Участок-3. Зенит

— Обязательно.

— А Кравцов? Твои люди?

— Должен кто-то пронаблюдать, чтобы все было в порядке?

Ирина хмыкнула.

Ну да.

Это не любопытство, и не уступки. Главное ж что?

Подобрать правильное название своему подвигу. Желательно — не матерное.

Кстати!

— А что с девочками?

Кирилл вздохнул.

— Сложный вопрос. Одна твердо решила к родителям не возвращаться, уехала в Москву.

— Это которая?

— Та, на которую вампир запал.

Ирина кивнула.

Ну, если уж вампир запал — пусть едет в Москву. Авось и там кого найдет. Обаяния там — лопатой не отгребешь.

— Еще три вернулись по домам. Пришлось провести разъяснительную работу, вызвали родителей, показали фотографии предыдущего жертвоприношения... все прониклись.

Ирина кивнула. И не вытерпела.

— А Маргарита?

Кирилл прикусил губу. Но тоже не вытерпел — и от души расхохотался.

— Кравцовы разводятся.

— Как? Вам же нельзя!

— Можно. Расходятся, развенчиваются, и Маргарита с матерью уезжают в Петербург.

— А...

— Дети остаются с отцом. Все, кроме Маргариты.

Ирина даже головой замотала. Верилось в это с трудом.

— И Петр так просто на это согласился?

Кирилл вздохнул.

Просто?

Да там визгу было столько — стадо мартышек себя интеллигентнее ведет на дележке кокоса. Все было — крики, угрозы, истерики...

Но женщины уперлись и пошли на принцип.

Маргарита орала, что хватит — она не позволит загубить себе жизнь! Она многое передумала, она едва не погибла, и это все благодаря отцу. Если бы он не давил, если бы дал ей нормально учиться, а не пихал замуж, если бы не устроил дома невесть что...

Орала и ее мать.

До женщины дошло, что она могла потерять дочь — и взрыв был страшен.

Рисковать родным ребенком?!

Да гори оно все трижды гаром! Развод!!! Разъезд!!! И пусть ее хоть загрызут — она развенчивается. И надеется в жизни больше супруга не увидеть!

Кравцов пытался бороться, но — классик писал!

Черт ли сладит с бабой гневной?!

Классик умный был, классик баб знал. *

*— А.С. Пушкин. Сказка о Мертвой царевне, прим. авт.

Попытки митрополита поговорить тоже были отметены с порога. Бить женщин было как-то не комильфо, опять же, полиция не поймет таких высоких семейных отношений, а словами они не убеждались.

Следовали крики, слезы, угрозы покончить жизни самоубийством и ославить гада-мужа на всю Россию...

Взять срок на обдумывание?

Пробовали предложить. Но куда там! Никаких сроков, никаких размышлений — ничего! Только бумаги на стол — и адьес, амигос!

Пришлось махнуть рукой и согласиться. Сейчас шум был совершенно ни к чему.

Да еще...

Волхвы.

Они намекнули, что хотели бы пообщаться с теми, кто выжил... все же Бог обратил внимание не только на Ирину, но и на детей...

Ирина только головой покачала. Вот почему Кирилл мотался и их пристраивал! Чтобы они были полезны церкви, а не волхвам, так?

Оборотень поднял руки в жесте отрицания.

— Не без этого, но я больше думал о детях. Им будет хорошо в новых семьях.

— Понятно.

— Ирина, я ведь не просто так. Я... — Кирилл замялся. Потер лоб, потупился. Сим вскочил на стол и гневно мяукнул на оборотня — да говори ты уже! И Кирилл решился. — Ирина... выходи за меня замуж? Пожалуйста.

На стол легла коробочка. Красненькая, маленькая, из ювелирного магазина.

Ирина медленно взяла ее в руки, открыла, полюбовалась изящным кольцом с изумрудом.

И медленно поставила на стол.

— Кирилл, я...

— Не отказывайся. Прошу тебя! Я знаю, я не лучший мужчина на земле. И характер у меня не ангельский, и вообще я оборотень, но... когда ты там лежала, я подумал, что лучше бы мне самому помереть. Вместо тебя. Я чуть с ума не сошел... и хочу сходить с него на законных основаниях! Я просто не знаю, как мне тебя уговорить. Но... я тебя люблю.

Кирилл уткнулся взглядом в стол и замолчал.

Ирина прикусила нижнюю губу. И решилась.

— Кирилл, дело в другом. Не в тебе, во мне.

— Оборотень не пара для ведьмы?

Ирина так треснула кулаком по столу, что чуть его не проломила.

— Кретин!

Рявк убедил Кирилла лучше любых красивых изречений. И оборотень поднял на девушку светлые глаза. Уже — с надеждой.

— Тогда что не так?

— Меня коснулся взгляд Стрибога.

— И?

— Мне нельзя венчаться. Мне нежелательно ходить в церковь. Скорее, я пойду на капище, если его откроют. Я могу выйти за тебя замуж, но даже крест никогда не надену. И что там будет с нашими детьми — неизвестно. Может, их это тоже коснется.

Про то, что она будет обязана Стрибогу, Ирина даже говорить не стала. Это слишком личное.

Есть вещи, которые должны оставаться между человеком и богом. И никак иначе.

Кирилл поднял брови.

— И это все причины?

— Их мало?

— Смотря кому. Но для меня это не так важно.

— Ты сейчас так говоришь. А что будет потом?

Кирилл покачал головой.

— Ирина, я знаю, что ты ведьма. Скажи мне, сколько раз за время нашего знакомства ты была в церкви?

Ирина задумалась.

— Один раз. Допрашивать потерпевших приходила.

— И? Что я должен думать о твоей завышенной религиозности?

Ирина невольно фыркнула.

Но — что поделать?

Ее воспитывали дед и бабушка. А они религиозностью не отличались. Скорее уж наоборот...

Подражать всем?

Мимикрировать, ходить в длинной юбке и кланяться?

Ирине это было решительно не по душе. К Богу приходят по доброй воле, а не по стадному инстинкту. А она теперь уже и прийти не сможет...

И это было обидно.

Да, вот такие мы, женщины. По доброй воле не ходила, но стоило лишить ее возможности — и Ирина тут же захотела пройтись в церковь.

А нельзя.

— А что я должна думать о твоем характере? Оборотень на службе у храма!

Кирилл стукнул кулаком по столу.

— Ирина, я тебе чем хочешь могу поклясться! Я не буду на тебя давить! Не буду ничего требовать. А дети... может, они родятся оборотнями. Может, ведьмами или ведьмаками. А может, и волхвами. Но я и их заставлять не буду!

— Насмотрелся на Кравцова?

Ирина задавала вопрос вроде бы легко, но попала в точку. Кирилл стукнул кулаком по столу вторично. Стол устоял — хорошая мебель, качественная.

— Да, насмотрелся! И для себя такого не хочу! Он ведь действительно хотел, как лучше. Детей с годика в церковь таскал! Книги им покупал из церковных лавок, молиться учил, заповеди вбивал... и что? Я был у него дома! И видел! Ритка сбежала? И мелкие за ней потянутся! И не удержишь, хоть ты его Библиями с ног до головы обвесь! Насильно к счастью и к вере не загоняют

Ирина кивнула.

Да, именно так. Мы считаем, что так будет лучше — и давим на родных, на близких, на друзей... мы стремимся осчастливить всех своим счастьем, и забываем спросить — оно тебе нужно?

Кто-то любит крабов, кто-то их не переносит. Аллергия у человека.

Кто-то блондин, кто-то брюнет. Кто-то любит красное, кто-то носит белое...

Это — жизнь.

А мы кромсаем всех под одну гребенку, и не думаем, что так нельзя. И если давить на пружину, она распрямится тебе в лоб.

Кравцов, бедолага, понял это на своем горьком опыте.

— Я думала, у них все наладится в семье. Ритка так плакала, там, на поляне....

— Поплакала — и стала кушать, — словами из 'Руслана и Людмилы' ответил Кирилл. — Ничего у них не выйдет. Не будет там семьи, никогда. А я хочу семью. Настоящую...

Ирина опустила глаза.

— Ты же знаешь, как у меня было...

— Да. Знаю. И что?

— А если я такая же?

— Как кто?

— Как мои родители? Если я тоже буду гнобить одного ребенка ради другого, если...

— Ты причину для отказа ищешь? Или как?

Ирина только головой покачала.

— Я просто боюсь. Очень боюсь.

— А ты не бойся. Мы будем вместе — и это главное.

Ирина подумала минуту.

А потом подвинула коробочку к Кириллу.

— Ты мне должен его надеть?

— Да.

Кирилл медленно достал колечко из коробки. Коснулся губами чуть подрагивающих пальцев ведьмочки.

— Нам будет сложно, я не сомневаюсь. Но мы будем вместе. Мы обязательно справимся, обещаю тебе.

— Правда?

— Правда.

Кирилл притянул к себе ведьму, и наконец поцеловал. Да с таким пылом, что Ирина забыла обо всех своих сомнениях.

Разногласия?

Да черт с ними, с разногласиями! Когда человек так целуется...

Все у них получится, она это точно знает! И Ирина ответила на поцелуй так, что Сим смущенно спрыгнул со стола и ушел в комнату. Вы уверены, что коты не краснеют? Может, просто под шубкой не заметно!

Пусть одни побудут.

Светлана Сигизмундовна, которая предусмотрительно ушла в магазин, тихонько открыла дверь своим ключом.

Молодые люди стояли посреди кухни и целовались, как одержимые. И на столе стояла такая симпатичная коробочка...

Пожилая женщина расплылась в улыбке, и медленно отступила в свою комнату, стараясь не шуметь. Не надо мешать молодым людям. Она хочет внуков!

Много внуков!

* * *

Звонок раздался неожиданно.

— Слушаю?

— Ирочка, добрый день.

Вот уж кого девушка не ожидала.

Отец. И говорит так...

Какой же у него тон?

Виноватый. В первую очередь — виноватый, заискивающий, нервный... их там что — поленом пришибло? Вот радость-то!

— Был — добрый. Что нужно?

Лучше уж сразу расставить акценты, пока никто ничего себе не навоображал.

Отец на том конце замялся.

— Я... Ирочка, я понимаю, что мы были неправы. Наверное, что-то не так делали по отношению к тебе...

— Да неужели? — не удержалась Ирина от ехидства. — И кто вам помог прийти к такому прозрению?

Ответом мне было смущенное хмыканье.

Понятно. Вариантов у нее только два. Или из церкви, или из полиции. А кто еще, кому она еще нужна?

Правильно, никому.

Или...

— К нам приехала очень милая дама...

— Да?

— Эмма Марковна.

Слов у девушки не осталось. Только комментарии, причем непечатные. По косвенным можно было легко нарисовать себе всю картину.

Некромантка приехала в гости — и от души добавила всем ума. У нее это хорошо получилось. Отца напугали до икоты, мать до дрожи в коленях, а сестричка с мужем и так пуганные, им добавки не потребовалось. Объяснив, что ссориться с ведьмой опасно для жизни и здоровья поссорившихся, некромантка отбыла. И толика правды в ее словах была.

Даже если сама ведьма простит и забудет, мир все равно находится в равновесии. В глубине души каждый — каждый! — знает, хорошо или дурно он поступил, подлый поступок сотворил или героический. Можно запинать это знание поглубже, но себя-то не обманешь. Хотя...

Люди очень талантливые. Они — могут. Раз пятьсот повторят, что были правы, и убедят себя, что так положено.

А мир ты не обманешь.

Ему ври хоть до посинения, на весы идут только поступки. Твои слова там учитываться не будут, никак. Нет у мира юристов, и адвокатов тоже нет, есть только хрупкое равновесие чаш.

Вот и думайте.

Хотите вы, чтобы вам отлилось? А если учесть привилегированное положение ведьмочки, вам еще веселее будет. Или болезни, или неудачи, или все сразу и оптом, чтобы жилось веселее...

Будет!

Вот даже не сомневайтесь, что схлопочете и огребете.

Подумав обо всем, выслушав Женю и прикинув свои шансы, родители решили мириться. Для начала еще раз приглашали Ирину в крестные матери. Пришлось отказаться — по уважительной причине. В церковь Ирина теперь ходить не сможет.

Увы.

Пригласили приехать в гости. Хотя бы ненадолго, на пару дней.

Ирина опять ответила отказом — некогда. Дел сейчас будет, только успевай поворачиваться.

Отец подумал — и предложил третий вариант. Они могут приехать, на пару дней, повидаться с дочкой. Показать ей племянницу...

Ирина подумала пару минут, а потом махнула рукой.

Ладно.

Пусть приезжают. Она их как раз с женихом познакомит. Создадим видимость семьи, а лет через двадцать... да кто его знает?

Понятно, что дружбы никогда не будет, о родственных отношениях и мечтать глупо, а доверие... да разве можно такое серьезное слово — в таком контексте употреблять? Это уж и вовсе несолидно!

А что будет?

Хотя бы хорошие добрососедские отношения. Опять же, дети пойдут, им что-то надо будет объяснять про бабушку с дедушкой, подстраховаться придется, и детям все правильно разъяснить, но — пусть будут.

Жизнь длинная, и каким боком она повернется, и как тебя покусает — неизвестно. Мало ли кто пригодится?

Отец с радостью согласился приехать, а Ирина, шокированная тем, что думает о детях (ДЕТЯХ!!!) положила трубку. Может, это и есть мерило любви?

Вот с Женей она о детях не думала.

Они еще молодые, им бы для себя пожить пару лет, у него аспирантура, диссертация, там и докторская будет, а здесь? С Кириллом?

Дети...

И почему-то Ирина видела маленького рыжеволосого мальчика с такими же светлыми глазами, как у Кирилла, и с конопушками, как у нее самой. И думала, что мальчик обязательно будет волшебником. А если будет дочка, может, она и будет ведьмой, но и оборачиваться тоже будет.

И еще один мальчик. Копия Кирилла, но с ее зелеными глазами. Может, и еще дети будут, но вот этих троих она очень четко видела. Старший мальчик, девочка чуть помладше и совсем еще малыш. Серьезный и вдумчивый. Зеленоглазый исследователь окружающего мира.

Ирина знала, что это не предвидение. Но...

Так может быть.

Если она все сделает правильно.

Если они с Кириллом все сделают правильно.

И тогда...

Ирина зажмурилась, и на миг представила себе эту картину так четко, словно она была нарисована у нее на внутренней стороне век.

Большой дом.

Участок, на котором нет никаких английских газонов — пошли они ко всем чертям! Зато на участке, на зеленой лохматой траве отлично растут одуванчики. Желтенькие и веселые.

И их рвет девочка лет пяти. Плетет венок, надевает на голову рыжеволосого малыша. В стороне, на расстеленном одеяле, со старшим сыном играет в шахматы Кирилл. Ирина лежит рядом с книжкой и смотрит на эту идиллию.

И такое умиротворение накатывает...

Это — будет?

Если она не оплошает.

Если они с оборотнем сумеют преодолеть свои предрассудки, сделать шаг навстречу друг другу, может быть, чем-то поступиться...

Справятся?

Нет ответа.

Себя одолеть и есть самое сложное. То ли дело — враги. С ними проще, убил да и порадовался. А с собой?

Себя ломать невероятно трудно, все бы нам кто-то другой все поделал, а мы в сторонке на травке полежим...

Ничего.

Справится.

Вместе они еще и не с тем справятся. Лишь бы Кирилл согласился.

* * *

— Добрый день, Ирина Петровна.

— Олег Антонович, я рада вас видеть.

В больницу генерал не приходил. Но судя по тому, как зайчиками летал вокруг нее персонал....

Или звонок был. Или какой-то разговор.

Лечили девушку не хуже, чем иного олигарха, пол-литра крови на анализы извели, не говоря уж о прочих жидкостях.

— Как вы себя чувствуете?