бы со своим здоровьем, с ведьмой, со своими людьми...

Стрибог, видимо, отличался незаурядным чувством юмора. Увидев, что творится в непосредственной близости от капища, он 'дал доступ'. Видимо, понял, что проще дать, чем объяснить. Пусть уж люди один раз все сделают и уберутся, чем потом их гонять, не пускать...

М-да...

Пострадавших пришлось грузить в автобусы и доставлять автобусами. Скорая помощь не справлялась.

Эксперты хватались за головы.

Капище какое-то, обряды... сатанистов — не?

Гадость какая-то...

Так что ехал оборотень в больницу, сидел на заднем сиденье в автобусе, держал на коленях ведьму...

— Кир!

Кравцов. А никуда не денешься — всех везли в одном автобусе.

— Чего? — откликнулся Кирилл.

— Как думаешь, остальные наши где?

— Знать бы. Надеюсь, выйдут, ничего с ними не случится...

— Стрибог?

— Мне бы подумать, а не лезть напролом. Христиане, на капище... спасибо, живы остались.

Кравцов нахмурился.

— Ритка, давай, колись. Тебе что обещали?

Маргарита, сидящая рядом с отцом, поежилась.

— Я...

— Маргарита, вы расскажите, ладно? Нам знать надо, все равно ведь пока едем, время есть, — попросил Кирилл. И поморщился от боли в ребрах. Маргарита кивнула.

— Виталий мне обещал деньги. Сказал, что выплатит полмиллиона.

— Хм... нескромно. А за что?

— За то, что я поучаствую в оргии. Я же девушка, вот...

— И ты согласилась?! — рыкнул Кравцов.

Маргарита посмотрела на отца так, что Кирилл внутренне фыркнул. Кажется, бунт начинается?

— Бегом побежала! И еще побегу! Надоели вы мне со своими церквями так, что слышать тошно! Я домой не вернусь, ясно? И вообще... даешь сатанизм!

Закатить дочке оплеуху Кравцову не дали только переломы.

— Стерва!

— Плевать, — оскалилась Маргарита.

— В следующий раз плюйте осторожнее, — посоветовал Кирилл. — Мне точно известно, что вас собирались попросту убить.

Девушка поджала губы.

— Вина была бы на моем отце. Даже не на убийцах. Он меня подтолкнул.

Спорить было сложно. Но очень хотелось.

— Я с тобой еще поговорю, — пообещал Кравцов.

Маргарита фыркнула.

Приступ сентиментальности прошел, и она опять готова была огрызаться и драться. В том числе — за свою свободу.

— Слова больше не скажу.

— В обмен на? — прищурился Кирилл.

— На свободу.

— Нужна вам та свобода без денег?

Маргарита фыркнула еще раз.

— Заработаю. Лучше б... быть, чем себя заживо похоронить.

Кравцов что-то ответил, Кирилл даже слушать не стал. Оно ему надо?

Он подозревал, что все это бестолку. Спорить, не спорить...

Приедут сейчас в больницу, там с ними разбираться будут. А свобода...

Если у Ритки мозги на месте, а они у нее есть, за время нахождения в больнице, она себе и работу подыщет, и квартиру. Как бы еще и парня не нашла. Она может, внешность у девочки на уровне.

Придется Кравцову смириться. А может, еще и развестись.

Если бабы озверели, мужчинам надо прятаться и тихо отползать. Факт.

* * *

В больнице Кирилла отправили на рентген, потом в процедурную, накладывать гипс, перевязывать...

Ирину куда-то увезли.

Через два часа оборотень вырвался из цепких лап медперсонала и отправился на пост. Медсестричка сидела и активно убивала кого-то в телефоне.

— Добрый день.

— Здравствуйте, — медсестра окинула мужчину заинтересованным взглядом, решила, что кадр достоин внимания и глубоко вздохнула.

Этак... всей грудью.

Кирилл мило улыбнулся в ответ, достал из кармана бумажку приятного номинала — и медленно положил ее рядом с телефоном.

Произошло чудо, которое заставило бы завистливо ахнуть даже Алли-Вада. Медсестричка и движения не сделала, а бумажка растворилась в воздухе. Кирилл не сомневался, что ее и не найдут — хоть ты обыскивай девчонку.

— Я могу вам чем-нибудь помочь?

— Да, можете.

— Чем именно?

— Со мной доставили девушку. Алексеева, Ирина Петровна. Я хотел бы знать, что с ней.

Улыбка медсестры чуточку поблекла. Но... клиент всегда прав, и девушка взялась за телефон уже не с целью игрушек.

Один звонок, второй...

— Ваша знакомая сейчас в первой терапии. Под капельницей.

— С ней что-то не так?

— Все так, но почему-то ее не получается разбудить.

— Плохо...

— Ничего страшного. Я правильно понимаю, случилось что-то...

— Да. мы поучаствовали в боевых действиях, — коротко ответил Кирилл, не желая вдаваться в подробности.

— Механизм шока еще до конца не изучен, — выпучив для важности глаза и выпятив грудь, заявила 'умничка'. — И восстановление у всех проходит индивидуально. Лучше, чтобы человек при этом был под наблюдением опытного врача...

Кирилл понял, что большего не добьется, поблагодарил и отправился в палату. Свернул за угол, подумал пару минут...

Сходить к Ирине?

Лучше чуть попозже. Сейчас он отдохнет, а уж потом придет держать ее за руку. Все равно пользы от него никакой....

Поцеловать попробовать?

Можно. Но лучше чуть позднее.

Спать хочется...

Оборотень вернулся в палату, выставил будильник на три часа — и попробовал заснуть.

Ага, два раза!

Провертевшись битых полчаса, он понял, что подушка слишком толстая, одеяло тяжелое, матрас комками, и вообще...

Где там эта чертова первая терапия?

* * *

Ирина плыла в безбрежном океане.

Или это был не океан?

Нет, не вода.

Вокруг игриво плыли легкие облачка, щекотались маленькие ветерки, покачивали воздушные течения... было тепло и уютно.

А еще сверху на нее кто-то смотрел.

Такой... родной.

Это не было высокомерным взглядом, не было тяжелым или давящим, злым или неприязненным.

Теплый такой взгляд. Так смотрят на ребенка, который научился ходить, к примеру. Или еще как-то оправдал доверие взрослого.

Хороший такой взгляд.

Радостный, одобрительный, уютный...

Ирина наслаждалась происходящим.

А потом словно в преграду уперлась.

Выглядело это, как прозрачная гелевая стена. И за этой стеной...

А что там?

Этого Ирина как раз не видела. Зато отчетливо понимала другое.

Стоит ей толкнуться в эту стену...

Она может проломить ее. И тогда...

А что тогда? Она останется здесь, в этой синей вышине. И это будет.... Да замечательно это будет! Здесь нет проблем, нет бед, нет печалей и горестей, здесь ее любят и о ней заботятся, здесь ее будут ценить и беречь. А что еще надо?

Ничего?

Больше ничего и не будет, только иди вперед.

Или...

Ирина осталась на месте.

Есть ведь и что-то еще, правда же? Покой и безмятежность — это прекрасно, но только после сражения. А если всю жизнь?

Тогда это путь в пустоту. Не развиваться, не двигаться, не...

Просто почивать на лаврах. Но если ты не идешь вперед, ты идешь назад. Такие странные мысли. Такие неуместные — здесь и сейчас. Они словно гадкие муравьи, ползут в уши, нарушают покой, заставляют переживать...

И отмахнуться от них нельзя.

Радость преодоления, достижения, познания...

Счастье движения вперед.

Восторг победы.

Это было у нее раньше. Здесь ничего такого не будет. Тишина, уют, спокойствие...

Хорошо, но мало.

А еще...

Любовь?

Да, любовь.

Ирина помнила себя, осознавала, что происходит, а сейчас и сильно колебалась. Еще год назад она не раздумывая, ушла бы за облака. А что?

Кому она здесь нужна?

Что ее держит на земле?

Родные? У нее таких и нет.

Семья? Смешно. Друзья? У них свои дела и заботы, им не до нее...

Нет, это не то.

А сейчас? Что такого есть у нее сейчас?

Зеленые кошачьи глаза.

Серые человеческие глаза.

Ее фамилиар и ее... возможный любимый?

Нет, уже не возможный. Иначе она не вспомнила бы про Кирилла здесь и сейчас. Здесь могут существовать только настоящий чувства.

Сим — ее связь с миром. Куда бы ее не занесло, кот останется ниточкой, по которой она пройдет обратно.

Кирилл. Ее якорь. Может быть, у них ничего и не получится. Но разве не стоит хотя бы попытаться? Или сразу отказываться?

Это неправильно.

Ирина посмотрела на стену.

За ней простирался чудесный мир. Уютный и теплый, спокойный и радостный, но она покачала головой. Нет.

Здесь и сейчас она выбирает нечто другое. Может быть, потом она будет жалеть, но...

Не будет.

Ирина поняла это так четко, словно кто-то ей шепнул на ухо эти слова. И погладил по голове теплой ладонью. Как в детстве, когда все беды кажутся такими незначительными рядом с бабушкой и дедушкой. Рядом с родными...

Не будет она ни о чем жалеть. Потому что там — на другом конце вселенной, ее ждут. Словно окно открылось, и Ирина увидела.

Оказывается, она неплохо выглядит. В меру бледная, в меру растрепанная... только вот капельница — совершенно лишний элемент. Накапают ей в вены всякую пакость, а потом печенка забастует. Или почки озвереют...

Медики — они такие, только замешкаешься, жди неприятностей. Залечат и глазом не моргнут.

Рядом с кроватью сидел Кирилл.

Сидел, держал руку Ирины в своих ладонях, шептал что-то...

— Не уходи. Не надо, не оставляй меня. Я знаю, там тебе лучше, но здесь ведь тоже неплохо.... Не уходи.

Любовь?

Он не говорил о любви. Но...

Если мужчина, проведя ночь на спецоперации, приходит к женщине вместо того, чтобы поесть и отоспаться...

Он не будет говорить о любви. Но это — любовь.

Ирина вздохнула.

Сожалеюще провела рукой по стене.

Сможет ли она сюда вернуться?

Да, сможет. Когда ее круг подойдет к концу, она сможет прийти сюда. Даже не одна. Сможет...

Почему?

Потому что на нее упал взгляд Стрибога.

Это не значит, что Ирина стала одной из его жриц, это не сделало ее посвященной или причащенной. Скорее, это стало якорем. Как те, кто выбирал своим покровителем определенного бога. Если она решит молиться, кого бы она ни звала, услышит ее только этот бог.

Христианство?

Христианкой ей уже не быть никогда. Даже если она окопается на церковных задворках и корни пустит. Увы.

Да и не надо ей это.

А Кирилл христианин.

Впрочем, это дело будущего. Может быть, он останется христианином. Может, придет к чему-то другому... разве не глупо думать, что человек может постигнуть замысел Бога? Уж точно не на этой ступени своего развития. А дальше?

Будет видно!

Ирина в последний раз позволила себе расслабиться — и впитала эту потрясающую безмятежность. А потом вытянулась — и скользнула по ярко-зеленой ниточке вниз. Туда,, где ее ждали.

До встречи, чудесный мир. До очень нескорой встречи...

* * *

Открывать глаза было больно.

Дышать было больно.

Думать... да, думать тоже было больно.

Ирина подозревала, что это еще на анальгетиках. Так было бы еще веселее. Она медленно приподняла ресницы.

— Кир?

Получился не шепот, скорее выдох, но оборотню хватило. На лице мужчины расплылась улыбка.

— Живая. Живая!!!

И столько радости было в его глазах, столько счастья...

Не стоит обманывать себя. Это и правда любовь. Настоящая, искренняя, из глубины души...

— Живая...

— Я сейчас позову врача. Пусть тебя осмотрят.

Ирина опустила ресницы.

Пусть. Интересно, что с ней произошло?

* * *

Осмотр занял десять минут.

Диагноз?

А нет диагноза, судя по лицу врача. Умные латинские слова он наговорил, но толку в них... с тем же успехом он мог бы декламировать стишок или поговорку.

Все равно.

Так что ей назначили еще кучу уколов, поставили рядом две капельницы — и ушли.

Ирина с отвращением покосилась на штатив.

— Бяка.

— Согласен, но изволь лечиться.

Кирилл тоже ждал, пока медики уйдут.

— Ты сбежал, а я оказываюсь крайней, — огрызнулась Ирина. — Что со мной случилось?

— Ты отдала силу детям — и... словно выгорела.

— Выгорела?

Не то, чтобы Ирине не представляла себе жизни без магии. Но с ней определенно было интереснее.

— Словно. Я посмотрел потом — с тобой все в порядке. Ты пропустила через себя очень много магии, могла сгореть, но не сгорела.

— А что тогда?

— Расширилась.

— Потолстела?!

Ирина покосилась вниз с таким ужасом, что Кирилл невольно зафыркал.

— Да нет! Станешь сильнее, когда привыкнешь.

— А... это хорошо.