Трое для одного

И прежде, чем он успел возразить или убежать, великан легко вздёрнул его за шиворот... и сунул себе за отворот пальто, как котёнка.

Улица зловеще накренилась. Хмурое небо резко съехало куда-то назад. Морган засучил ногами по бархатистой подкладке, одновременно цепляясь за меховую опушку на воротнике, чтобы хоть как-то удержаться на месте, но тут великан наконец-то поднял то, за чем наклонялся, и распрямился.

"Какие два метра, — с лёгким ужасом осознал Морган, прикинув рост. — Три. Никак не меньше трёх!"

А великан фыркнул, как лошадь, обдавая затылок Моргана тёплым воздухом, и притиснул руку к груди, чтоб пассажир под пальто не сползал. Во второй руке он сжимал фонарь, который выглядел совсем крошечным на его фоне — медный, с причудливо изогнутыми боковыми прутьями и огромным кольцом на крышке. Все четыре стекла были разными. Одно — густо-малиновое, с вкраплениями золотистых звёздочек. Второе — ярко-синее, более светлое в центре и тёмное по краям. Третье — жёлто-оранжевое, с крошечными красными рыбками в нижней части. Четвёртое — зелёное, как дубовый лист на просвет. А там, за стёклами, изгибался огненный силуэт, до оторопи напоминающий человеческий — словно танцовщица в шёлковом платье то заламывала руки трагически, то зябко обнимала саму себя.

— Это Чи, — трескучим шёпотом пояснил великан. — Трусиха та ещё. Но дело своё знает, уж поверь мне... Ты что притих, малец? Тоже струхнул, поди?

— Нет, — ответил Морган и с лёгким удивлением осознал, что это чистая правда. Великан не выглядел жутким. Да и вообще всё происходящее, скорее, напоминало сон, а во сне не может случиться ничего по-настоящему плохого. — Гм... Простите, но не могу ли я узнать, кто вы?

Великан хмыкнул.

— Отчего не мочь, можешь. Фонарщик я. А тебя, малец, как кличут?

— Морган Майер, — откликнулся он. В голове тут же легонько зазвенело, словно тронул кто-то самую тонкую гитарную струну.

Великану тем временем надоело стоять на одном месте и он, подняв повыше фонарь, широко зашагал по аллее. Каблуки огромных грубоватых сапог при каждом соприкосновении с брусчаткой глухо звякали, словно их подковали металлом. Полы длиннющего пальто с бумажным шелестом волоклись по земле, а когда задевали ветви кустов, то оставляли на них туманные клочья. Волосы у Фонарщика были чёрными, кудрявыми и густыми, и поэтому казалось, что на голову ему просто-напросто наклеили кусок выкрашенной овчины. Губы выглядели слишком тонкими для такого дикарского лица, нос — слишком прямым и правильным. Зато тёмно-жёлтые глаза под кустистыми бровями подходили как нельзя более кстати.

— Морган Майер, — задумчиво повторил Фонарщик и пожевал губами. — Славно, славно. И часы хранишь, значит... Даю добро, — заключил он загадочно.

— На что?

— Увидишь, малец. Ох, как ещё увидишь, — ухмыльнулся великан. В глазах у него отразились разноцветные грани фонаря — россыпь ярких бликов. — Значит, домой я тебя подброшу. Но по дороге, уж извини, своей работой займусь. Не дело городу в темноте простаивать. Выползает... всякое.

Последнее слово прозвучало так мерзко, что Морган почёл за лучшее не уточнять, что именно выползает в темноте.

Фонарщик ступал размеренно и за один шаг, кажется, покрывал десять человеческих вопреки всем физическим законам. Город раскрывался перед ним, точно калейдоскоп. Первое время Морган пытался ещё понять, что к чему, но затем бросил это бесполезное дело. Парковая аллея упёрлась не в череду однотипных домов, как ей полагалось, а как-то по-особенному хитро вильнула и обвилась вокруг замёрзшего пруда, которого здесь отродясь не было. На месте супермаркета обнаружилась полуразрушенная часовенка, за стадионом — солидный кусок самого настоящего древнего леса с могучими соснами, а между полицейским участком и библиотекой втиснулся чудом огромный особняк. В окнах его горел свет, и сквозь жидкие жалюзи видно было, как пары танцуют в просторном зале.

Иногда Фонарщик останавливался, цокал языком, трескуче выговаривал что-то вроде "Эх, непорядок" — и решительно шагал в какой-нибудь проулок, такой тёмный, будто в него выплеснули пару цистерн жидкой смолы. Там он проворачивал фонарь одной из цветных сторон, щёлкал по ней ногтём, и пламя на секунду угасало. Зато в глубине мрачного переулка тут же появлялся свой огонёк. Порой это было окно дома — мягкий оранжевый свет, пробивающийся сквозь занавески. В другой раз — сверкающая голубая витрина, или стайка алых мотыльков, или зеленоватый аквариум на подоконнике, или яркие искры бенгальской свечи... Однажды Фонарщик вдруг резко замер и приказал Моргану:

— А ну-ка, спрячься, — и сместил руку пониже, чтоб тот поглубже провалился под пальто.

Сквозь меховую опушку воротника Морган увидел, как из тёмного закутка между двумя помойными ящиками выплёскивается жидкий мрак, точно из пасти дохлого зверя вываливается почерневший язык. "Язык" изогнулся, вытянулся вверх фантасмагорической петлёй — и принял облик сухопарого человека в костюме и котелке, с провалом в ничто на месте лица.

— Брысь, — шикнул на него Фонарщик.

Силуэт изогнулся и хищно вытянул руки-плети. У Моргана тут же горло стиснуло, как обручем.

Фонарщик поднёс к лицу свой фонарь и дунул, что есть силы.

Чи заломила руки. Крылышки её затрепетали, а через секунду фонарь плюнул в сторону тени сгустком цветного света — малинового, синего, зелёного, жёлто-оранжевого...

Человекоподобное существо зашипело и втянулось обратно во мрак между мусорными ящиками, только и остался котелок на мостовой. Фонарщик смачно наступил на него всей подошвой и растёр по брусчатке.

— Это что было? — Морган любопытно высунулся из-за воротника, на коленях привстав на сгибе руки великана. Тот насмешливо фыркнул ему в затылок:

— А ты и впрямь не трус, я погляжу. Ай, зараза, хитрец, не прогадал, и впрямь хорошего человека нашёл... А это были крысы, Морган Майер. Только жирные больно. Наелись чужого горя, вот их и пучит. Мелочь, но гадкая. То, что из-под земли выползает, много хуже. И дотуда Чи не достанет, как ни старайся.

Стоять на коленях было неудобно, и вскоре Морган сполз вниз, в уютное тепло. Сердце у Фонарщика билось размеренно и гулко, и звук этот убаюкивал не хуже волшебной колыбельной. За меховой опушкой воротника мелькали улицы, знакомые и незнакомые, площади и парки... Но словно в другом мире, по ту сторону телеэкрана или на книжной иллюстрации. Наконец Фонарщик шевельнул рукой, расталкивая Моргана, и сообщил:

— Приехали, малец. Выгребайся оттуда.

Морган, к тому времени совсем разомлевший, послушно соскользнул под пальто на мостовую. Ему было сонно и тепло. Он вежливо поблагодарил Фонарщика за помощь, поклонился на прощание Чи и, пошатываясь, поплёлся к крыльцу. То, что в доме горят все окна на первом этаже, он осознал не сразу. Дверь была заперта, но стоило поскрестись ключом в замок, как её тут же распахнули.

— Боже мой, Морган, я так волновалась!

И только оказавшись в объятиях матери, заплаканной и пахнущей вместо обычного лимонного льда успокоительными, он в полной мере прочувствовал своё состояние. Лёгкий звон в голове обернулся тупой болью. Затылок и шею стянуло что-то липкое — очевидно, подсохшая кровь. Куртка была в грязи. Портфель с документами куда-то делся... Если бы не ощущение тепла и удивительно яркое воспоминание о Чи, танцующей в фонаре, то Морган мог бы подумать, что всё произошедшее — плод его больного воображения.

Кроме человека на аллее около парка и удара по голове.

— Мам, — виновато шепнул Морган ей в плечо. — Кажется, меня ограбили. И вызови врачей, пожалуйста.

Глава II.

Вскоре в особняке собралась вся семья, чего не случалось уже, пожалуй, год.

На вызов из полицейского участка прибыл сам детектив Рассел в сопровождении кучки благоухающих кофе подчинённых — когда Саманта узнала, что на брата напали, то страшно разволновалась, растолкала возлюбленного супруга и заставила его поехать вместе с патрульными. На четверть часа полицию опередил доктор Дилан Майер. Пока он в холле выяснял, кому отдадут Моргана на растерзание в первую очередь — газетчикам в лице Сэм, полномочному представителю полиции Джину Расселу или ему, опытному медику — по звонку матери прибыла Гвен Майер и заявила, что если-де любимому младшему братику понадобится адвокат, она готова предоставить на выбор любого из своего агентства. После этого спорили уже в четыре голоса, и, естественно, никто никого не слушал. Когда же со второго этажа донеслись зловещие звуки "Скарбо", а из спальни высунулся отец в ночном колпаке и поинтересовался, какого чёрта столько народу делает посреди ночи в его гостиной, Морган понял, что из этого дурдома пора бежать, и позорно ретировался на кухню.

Через некоторое время туда же заглянул и Дилан. Вид у него был откровенно помятый — рыжие волосы всклокочены, под глазами тени, подбородок острее, чем обычно, рубашка навыпуск. На главу хирургического отделения единственной клиники Фореста он сейчас походил мало.

— Тяжёлый день? — сочувственно осведомился Морган.

— Да не то слово, — поморщился Дилан и плюхнулся за стол напротив него. — Ты терял сознание, когда тебя ударили по голове? События до удара помнишь хорошо? Не тошнит?

— Да, да, нет... У меня нет сотрясения, не смотри так.

— Хм? — с сомнением откликнулся Дилан и нашарил рукой в кармане фонарик. Перегнулся через стол, ухватил брата за подбородок: — Ну-ка, не закрывай глаза... Та-ак... Хорошо. Но в клинику я тебя всё-таки заберу. Надо провериться.

— Зараза.

— Не дразнись. Тебе сколько лет, вредное существо? — хмыкнул Дилан и дёрнул его за прядь волос. — Доктор сказал — надо ехать, значит, надо ехать. Я обещаю тебе тихую, светлую, чистую палату. И никаких посетителей.

— Звучит соблазнительно, — вздохнул Морган. — Только мне завтра на работу.

— Обойдёшься. Постоит один денёк мэрия и без тебя, никуда не денется, — непререкаемым тоном заявил Дилан и поднялся. — Пойдём, у меня машина припаркована кое-как. Того гляди, Джин отправит своих парней штраф выписать.

— Саманта его потом за это поколотит. И напишет пафосную статью о коррупции в рядах полиции, — серьёзно ответил Морган.

— Да, Сэм такая, — кивнул Дилан. Затем прислушался к происходящему в гостиной и нахмурился: — И, похоже, они на пару с Гвен уже разгромили всех противников и готовы приняться за нас. Предлагаю тактическое отступление.

Морган слишком хорошо знал сестёр, чтобы отказываться.

В машине слабо пахло кедром и яблоками, и очень сильно — антисептиками. Над задним сиденьем болталась вешалка с двумя белыми халатами, только-только из химчистки. В ногах валялась большая спортивная сумка. А рядом с ней — несколько десятков папок с распечатками лекций, справочных материалов и научных статей.

— Ты не меняешься, я смотрю.

— Кто бы говорил, — хмыкнул Дилан и стащил с запястья резинку, чтобы стянуть волосы на затылке в куцый хвост. — Не волнуйся. До завтра тебя никто не побеспокоит.

— Ну да, ну да. Чувствую, ты всё недополученное беспокойство с лёгкостью мне компенсируешь, — недоверчиво откликнулся Морган, поудобнее устраиваясь на сиденье... и сам не заметил, как уснул.

В клинике, его, конечно, растолкали и заставили пройти добрую дюжину обследований. Дилан практически сразу сдал брата в руки подозрительно добрых медсестёр, а сам изредка заглядывал, забирал результаты очередной "хренографии" и исчезал. Ближе к утру Моргану сообщили, что он здоров, и позволили улечься в палате и проспать до трёх пополудни. Разбудила его пожилая медсестра, смутно знакомая по редким визитам в мэрию.

— Вставайте, мистер Майер, — немного виновато попросила она. — За вами приехали. И нужно освободить палату.

— Что? Ах, да, конечно, — зевнул Морган, прикрывая рот ладонью. Волосы на затылке так и склеились со вчерашнего дня — крови из пустяковой ссадины натекло достаточно. Несвежая рубашка будто бы липла к телу, но, конечно, это только чудилось. — Пора домой. Как раз вовремя...

Спросонья он забыл поинтересоваться, кто именно оказался настолько добр, чтобы заехать за ним, и изрядно удивился, когда обнаружил на обочине машину отца. Такая забота для Майера-старшего была отнюдь не свойственна.

— Пап? — окликнул его Морган, заглянув вовнутрь, и удивился ещё больше: отец приехал сам, без водителя.

— Садись, — сухо откликнулся Годфри Майер. Лицо у него было неприятно серым, как после тяжёлой болезни, а на щеках проволокой пробивалась рыжая щетина. — Нужно поговорить. До того, как ты пообщаешься с мужем Сэм.

— С Джином? — машинально переспросил Морган, забираясь в машину. Почему отец недолюбливал детектива Рассела, оставалось тайной для всей семьи. Только мать, кажется, что-то подозревала. Но когда её пытались расспрашивать об этом, она закрывала глаза и принималась наигрывать что-нибудь умеренно агрессивное.

— Да, он ждёт у нас в гостиной. — Отец нажал на брелоке кнопку центрального замка, однако трогаться не стал. Двигатель едва слышно фырчал; крупные снежинки постепенно заволакивали стекло, словно автомобиль наматывал на себя шифон слой за слоем, пытаясь замаскироваться под монохромный серо-белый Форест. — Что у тебя было в портфеле?

— В том, который украли?

— А в каком же ещё? — начал сердиться отец.

Толстые пальцы стиснулись на руле, и Морган в очередной раз подумал о том, каким же был молодой Годфри Майер, чтобы за него согласилась выйти такая красивая и талантливая женщина, как Этель Лэнг. Вряд ли её могли прельстить лишь политические амбиции и семейные связи.

— Документы, — начал перечислять Морган скучным голосом, не глядя на отца. Даже приземистое здание клиники за сизой можжевеловой оградой, похожее на сплющенную поделку из пластика, сейчас казалось более родным. — Кредитка, детектив, две шоколадки, зонт, бутылка с водой, страховка... А, чёрт, её же теперь восстанавливать!

— Позже, — сморщился отец и повернулся к нему лицом: — А из... из Сейнт-Джеймса ты ничего не захватил? Из той поездки?

— Например? — Морган насторожился. В мыслях замелькали варианты — один другого неприятнее. Ясно, что за документами, абсолютно чистыми перед законом, отец не стал бы отправлять его ночью. Но из-за мелкого налогового мошенничества никто не отважился бы подкараулить на тёмной аллее младшего сына мэра. — Так, погоди... Никаких копий твоих бумаг у меня точно там не было. Но я оставлял машину на стоянке, должен был сохраниться чек. И ещё, может, купон из кафе около тамошней мэрии. И... а, нет, мобильный у меня был в кармане, — с облегчением перевёл дух Морган. Засветить неизвестному грабителю рабочие номера телефонов или отцовские контакты ему совсем не хотелось.

— И только-то? — с лёгким раздражением переспросил отец, и машина наконец тронулась. — Хорошо, только в полиции об этом не говори.

— О купоне из кафе? — наивно поинтересовался Морган.

— О поездке в Сейнт-Джеймс и о встрече с Найджелом.

— Слушаюсь, сэр, — уже открыто зевнул он. — Хоть на завтрак я могу рассчитывать за свою покладистость? Ну, или на обед?