Участок-3. Зенит

— Спасибо, Иван Петрович.

— Нельзя никак, сама понимаешь...

— Понимаю, — Ирина даже всхлипнула.

Ну правда же, обидно! Когда созданную тобой версию спускают в выгребную яму!

А самое обидное, что версия-то правильная, она нюхом чует. Ведьминским загадочным органом, который точно подсказывает — правда это или ложь, верная или неверная дорога.

Вот сейчас она верная.

Но...

Начальству не докажешь.

Ирина поднялась, забрала рапорт и ушла. Уселась за стол, обхватила руками голову и задумалась. Коллеги переглянулись — и решили пока не лезть с утешениями. Вроде как сидит, волосы на себе не рвет... Сеня подумал — и вышел за дверь.

Хоть женщины это и отрицают, но лучшим утешением для большинства из них было и остается вкусное пирожное. Процентов для восьмидесяти. А остальные двадцать процентов надо утешать чем-то вроде вкусной воблы, или колбаской...

Женщина же!

Тут тонкость нужна и правильный подход.

Но Ирина сладкое любила. Это коллеги точно знали.

* * *

Ирина сидела и думала. И было ей грустно.

Версию ее закопали. Работать по ней не будут, а что это значит?

Что все ее запросы будут цинично спущены в мусоропровод. По принципу — иди-ка ты отсюда, Анискин, нечего тебе Фантомасов ловить под диваном.

Или под кроватью... закусывай, короче. И — вали. Ножками, ножками...

А девчонки пропали.

И еще одна должна пропасть, похоже.

И... и мало ли что?

Вот как тут быть? Как их искать? Что сделать?

Ирина задумалась. А потом чертыхнулась — и принялась копаться в сумке.

Давным-давно, когда она еще была неопытной ведьмой и только осваивала поиск... черт, а ведь правда! Года не прошло, а ощущения такие, словно тысяча лет позади!

Давным-давно она спасла генеральскую внучку. И все контакты генеральской жены у нее есть.

И самого генерала — тоже.

А что это значит?

Хм-м...

А генерал-то главнее полковника.

Почти Гамлетовский вопрос. Быть или не быть? Лезть или не лезть?

Потому как Гамлету ничего особо не грозило, а для Ирины все сложнее. Огрести — или отгрести. Вылететь — или влететь по уши...

Сказать — или не сказать?

Ирина подумала, и решила выбрать промежуточный вариант. Что-что, а побеседовать с родственниками пропавших девушек ей никто не мешает, поискать их, поднабрать информации — тоже. А уж потом...

Когда она будет больше знать — тогда и будет видно. Беспокоить генерала — или нет, и если да, то с чем именно.

На стол перед Ириной опустилось большое шоколадное пирожное с сердцем наверху.

— Ой...

— Приятного аппетита.

— Сеня, спасибо. Но...

— Кушай. Я всем взял.

— Сколько я...

— Цыц! Молчать женщина, когда гусары скачут.

— А зарплаты плачут.

Сеня махнул рукой.

— Однова живем.

И первым, подавая всем вредный пример, слизнул сердечко со своего пирожного. Манеры?

Их не было. Но как же вкусно!

* * *

Ирина примерно догадывалась, что она увидит в семье Кравцовых. И интуиция ее не подвела. Его жена, Марья Алексеевна, была удивительно красива.

Этакой старинной, почти портретной красотой.

Пышная фигура, не толстая, а именно пышная, резные черты лица, словно мраморные, четкие, чистые линии, кожа практически без морщин... и к этому толстенная светлая коса и яркие голубые глаза. Пронзительно-голубые, Ирина и не думала, что такие бывают.

Наверное в юности она была чудо как хороша.

Даже сейчас, в черном платке, она выглядела потрясающе. Ее не могли изуродовать даже длинная юбка и дешевая кофта с распродажи.

— Здравствуйте, Мария Алексеевна. Участковый уполномоченный, лейтенант полиции Алексеева Ирина Петровна. Разрешите?

Ирина махнула удостоверением — и прошла в квартиру. Женщина чуть посторонилась.

— Муж предупредил о вашем визите.

— Уделите мне немного внимания?

— Да, конечно.

— А ваши дети?

— Они у себя в детской.

— Можете вы позвать их, чтобы все присутствовали при нашей беседе?

— Да. Это необходимо?

Ирина пожала плечами.

Мария Алексеевна выглядела... не то, чтобы недовольной, но она и не спешила бросаться Ирине на шею. А ведь Ирина ее дочь ищет.

Ее. Дочь.

Кому другому этого хватило бы с избытком. Да и вообще...

Ирина попробовала поставить себя на место другого человека. Вот она... у нее пропала дочь. Пришел человек, который ее ищет. Реакция?

Что угодно расскажу, только вы ее найдите! Чего не знаю, то узнаю, остальное придумаю. Но смысл-то один и тот же. Ее ребенок где-то там, во власти неизвестного подонка.

Страшно это.

А Мария даже не дергается.

Ирина решительно тряхнула головой.

— Да, это необходимо.

Женщина дернула уголком рта, едва заметно, но кивнула.

— Если так — конечно! Марк, позови всех! Проходите в гостиную.

— Спасибо, — поблагодарила Ирина.

Нацепила бахилы и прошла не разуваясь. Вот еще не хватало.

* * *

Квартира была под стать хозяйке.

Широкие коридоры, высокие потолки, четыре комнаты. Как мимоходом пояснила хозяйка — гостиная, спальня, две детских. Для девочек и для мальчиков.

Планировка — на обе стороны, все продумано, архитектор был весьма умным человеком, кухня — Ирина по дороге и туда нос сунула — большая, ванная — огромная, в ней установлены две душевые кабинки вместо лохани ванной.

И в то же время квартира...

Она неуловимо напоминала свою хозяйку.

Внешность — роскошная. Оправа — откровенно убогая.

Обои дешевые, какой-то жуткий цветочек, ей-ей, проще было ободрать эту гадость, да и покрасить стены масляной краской.

Занавески под стать обоям, мебель из сетевого гипермаркета, даже не ДВП или ДСП, а какой-то новый материал,, который пальцем проткнуть можно. Дрянь, одним словом.

Ремонт тоже так себе... нет, Ирина тут жить не хотела бы.

Дело даже не в ремонте. Дело в людях, в самой ауре дома. Сейчас Ирина чувствительна к таким вещам, сейчас она их всей шкурой ощущает. Может, не смогла бы внятно сформулировать, но кому нужны слова?

Кому нужны такие глупости, когда по коже бегут липкие гадкие мурашки?

Эта квартира — как весенний лед.

Бывает такое на реке, когда уже пришли оттепели, когда лед истончился и стал хрупким, словно полиэтиленовая пленка — пальцем проткнуть можно, когда на него не то, что вставать — дышать нельзя. Бывает.

И если после этого выпадет снежок, запорошит, закружит... он просто прикрыл ненадежный синий лед. Он просто обманывает глаза...

Вот и этот дом обманывает.

И женщина. И дети...

Их много. Шесть человек, Марк, Андрей, Семен, Петр, Мария и Анна. Откуда в этом библейском списке еще и Маргарита?

Об этом Ирина и спросила в первую очередь.

— Маргарита — ваша старшая дочь?

— Да.

— Почему — Маргарита?

— Мама так назвала. В честь бабушки.

И Ирине становится понятно, пусть не все, но кое-что. Достаточно увидеть промельк в голубых глазах женщины, при этом слове.

Коротеньком, самом лучшем — для нее слове.

Мама...

Мама может, и не одобряла выбор дочери, но внучку полюбила. Маргариту, Риточку. И пока она была жива, Петр не подмял жену. Не подчинил, ничего с ней не смог сделать.

А когда она ушла....

Ирина не знала, как это было. Но даже не сомневалась. Кравцов — человек достаточно властный, верующий, харизматичный — и нетерпимый к чужому мнению. Эгоцентричный — и жестокий, причем не к себе, любимому. Страшное сочетание на самом-то деле. Потому что рядом с ним жить нельзя.

Можно, наверное, но жить — и существовать суть разное.

Точно так же, как смотреть — и видеть. Радоваться потому, что так положено — или радоваться от всей души.

Здесь-то души и не было.

И прежде, чем Ирина успела сообразить, что говорит, у нее вырвалось сочувственное:

— Вам, наверное, было очень больно?

Ударь она женщину по лицу, и то такого эффекта не было бы.

Мария просто шарахнулась от нее, дернулась, словно Ирина вдруг рога и хвост отрастила.

— Откуда....?

— Не знаю. Но мне бы точно было больно, — призналась Ирина. — Лучше уж сразу, чем вот так, год за годом...

Ирина оглядела детей.

Вот стреляйте, режьте, убивайте...

Все они были копиями отца. Не лучшими, кстати, копиями. Словно проявленная фотография — и негатив. Не такими красивыми, яркими, обаятельными, словно размытые тени.

Зато наверняка, это очень верующие и послушные дети.

Наверняка...

— Выйдите, — попросила она детей.

Почему-то никто не думает об обратной стороне послушания.

Сегодня ты ведешь за собой стадо баранов. А завтра?

А завтра они тебя затопчут копытами. Им ведь плевать, кто пастух. Ты сам сделал их баранами, сам... чего ты хотел?

Вечной бараньей преданности?

Обязательно. Сразу же после стрижки.

Ирина дождалась, пока дверь гостиной закроется за детьми — и присела рядом с женщиной.

И крепко обняла ее за плечи.

— Поплачь. Легче будет.

Мария дернулась. Раз, другой, но вырваться не смогла. Да и не слишком-то хотела. А потом уткнулась носом в плечо Ирине...

И рыдала, рыдала, рыдала...

Прошло не меньше часа, прежде, чем слезы остановились. Только вот женщинам было уже намного легче. Обеим.

— Зачем ты так с собой?

Ирина вытирала нос Маше — уже Маше, и плевать на разницу в возрасте, лежащим на кресле платком, кто бы сомневался — черным. И Маша качала в ответ головой.

— Веришь? Самой бы знать хотелось...

— Попробуй, догадайся, — Ирина бросила тряпку на диван и взяла женщину за руку. — А лучше — попробуй, расскажи. Вместе оно легче будет.

— Нас никто не подслушивает?

Ирина послушно выглянула в коридор, огляделась.

Нет.

Если кто и пытался — слились в первые полчаса слез и всхлипов. Все равно там ни единого слова сказано не было,, а про слезы...

— Кто из детей обычно ябедничает отцу?

— Марк и Андрей.

— На Маргариту они тоже ябедничали?

— Конечно.

— Она ведь в вас пошла, не в отца...

— В мою мать. Мама очень... сложная была. У них с Петей баталии разворачивались.

В этом Ирина даже и не сомневалась.

— Они часто ругались?

— Постоянно. Матери вообще не нравилось, что Петя священник, что он религиозный, что он меня в церковь привел... ее это бесило. Так и слышу: 'Машка, религию для баранов придумали. Ты что — овца? Бээээээ...'.

— А веру? — с подначкой задала вопрос Ирина.

Мария вдруг хихикнула, как девчонка.

— А веру — для верующих. Мама тоже постоянно это подчеркивала. Мол, если Бог есть, то оскорблять его религией просто бессовестно.

Ирина фыркнула.

Вообще, она была с этим согласна. Но стоит ли сейчас затевать теологические дискуссии?

— Когда она ушла — стало хуже, да?

— Намного. Я даже и не поняла, как это случилось, но — вот...

— А уйти?

— Петя мне никогда бы Маргошку не отдал. Никогда.

— А остальные?

Женщина потерла лоб.

— Знаешь, я всегда одного хотела. Максимум — двоих. Но нам ведь ничего нельзя. Предохраняться нельзя — грех. Аборт сделать нельзя — грех.

— А воздержание мужчин не украшает?

— Если бы...

Ирина ядовито фыркнула. Оно и понятно... кстати, есть и другие меры предохранения. Дамы раньше в календарик глядели, температуру мерили, еще можно семена моркови употреблять — но это уж сложнее и для здоровья не слишком полезно.

А мужчинам — что?

Не им носить, рожать, страдать, мучиться...

— Тебе есть куда уйти?

— Есть. Мамина квартира свободна... ну как — свободна, мы ее сдаем, чтобы денег больше было. Семья — сама видишь. Что-то из одежды нам отдают, но на детях все горит.

— Я как-то раз Маргариту видела. И платье на ней было — ой-ой-ой.

— Маргошке повезло, — кивнула Мария. — Ей одна из прихожанок целый гардероб отдала. Она после рождения ребенка располнела, сказала — платья не сходятся, а как она похудеет, другие фасоны в моде будут. А вещи там все дико дорогие,, я ярлычки смотрела. Петя ворчал, но смирился.

— А Маргарита — не смирилась, верно? Ей ведь мужа присматривать начали...

— Ее просто от этого корчило, — незаметно разговор стал более спокойным, легким, открытым. — Она злилась, вспыхивала по каждому поводу, младшим от нее доставалось, Марк попробовал ее поддразнить, так она ему чуть голову не оторвала.

— Я бы тоже оторвала.

— И я еще добавила. Кирилл, Ерофей, Андрей, Михаил, Александр... какой там твари только не было!

— И никто не нравился?

— Не-а. Кто старый, кто занудный, кто... Маргарита вообще не знала, как от них отделываться. И впрямую нельзя, отец рассердится, и окольными путями... там только что Кирилл оказался понятливым. Пару раз прогулялся с ней, да и сам Пете сказал, что девочка для него еще молода. И Михаил, кстати говоря. Сказал, что не может сейчас жениться, якобы, что-то у него нашли, какую-то хворь, а девку на привязи держать — тоже плохо.

— А остальные?

— Вот, Петя и выбирал.

— А где Маргарита познакомилась с Виталием?

Имя вампира упало гранатой.

Мария повернулась к Ирине всем телом, глаза — словно два провала, зрачки расширены, радужки почти не видно.

— Откуда ты о нем знаешь!?

* * *

Бинго!

Ирина и не знала, она просто предполагала. И попала — в десятку.

Сама не ожидала, что так будет. Что Маргарита должна была с кем-то делиться — обязательно. Что с матерью — да, скорее всего.

Будь мамаша здесь другой, и Маргарита искала бы конфидента на стороне. А она...

Марию саму это все давит.

Вот Ирина на что угодно готова была спорить — если она с мужем разведется, мигом и к детям лучше относиться начнет, и двадцать лет с плеч сбросит. Только вот ей развода не дадут. В той структуре разводы не приветствуются.

Заморочат бабе голову, заговорят, задолбают — и останется она сидеть на камушке. Или — под камушком.

Обидно.

— Давно она с ним познакомилась?

— Да уж месяца два, если не три.

— Просто он у нас в разработке как раз по похищениям, — не моргнув глазом, соврала Ирина. Хотя даже не соврала. Преуменьшила.

Не у нас — а лично у нее. И совсем недавно. Но ведь в разработке же?

— Ой, мамочки...

— Морочит голову дурочкам, потом продает их.

— Куда!?

— Клиент всегда есть. Типа садо-мазо и прочих развлекалочек. Девушки всегда в цене. Иногда и добровольно туда идут, кстати говоря.

— Ох...

— Маргарита могла добровольно согласиться?

По щекам женщины покатились слезы.

— Могла. Я виновата, из-за меня все...

Платок пострадал снова. Ну и плевать, все одно — тряпка гадкая, а ткань, как наждак. Такой носить — садизм. Выкинуть его надо просто из милосердия.

— Что именно?

— Маргошка хотела, чтобы мы ушли от отца. И она, и я...

— И?

— Она заработать хотела. Чтобы мы уехали, чтобы нас никто не нашел...

— Черт побери.

А что Ирина еще могла сказать?

Заработать?

Вляпаться!

Она вцепилась в плечи Марии, как следует тряханула.

— Давай, рассказывай! Все, что знаешь! Мне ее найти надо, пока самого страшного не случилось! Ну!!!