Участок-3. Зенит

Ирина погладила его по клюву. Это людям нравится гладить перышки, а вот попугаи таких вольностей не любят, нет...

— Погоди минуту.

Увы, минуты-то и не было.

Скрипнула дверь, и на пороге воздвигся начальствующий чин.

Был он мордат, сед, страдал полнотой и явной одышкой...

И на попугая смотрел без всякой приязни.

Но прежде, чем прозвучало хоть слово...

— Товаррррррищи офицеры! Полундрррра!

Онемели все.

И ревизор и ревизуемые, а попугай продолжил, ничуть не стесняясь.

— Адмиррррал на мостике! Свистать всех наверррррх! По местам стоять! Со шваррррртовых сниматься! Товарррррищ адмирал! За вррррремя несения вахты пррррроисшествий не случилось! Докладывает добрррровольный помощник полиции Эммануил Кант!

Немая сцена?

Да, примерно так.

Ошалели все. И внезапно повышенный до адмирала — полковник.

И Иван Петрович.

И собственно, Ирина.

Начальство — как и полагается — первым пришло в себя. И начальственно рявкнуло:

— А это еще кто такой?!

— Позвольте представиться — Кант. Эммануил Кант. Но для вас просто — Моня — попугай переступил здоровущими когтями по Ирине и умильно склонил голову.

Попугай, конечно, птица, но 'Котошрека' изобразить у него получилось просто изумительно. Полковник замер, а потом, видимо, от идиотизма происходящего, продолжил диалог.

— Моня? Еврей?! — получилось так грозно: 'евррррей?'. Не хуже, чем у попугая.

— Никак нет! Аррра макао!

— Из макао? Мигрант?

— Никак нет! Вещественное доказательство!

— Р-разговаррривающее?

Видимо, от абсурдности происходящего, полковник и сам стал разговаривать не хуже попугая. Сеня, застывший по стойке 'смирно' вне поля зрения полковника, отмер, и сделал рука-лицо.

— Я — зерррркало собеседника!

Полковник медленно побагровел.

— ЧТО!? — в голосе Александрова слышалась угроза.

Моня, сообразив, что перегнул, заорал:

— Никак нет! Докладываю! Вы — начальник, я — дурак!

И, оценив положительную реакцию полковника на свой пассаж, уточнил:

— Попка — дурак!

Облегченный вздох пронесся по кабинету.

— То-то же! — полковник почувствовав себя победителем в словесной дуэли с Кантом, явственно подобрел и уже миролюбиво продолжил:

— Молодец! Форму доклада знаешь! Орел!

Кант горделиво покосился на державный символ, висевший аккурат над дверью в кабинет Ивана Петровича, растопырил и поднял вверх крылья, распушил хвост, вздыбил хохолок, и, огорченно вздохнув, парировал:

— Никак нет! Горжусь сходством, льстит, стремлюсь соответствовать но — ПОКА нет!

— Пока?

— Есть куда расти! Служу Отечеству! — проорал Моня, умильно наклонил голову, и уже нормальным голосом сообщил полковнику — Я добрррровольный. И хоррроший. Товаррррищ генерррал, рррразрррешите опрррравиться и закуррррить? — И, может, в ... шахматишки партеечку распишем?

Все.

Полковник махнул рукой — и заржал.

Даже не захохотал — назвать это лошадиное ржание смехом было сложно.

Он смеялся, корчился, упал на стул, вовремя подставленный Сеней, махал рукой....

Иван Петрович подсунул ему стакан с водой. Полковник выпил и кое-как пришел в себя.

— Ох... Вольно...

Народ расслабился.

Если начальство смеется — значит, отрывать головы не будут. Наверное...

— Это и есть тот самый... пикирующий бомбардировщик?

Ирина мысленно перекрестилась и подвинула Канту орехи.

Попугай ловко склюнул кешью из вазочки и серьезно кивнул.

— Ррррад старрраться, с жульем не вязаться!

— Понял, — махнул рукой высокий чин. — Вот и не вяжись, целее будешь.

— Так точно.

— Петрович, покажи мне отчетность. А потом можно и в кар...., — полковник осекся и, взглянув на Моню, продолжил: — В шахматы...

Иван Петрович одарил Ирину 'ласковым' взглядом, и провел полковника в свой кабинет. Дверь закрылась без малейшего стука.

Сеня перевел дух — и отправился в кухонный закуток. И вернулся оттуда с горстью орехов макадамия.

— Лопай, гад. Чтоб ты здоровеньким был и пернатым.

Гад и не отказывался.

Только хрупнула скорлупа, которая в пять раз тверже фундука.

А что?

Хорошо ведь получилось...

* * *

Вечером Ирине позвонила Эмма Марковна.

— Привет. Приехать можешь?

— Могу. А зачем?

— Закон нарушать будем.

— Ничего, что я участковый?

— Вот потому ты мне и нужна, — отрезала некромантка. И трубку бросила.

Ирина, недолго думая, перезвонила Кириллу.

Кирилл тоже не стал усложнять жизнь себе и людям. И заехал за Ириной после работы.

— Не знаю, что ей понадобилось, но Эмма Марковна человек серьезный, по глупостям ни у кого время отнимать не станет.

— А бывают несерьезные некроманты? — мрачно уточнила Ирина.

— Бывают. Но недолго.

До дома некромантки ехали молча.

Эмма Марковна уже стояла и ждала их. Спокойная, собранная, с большущей сумкой известной фирмы, при взгляде на которую Ирину хватили нехорошие подозрения.

Видела она уже такое...

— Только не говорите, что это ваш...

— Инвентарь? Не буду, деточка. Кстати — здравствуй.

— Добрый вечер.

Ирина даже не смутилась. А что? Имеет право на подозрения. И даже более того...

— Эмма Марковна, только не говорите, что мы едем в морг.

Кирилл тоже подозревал.

— И не говорю. Так что поехали К моргу, — выделила голосом предлог некромантка.

— Зачем?

— Кирилл, не заставляй меня плохо о тебе думать, — припечатала дама.

Ирина покачала головой.

— Вы так уверены, что вам дадут тело Светличного?

— Более чем уверена.

— Тогда зачем я вам понадобилась?

Некромантка удивленно подняла бровь.

— Не хочу тратить деньги.

— И даже ни минуты сомнения, что я сделаю, как вы захотите?

— Ни единой. Цель-то у нас общая — мы хотим поймать убийцу, — наконец в голосе Эммы Марковны прорезались хоть какие-то эмоции.

Одна эмоция.

Ярость.

Но такая, что температура в машине резко скакнула вверх, а Ирина почувствовала, как по спине побежали струйки пота. Холодного.

— Эмма Марковна, а вы уверены, что хотите поймать его такой ценой?

— Милый мальчик, для меня это — не цена.

— Не поняла? О какой цене идет речь? — уточнила Ирина.

— Уж точно не о долларах и евро, — Эмма Марковна фыркнула. — Я собираюсь призвать душу, пока она еще может быть рядом. И даже если она уже ушла — я вызову Колю из-за порога.

— Но если за первое платить почти не приходится, то за второе — десять лет жизни, — припечатал Кирилл.

— Десять лет? — ахнула Ирина. — Эмма Марковна, вы...

— Я. Знаю на что иду. Знаю, чем могу заплатить. И вы мне нужны именно поэтому, — усмехнулась некромантка. — Доехать я могу и сама. Дать немного денег служащим — и меня пропустят, и позволят делать, что я захочу. Не в первый раз но если Хозяйка Порога заберет меня сегодня — кто узнает, что рассказал Коля? Кто накажет убийцу?

Подход был более, чем рациональным.

— А предугадать вы не можете, — кивнула Ирина.

— Нет. Или — или. Кто-то уходит сразу, кто-то задерживается на Земле.

— На сорок дней?

— Чаще промежуточный вариант. Душа задерживается здесь на девять дней, редко — на сорок, это большой риск. Еще реже остается, сами понимаете — Хозяйка следит за этим. Да у нас и всякой дряни на земле полно, зазеваешься — сожрут.

— Бррр, — поежилась Ирина.

— Радуйся, что ты поисковик. От той гадости, которую регулярно видят некроманты, иногда по утрам тошнит, — покачала головой Эмма Марковна. — И нет, в моем возрасте это даже и не климакс.

— И не отравление сухариками? — не осталась в долгу Ирина.

— И не оно тоже. Приехали? Отлично! Эй, куда лапы тянем!

Кирилл, который хотел оказать даме любезность и поднести ее баул, с удивлением посмотрел на некромантку.

— Что-то не так?

— Свой карабин я чищу, заряжаю и ношу сама, — объяснила дама. И подхватила сумку так легко, словно та ничего не весила.

— У нее там правда карабин? — уточнила Ирина у Кирилла, но слух у пожилой дамы был рысьим.

— Да. С серебряными пулями, — отрезала некромантка, и направилась к моргу.

* * *

Служащие морга отнеслись весьма недоверчиво и даже с подозрением к явившейся компании.

К Кириллу и Ирине.

А вот Эму Марковну приняли с восторгом, едва не замурлыкали. И Ирина только хмыкнула.

Нет-нет, это никак не связано с купюрами приятного розового цвета, которые поменяли хозяина. Совершенно никак.

Эмма Марковна направилась в прозекторскую.

Привычно выложила свой саквояж на стол, открыла, принялась раскладывать свои инструменты... огляделась по сторонам.

— Тебе чего надо? А ну — кыш!

Ирина могла бы поклясться, что рядом никого не было, но некромантка слушала внимательно.

— Парня не поделили?

...

— Хорошо передам. Доказательства какие?

...

— Тебя отпустить — или подождешь торжества закона и справедливости? Еще пара дней у тебя есть.

...

— Четыре дня и семь часов, как-то так. Минуты прикидывать, уж прости, неохота.

...

— Да, можешь отлететь от тела, но только после похорон. И ненадолго, не больше часа.

...

— Тогда лети отсюда, не отвлекай. А то шугану по всем правилам. Ирина, запиши себе девочку. Семкина Серафима Юрьевна.

— А что с ней не так? — уточнила Ирина, послушно черкая в планшетке.

— Она сейчас здесь, в морге. В холодильнике.

— Не повезло.

— Еще как. Ее подруга машиной переехала. Парня не поделили.

— Подробности? — заинтересовалась Ирина.

— Семкина Серафима Юрьевна и Полянская София Сергеевна оказались любовницами одного и того же парня. Встречался с обеими девочками, морочил головы обеим, потом София узнала о Серафиме. И решила избавиться от соперницы радикально.

— Даже так?

— Да. Позвала ее поговорить, на место девушки приехали на ее машине, место было выбрано специально безлюдное. Договорились, что Соня бросает парня, решили поехать обратно, но тут у Симы обнаружилась пропажа телефона. Сима вышла его поискать, и Соня нажала на газ.

— Ой-ой, — пожалела Ирина неведомую Серафиму.

— И проехала несколько раз для верности. Машину сбросила в овраг, есть неподалеку такой. Заранее написала заявление об угоне — готовилась.

— Как все плохо-то, — кивнула Ирина. — Запишу. И завтра пробью по базе.

— Будь любезна. Я девочке пообещала разобраться, она все еще здесь.

— А...

— И похоронить не дают нормально...

— А как в таких случаях? Когда тела лежат неопознанными?

— Да так же, — поморщилась некромантка. — Можешь не верить, но душе все равно, что там станет с телом. А вот если убийство, если такой случай... тут душа и задержаться может, и развеяться, и превратиться в голодного духа или пустынника... да много вариантов.

Ирина покачала головой.

— Жалко. Я посмотрю и постараюсь передать информацию тому, кто ведет дело.

Показалось Ирине — или рядом кто-то вздохнул? Чуточку полегче, еще не успокоившись, но — с надеждой на лучшее.

Нет, не показалось.

Некромантка обернулась и погрозила пальцем в пространство.

А в прозекторскую ввезли каталку с телом.

* * *

Ирина смотрела на некромантку с уважением.

Бабка распоряжалась всем, как опытный генерал.

Под ее командованием был зажжен верхний свет, тело перенесено с каталки на стол, а потом все лишние вышли.

Остались только труп — и трое непосредственных участников.

Ирина стояла в углу и смотрела.

Вот появились черные свечи, вот вокруг тела была нарисована сложная фигура, заключившая в себя труп — и некромантку, вот она достала нож, сделанный из чего-то черного и принялась чертить сложные узоры прямо на теле...

Эй!

Это же труп потерпевшего!

Зачем вносить свои дополнения?

Но Ирина промолчала. Хотя и не из трусости. Просто — кто ее слушать станет? Эмма Марковна напомнила ей паровоз — этот с рельсов не свернет.

Не было ни слов, ни каких-то ритуалов. Ничего.

Просто Эмма Марковна встала в ногах у тела — и протянула к нему руку.

А в следующий миг...

Как же стало холодно в прозекторской.

Здесь и раньше-то было холодно и гадко, но сейчас... Сейчас атмосфера пробирала до костей. Она вымораживала, она заставляла корчиться от боли.

И еще....

Было ощущение, что за тобой незримо наблюдает... некто.

Смерть?

Ирине казалось, что она угадала.

Хозяйка загробного мира решила почтить морг своим визитом и полюбоваться на работу своей подчиненной.

А им как быть?

Страшно...

Ирина невольно прижалась к Кириллу, и оборотень притянул ее поближе.

— Чшшшшшш...

Его тоже слегка потряхивало. Страшно же, господа! Страшно...

Он тоже это чувствовал, но — куда деваться?

— Светличный, Николай Павлович! Я призываю!

Голос некромантки пророкотал так, словно она говорила из бочки. Или еще откуда поглубже — из подземелья?

Или вовсе не она призывала сейчас ушедшую душу?

Неизвестно, что бы сделала или сказала Ирина от нервов, но в следующий миг труп шевельнулся, дернулся — и открыл глаза.

Попробовал сесть, потянул на себя простыню.

— Тетя Эмма? Вы?

— Я, глупый мальчишка, — некромантка прикусила нижнюю губу. И именно сейчас Ирина подумала, что она очень стара.

Сто пятьдесят лет?

Врешь, тут верных двести пятьдесят, а то и триста! Может, и Петра еще помнит. Которого? Первого!

— Не понимаю?

— Что ты не понимаешь? Что тебе насмерть разбили голову?

— Насмерть?

— Ты ничего не помнишь?

— Помню, — протянул магистр. Он выглядел подозрительно живым и на глазах становился все более сообразительным. — Помню... мне позвонил Кирилл... мы поговорили. Я пошел к Вере и спросил ее про кольцо. А она...

— Что — она?

— Сказала, что потеряла его. Соврала, конечно.

— Ты начал ее расспрашивать?

— Да!

Лицо магистра исказилось от ярости, он все вспомнил. И принялся рассказывать.

Конечно, он спросил у жены, где кольцо. Чай, не платок сопливый, там бриллиант стоил бешеных денег. Ладно, ощутимых даже для магистра.

Вера принялась мести хвостом — не знаю, не помню, потеряла, не подумала...

Николай, естественно, не поверил — и принялся вытряхивать правду из любящей женушки.

Ага, на свою голову.

Вера ушла в глухую несознанку, Николай, который за время своего магистерства стал неплохим менталистом, принялся ломиться в ее разум, и обнаружил на нем вампирские щиты.

А эти твари — сильны именно в магии разума.

В некромантии, левитации, метаморфизме, анимагии — и менталистике.

Щиты сломать удалось далеко не сразу.

Николай давил, Вера сопротивлялась, но наконец, он проломился внутрь — и магистру стало плохо.

Заговор он прозевал у себя под носом.

Вера, конечно, его любила.

И замуж вышла по любви, и жила с ним по любви, и убивала от любви (да-да, и вторая жена, и мать его сына... только сейчас это уж не доказать). А Николай с ней жил из-за выгоды.

Вера была удобна, нетребовательна, у нее хватало денег, у нее были родители со связями и деньгами... ну и?