Трое для одного

— Да, конечно. Донна обещала побаловать нас курицей в сливочном соусе...

Слушая благостные разглагольствования отца о кулинарных талантах домработницы, Морган смотрел в окно на быстро меняющийся городской пейзаж и размышлял о том, что часть правды он Джину всё же расскажет.

Не в рамках протокола, разумеется. По-родственному, как принято в дружной семье Майеров.

Правда, в тот день до приватной беседы дело так и не дошло. Детектив в присутствии Годфри Майера наскоро записал показания и отправился на дежурство, позёвывая после бессонной ночи. Морган только и успел, что уточнить номер его мобильного — на всякий случай. Остаток вечера прошёл под аккомпанемент классики. Мать ещё около девяти зажгла ароматические свечи и села за пианино. Отец при первых же аккордах побагровел и спустился вниз, к телефону. Через некоторое время он вернулся и сообщил, что Льюисы внезапно пригласили его на партию в бридж. После этого сосредоточенное выражение на лице матери сменилось улыбкой, а пальцы по-особенному легко запорхали над клавишами. Морган устроился в той же "концертной" комнате на втором этаже — прямо на широком подоконнике, подложив свёрнутый плед под спину и умостив кружку с горячим глинтвейном между ступней.

Декабрьский мрак за окном медленно заволакивало снегом. Расчищенные за день тротуары снова белели, густела зыбкая вуаль метели над городом, и потому улицы казались немного светлее. Дом стоял на холме, на самом краешке чаши, в которой уместился и парк, и русло Мидтайна. Очень ясно видна была граница, где старые желтоватые фонари переходили в новые, холодные, молочно-голубоватые. Морган смотрел на городские улицы, прижавшись лбом к стеклу, и иногда ему чудились разноцветные вспышки света — то там, то здесь, в самых тёмных уголках Фореста. А над всем этим парила часовая башня — призрак, исчезающий, стоит приглядеться к нему повнимательнее.

Морган лёг спать глубоко за полночь, однако проснулся на следующее утро ещё до звонка будильника. Позавтракал в одиночестве, выбрался из дома почти на час раньше обычного и думал, что в кои-то веки окажется в мэрии первым, но когда наконец добрался, то обнаружил, что Кэндл уже на месте.

— Привет, жертва разбоя! — радостно провозгласила она, сидя на столе и болтая ногами в воздухе. Запах кофе в офисе был такой густой, что мог бы мёртвого разбудить. — Как там твой грабитель, жив? Или ваша семейка уже спустила на него плотоядных мутантов из подвала?

— Зачем нам плотоядные мутанты, если у нас есть детектив, скандальная журналистка и адвокат? — кровожадно ухмыльнулся Морган. — Только, к сожалению, они пока никого не нашли. Значит, придётся восстанавливать страховку и всё остальное... Сделаешь мне кофе?

— Для тебя — что угодно, сладенький, — хихикнула Кэндл и вдруг спрыгнула со стола, шагнула и крепко стиснула Моргана в объятиях. — Черти-сковородки! Когда Дилан нам позвонил и сказал, что ты в клинике, мы тут все чуть с ума не посходили. Ривс даже предлагал навестить тебя, представляешь? И куда только демофобия подевалась... — Кэндл потёрлась носом о его щёку и ласково взъерошила волосы на затылке. Наткнулась пальцами на едва зажившую ссадину и вздрогнула. — Ты точно в порядке?

Морган прикрыл глаза. У неё были странные духи — солоновато-йодистые, как деревяшка, долго проболтавшаяся по морским волнам. Влажно блестели эмалевые серьги-трилистники: внизу крупный белый, чуть повыше — тёмно-зелёный, а над ним — самый мелкий, чёрный, и до головокружения хотелось обхватить мочку уха губами и перекатить их на языке.

"Вот это уже точно будет сексуальное домогательство".

— Я в порядке, Кэндл, правда, — мягко заверил её Морган. — А ты-то как сама? Чего в такую рань на работе?

— Да так, — пожала плечами она, отстраняясь. Затем шагнула к кофемашине и принялась сосредоточенно щёлкать кнопками, настраивая режим "латте". — Хотела кое-что обмозговать. Помнишь заявку миссис Паддлз?

У Моргана засосало под ложечкой от нехороших предчувствий.

— Побитые стёкла в розарии? А что с ней не так?

— Да в целом — ничего, — туманно откликнулась Кэндл. Кофе-машина зашипела, обдавая паром новую синюю чашку, а затем неохотно прыснула молоком. — Просто мне до одной встречи вчера нужно было занять время, я залезла в план города... И вот что странно. По схеме территория миссис Паддлз заканчивается за пятнадцать метров до этой её стеклянной теплицы. А вся та часть сада вроде бы относится к городским землям.

Кофемашина раскашлялась и принялась по капле сцеживать кофе. Кэндл рассеянно наклонилась, открыла холодильник и достала карамельный сироп.

— То есть миссис Паддлз когда-то самовольно захватила городские земли?

— Я тоже так сначала подумала, — кивнула Кэндл, задумчиво перекидывая бутылку с сиропом из одной руки в другую. — А потом вспомнила, как лет шесть назад у нас была тяжба с одной семейной парой, Гриди, которые жили примерно там же. Помнишь, вскоре, после того, как запустили программу поддержки страхования земель от подтопления? По инициативе Совета? Так вот, некто Говард Гриди заметил, что у него изменилась сумма земельного налога. В меньшую сторону. Стал выяснять подробности и обнаружил, что кто-то отрезал у него часть территории. По крайней мере, сам он так утверждал. Но на судебном процессе выяснилось, что у него нет никаких документов, подтверждающих его слова. В свидетельстве о собственности значится та же цифра, что и в реестре, и в плане. Словом, Гриди ещё и виноваты оказались в том, что якобы построили свой гараж на земле, принадлежащей городу. И вот теперь эта Паддлз...

Кофемашина визгливо пропищала — латте был готов. Кэндл медленно отвинтила крышку от бутылки с сиропом и принялась вливать его в кофе понемногу. Тёмно-коричневая карамельная нить свесилась от горлышка до белой молочной пены.

— Интересно, — согласился Морган. Шесть лет назад он ещё не работал здесь, однако о программе поддержки страхования слышал достаточно — отец дома часто о ней говорил как о величайшей уступке со стороны Совета. — И где же располагаются эти заколдованные городские земли, на которые посягнула миссис Паддлз в сговоре с четой Гриди?

— Недалеко от Часовой площади, а что?

"Часовая площадь". Два слова — как охапка снега за шиворот.

— Ничего, — улыбнулся Морган, сцепляя пальцы за спиной в замок. Руки мелко подрагивали, но показывать это Кэндл совсем не хотелось. — Так, любопытно стало. Знаешь, я бы тоже с удовольствием покопался в этом деле. Скинешь мне наработки?

— Да какие там наработки, — поморщилась Кэндл и вручила ему кружку с латте. Сверху, по молочной пене карамельным сиропом было выведено нечто условно приличное. Морган для собственного спокойствия решил считать это неудавшимся яблоком. — Пойдём вместе к моему лэптопу, я так покажу. Планы города, сам понимаешь, мне не добрые рождественские эльфы подкинули, так что лишний раз множить улики чего-то не хочется.

"Эльфом" почти наверняка был либо Ривс, либо загадочный поклонник из городского архива, который предоставлял Кэндл копии даже тех документов, которые теоретически и в природе не существовали. Имя его в своё время не смог выяснить даже прокурор, и с этим приходилось мириться.

Впрочем, на сей раз в запароленном лэптопе не оказалось ничего по-настоящему сенсационного. Интерес вызывал лишь один документ — блёклая, слепая копия плана Фореста сорокалетней давности.

— Видишь? — Кэндл азартно щёлкнула мышью, выделяя нужную область. — Это примерно та самая область, из-за которой вышел спор с Гриди. И здесь она обозначена как частная территория. Не городские земли! А вот новый план. И тут уже земля принадлежит городу. Что думаешь?

— Ну, после войны планы могли быть неточными... — покачал головой Морган. Ему показался интересным другой фрагмент карты — небольшой значок около парка.

— Ой, какие мы наивные! Тогда уже тридцать лет прошло после войны, — отмахнулась она. — Нет, план точный. Другой вопрос — почему дальше провал в двадцать лет, а затем на планах появляются эти чёртовы городские земли? И как миссис Паддлз умудрилась десять лет назад купить дом с садом, если хренова часть сада уже принадлежала городу?

— Кто-то подделал все карты в городе? — скептически предположил Морган и перегнулся через плечо Кэндл: — Дай-ка мне взглянуть...

Фрагмент плана с парком выцвел просто до неприличия. Однако даже с небольшим увеличением ясно просматривалось кое-что, чего не должно быть в современном Форесте.

Пруд в конце аллеи.

Тот самый пруд, которого никто никогда не видел и который появился позавчера вместе с Фонарщиком.

— Распечатай мне это.

— ...да ты просто дурачишься. Кто бы смог изъять все планы, под каким предлогом? И к тому же... Прости, ты что сейчас сказал?

— Распечатай мне это, — повторил Морган уже громче.

Кэндл запрокинула голову. С такого ракурса под скромным бледно-розовым атласом блузы отчётливо были видны пронзительно-малиновые кружева.

— Зачем?

— Пока не могу сказать, — честно ответил Морган, усилием воли переводя взгляд. Кэндл заметила это и ухмыльнулась. — Слушай, я ведь не так часто о чём-то прошу, верно? Просто сделай мне копию. Буду у тебя в долгу.

— В вечном?

— Зависит от результатов. Тебе кто-нибудь говорил, что ты бессовестная?

— До хрена народу, — хмыкнула Кэндл. — Ладно. Будет тебе план. Возможно, даже сегодня, но взамен ты... ты... А, черти-сковородки, ты стоишь тут на всё готовенький, а я даже не знаю, чего пожелать. В общем, потом скажу.

— Уже трепещу, — серьёзно ответил Морган.

В этот самый момент внизу раздался робкий голос Ривса, приветствующего охранника, и Кэндл поспешно закрыла планы на лэптопе.

— Потом. А, как не вовремя...

На протяжении всего приёма Морган чувствовал себя как на иголках. Он внимательно выслушивал жалобы, отыскивая малейший намёк на Часовую площадь или на несуществующие закоулки Фореста — вроде злосчастного пруда. Однако люди, как нарочно, шли исключительно со скучными проблемами. Две заявки на пособие, одна жалоба на мировой заговор, уведомление о недобром взгляде соседа напротив... Интересным показался только один посетитель, мистер О'Коннор. Он был стар, худ, носил жёлтый твидовый костюм размера на три больше нужного и коричневый шарф, причём и то, и другое, кажется, сшили ещё до войны.

— Во-о... вот, — прошелестел О'Коннор и трясущимися руками выложил на стойку целую стопку сероватых листов. Тут мой...мои... мои записи, да. Мемуары. О моей, э-э... молодости. О молодости тут, в городе. И фотоснимки. Очень хорошие, правда.

— Какое сокровище! — на сей раз Моргану почти не пришлось изображать восторг и заинтересованность. — И вы хотите это издать, я так полагаю?

Вопрос смутил мистера О'Коннора до глубины души. Сморщенное лицо залила краска.

— Э-э... не... нет, — выдохнул он. Глаза у него выцвели от старости до совершенно неопределимого оттенка — не голубой, не серый, не желтоватый, как дешёвый молочный опал на просвет. — Не надо. Я хочу, чтобы машинистка... Ну, понимаете, машинистка... Он же рукописный.

— Понимаю, — кивнул Морган, раздумывая. Конечно, никакую "машинистку" для набора рукописного текста мэрия бы не выделила, однако и он сам печатал достаточно хорошо. На взгляд в пачке было не больше сотни листов — то есть на пару недель неспешной работы по вечерам. — Давайте, я помогу вам заполнить заявление. Вам нужно будет просто расписаться. Сколько экземпляров мемуаров требуется?

Тут мистер О'Коннор посмотрел на него своими выцветшими глазами, лицо его странно вытянулось — и он беззвучно заплакал.

Пришлось посылать Оакленда за сладчайшим горячим чаем.

Оказалось, что с этими "мемуарами" старик ходил по присутственным местам уже несколько лет и повсюду его вежливо отсылали либо давали контакты людей, которые за умеренные деньги — которых, конечно, у него не было — обещали перепечатать черновики.

— Ну что, понравилось играть в добрую фею для престарелых? — вкрадчиво поинтересовалась Кэндл после обеденного перерыва, когда поток визитёров окончательно иссяк. — Вот тебе тогда вознаграждение от судьбы. Оплату я ещё не продумала, так что живи пока, везунчик, — и она шлёпнула его по коленке сложенным вчетверо листом.

У Моргана горло перехватило от нетерпения.

— Это копия?

Кэндл фыркнула.

— Она самая. И даже, не поверишь, цветная — щедрость моя безгранична. Только не вздумай потерять эту бумажку. Лучше тогда сам потеряйся, и желательно с концами. Усёк?

— Вполне... — Морган аккуратно развернул план и сложил снова. Во рту пересохло. — Слушай, я прогуляюсь тут немного? Всё равно посетителей нет, а до конца дня осталось часа два... Я мобильный возьму.

— Так не терпится? — искренне удивилась она и оглянулась по сторонам. Оакленд подрёмывал в кофейной комнате, приёмный зал был подозрительно пуст, и только Ривс по-прежнему восседал за компьютером, уставившись в малопонятные простому смертному таблицы. Глаза у него при этом едва ли не горели от счастья. — Ладно, ступай. Но учти — твой долг растёт в геометрической прогрессии!

— Напомни, когда я тебе душу задолжаю, — ухмыльнулся Морган и, сунув план в карман джинсов, потянулся за курткой.

Ночное путешествие с Фонарщиком до сих пор вспоминалось изумительно чётко. И одно из тех мест-которых-не-могло-существовать было как раз недалеко от мэрии — небольшой сквер с яблонями и беседкой.

О том, что именно в сквере Чи шуганула одну из особенно мрачных теней, думать как-то не хотелось.

За день снегопад прекратился, и небо расчистилось. Зато стало холоднее — почти как в ту, первую ночь, на которую пришлась поездка в Сейнт-Джеймс. Там, где тротуары недостаточно тщательно отчистили, появилась ледяная корочка. Сперва Морган просто прогуливался, как часто делал после работы — мимо автомобилей, со свистом улетающих к ржавому закату, мимо источающих сдобно-шоколадные ароматы кофеен в центре, мимо прокуренной, изрыгающей музыку "Кегли" на углу... Затем, оказавшись достаточно далеко от мэрии, развернул план и удостоверился, что сквера на нём нет, зато имеется подозрительно схожий по размерам пустырь и узкий проход к нему между двумя домами.

"Я здесь ничего не найду, — стучало в висках упрямое. — Я хожу здесь уже лет пятнадцать, и никогда здесь не было никакого сквера. Никогда".

Немного не доходя до отмеченного зазора между домами, Морган невольно замедлил шаг и уткнулся в план — слишком не хотелось разочаровываться заранее. До места он добрался аккурат в тот момент, когда солнце окончательно сползло за горизонт и зажглись фонари. Добросовестно протопал до прохода, мысленно приготовился упереться в тупик... и, к собственному удивлению, проскочил между домами насквозь.

Сквер находился именно там, где ему и полагалось. Яблони доверчиво клонились к перекошенной беседке.

Вокруг не горело ни одного фонаря.

Морган предельно аккуратно сложил план и спрятал его во внутренний карман, туда же, где уже лежали медные часы. Во рту было сухо. Запахи чувствовались невероятно остро, до мельчайших оттенков — остаточная сладость кофейных ароматов, морозная свежесть пустого сада, кисловатые нотки старого дерева, тошнотворная вонь размокших окурков из жестянки, прикрученной к забору где-то невероятно далеко, там, в человеческом мире по ту сторону прохода между заброшенными домами. Землю укрывал пышный слой снега, и лишь по дороге тянулась цепочка размашистых шагов.