Трое для одного

— Проверяющий, значит, — задумчиво повторил Морган. — Отец упоминал вчера о каком-то инспекторе. Видимо, имел в виду Лоафа. Но какое дело мэру города до проверки благотворительного фонда?

— Да у меня вообще такое чувство, что "Новый мир" стоит за каждым грязным делом в Форесте, — сощурилась Кэндл и щёлкнула мышью, снова увеличивая фотографию. Изображение попалось высокого разрешения; в растянутом на четверть экрана зрачке отражалась вспышка, белый экран отражателя и некая человекоподобная тень. — Властелины города какие-то.

Последняя фраза отозвалась в груди Моргана неприятным, ревнивым чувством, точно его обокрали. Глаз Чарли Лоафа глядел с экрана снисходительно и насмешливо.

— Подавятся.

— Городом? — иронично вздёрнула бровь Кэндл.

— И им тоже, — спокойно ответил Морган. — Слушай, а почему ты вообще заговорила о Лоафе?

Она допила кофе одним глотком, закрыла крышку ноута и потянулась, выгибаясь в кресле. Затем обмякла и уставилась в пространство. Воротник у неё замялся; уголок его выглядел так, словно вот-вот проткнёт кожу на шее.

— Матушка сегодня утром звонила и допытывалась, куда я на Рождество исчезала, — произнесла наконец Кэндл. — А заодно трепалась и о своих планах на ближайшие дни. Сегодня, например, она будет вместе с Костнерами умащивать Лоафа на ужине в "Рэйлиге". Пафосный такой ресторанчик, туда без золотой карты постоянного клиента не пускают... у меня она есть, кстати.

Морган мгновенно сообразил, к чему она клонит.

— Предлагаешь заглянуть туда вечером?

— Естественно. У тебя ведь есть приличный костюм?

"Рэйлиг" действительно оказался элитарным местечком, из тех, куда не попадёшь без особого приглашения — попросту мимо пройдёшь и не заметишь. Тёмные окна и металлическая арка над входом навевали мысли о космических кораблях. Вывеска едва-едва подсвечивалась, ровно настолько, чтобы разглядеть её с тридцати метров. Внутри, за стеклянными дверьми, свернулась змеёй череда залов. Некоторые из них были настолько малы, что напоминали приватные кабинеты. В других легко разместились бы, не мешая друг другу, несколько больших компаний. Вместо обычных стульев — табуреты в виде мягких цилиндров, обтянутых серой кожей, либо кресла-вертушки, обитые овечьими шкурами. Приборы — лаконичные, но с эмблемой известного ювелирного дома, посуда — из густо-зелёного полупрозрачного стекла.

Вот только на освещении хозяин сэкономил. Тех ламп, что висели над столами, хватало только на то, чтобы не промахнуться мимо тарелки. Даже меню подавали на планшете с индивидуальной подсветкой.

— Два домашних лимонада и сладкие гренки с фруктами, — сходу заказала Кэндл, даже не заглядывая в список блюд. Когда официант удалился, она обернулась и пояснила: — Два единственных блюда без наценки. Я не собираюсь тратить целое состояние только для того, чтобы взглянуть на Лоафа... Вот и он, кстати, — понизила она голос и указала зубочисткой на стеклянную панель, за которой виднелся соседний зал, чуть более светлый и просторный.

Официант вернулся с заказом, и Морган на секунду отвлёкся, а когда повернулся к окну между залами снова, то Чарли Лоаф уже занял место за столом вместе с остальными. Их было шестеро. Дебора Льюис угадывалась в полумраке по блеску роскошных украшений и огоньку электронной сигареты, Костнеры — по грузным фигурам и манере почти одинаково наклонять голову. Спиной к окну сидел высокий неуклюжий секретарь, которого Годфри постоянно ругал, однако и не думал увольнять. А по правую руку, вполоборота, устроилась женщина, чьё лицо и фигура утопали во тьме, и лишь сверкание бриллиантов в вырезе платья обозначало её положение в пространстве.

К горлу подкатила тошнота.

— Здесь... эта, — севшим голосом произнёс Морган, старясь не глядеть в сторону лимонада. Цедра на краю бокала и так слишком уже напоминала высохшую шкурку экзотической гусеницы.

— Ты имеешь в виду Кри...

— Да. Но лучше не называй её по имени, хорошо?

— Суеверия? — хмыкнула Кэндл, но послушалась.

— Наблюдения, — качнул головой Морган и нащупал в кармане часы Уилки. Они сердито завращали стрелками, царапаясь изнутри в корпус, и гусеница в лимонаде неохотно превратилась обратно в цедру. — Отец вчера просил по телефону не вмешивать её, и вот она здесь.

Кэндл цокнула языком.

— Проныра. Ладно, не бежать же отсюда. Раньше я хотела нагло напроситься за стол к матушке, но теперь придётся хитрее действовать. Когда Лоаф отчалит в уборную, я его перехвачу на обратном пути. А ты будешь сидеть здесь. Если кто-то встанет и пойдёт за ним — наберёшь мой номер.

Кристин откинула голову и, кажется, засмеялась. Оттуда, из-за стекла, не долетало ни одного звука, движения — и те, скорее, угадывались, чем просматривались... Но Морган ощущал всё так ясно, словно сам сидел за столом рядом с Чарли Лоафом, окутанный приторным запахом распаренной бумаги.

— Мы зря сюда пришли, — слетело с языка вдруг.

— Что? — опасно тихим голосом протянула Кэндл и пихнула его кулаком в бок. — Ты хочешь упустить такой шанс? Лоаф — из столицы, он никак не связан с "Новым миром". Наоборот, заинтересован в том, чтобы прикрыть к чёрту эту лавочку. Я хочу подсунуть ему кое-какие документы. Пока только копии, но если он заинтересуется...

— А если кое-кто заинтересуется нами?

— Ты что, трусишь? — уже откровенно вспылила она и мстительно ткнула ему зубочисткой в запястье. Острая боль будто отточила настройки восприятия: силуэт Кристин во тьме выглядел теперь не призрачным, а вполне реальным. — Хочешь просто так сдать им город?

Морган с усилием потёр виски пальцами. Мрак вокруг не давил, но обволакивал — мягкая сила, которой нечего противопоставить. А перед глазами отчего-то стояло залитое светом кладбище и дуб, простирающий голые ветви над лаконичными надгробными камнями семейства Майер.

И ещё — взгляд Уилки, слепящий и холодный, как зимнее солнце.

— Нет. Я ничего не собираюсь сдавать. — Слова звучали не то обещанием, не то клятвой. — Но и тебя втягивать не хочу. Это... может навлечь последствия.

Кэндл, не глядя на него, поднесла к губам бокал с лимонадом, принюхалась, но пить не стала.

— Я и так уже в последствиях по уши. И моя семья. Ты не хочешь вовлекать меня — значит, собираешься справляться один? Тоже мне, храбрый ковбой.

— Вовсе не храбрый, — вынужденно улыбнулся Морган. Место укола зубочисткой продолжало пульсировать болью, слабой, но настойчивой. — Не заводись. Но лучше в следующий раз наобум не соваться.

Она перегнулась через стол, опираясь на локти. Лицо её было невыносимо близко, но глаза отнюдь не казались чёрными: отсветы ламп причудливо дробились в зрачках и мягко покачивались — горящие зажигалки в тысяче воздетых рук посреди неровно, экстатически дышащей темноты концертного зала.

— Кто сказал тебе, что я не подготовилась, ангелочек? — прошептала Кэндл и подмигнула.

Морган подался вперёд ровно настолько, чтобы почти поцеловать её, и ответил в тон:

— А план ты мне просто забыла сообщить?

Терпкие, естественные духи, напоминающие просолённое океаном дерево, полностью перебили отвратительный запах старой сырой бумаги. Кристин вместе со всеми её пугающими силами и загадками оказалась вытеснена в другое измерение, и оттуда уже не могла ничем угрожать.

"Дурацкая иллюзия".

— Мы с тобой похожи на влюблённых.

— Это и к лучшему, — хмыкнула Кэндл. — Значит, к нам не станут приглядываться.

Впрочем, шестеро в соседнем зале были заняты исключительно друг другом и, похоже, ни о каких шпионах не думали вовсе. Дебора говорила громко и много смеялась; одни блюда сменяли другие, чередовались белые и красные вина. Наконец, спустя почти час, Чарли Лоаф поднялся из-за стола.

— Вот тормоз, — прошептала Кэндл и облизнула губы. — Ладно. Телефон у меня в заднем кармане. Если кто-то из этих дёрнется, включая мою разлюбезную матушку, сразу набирай.

— Можешь на меня рассчитывать, — кивнул Морган.

Она склонилась и поцеловала его в висок, а затем бесшумно выскользнула в коридор. Пятеро в соседнем зале никак на это не среагировали. Дебора что-то живописала миссис Костнер, активно жестикулируя. Отцовский секретарь улучил момент и отошёл в сторону, чтобы сделать звонок. Мистер Костнер услужливо подливал вино Кристин...

Кэндл возвратилась через четверть часа, целая и невредимая.

— Валим отсюда. Всё прошло хорошо, но этот парень уже набрался, так что запросто может рассказать обо мне, когда вернётся. А матушка точно поймёт, что за журналистка подцепила его в тёмном коридоре.

— Вы не делали ничего неприличного? — неловко пошутил Морган.

— Я наступила ему на ногу. И, кстати, успела оплатить наш счёт, так что ты мне должен десять фунтов, — спокойно ответила Кэндл. — Но это всё как-то... Идём. На улице поговорим.

За час с небольшим погода разительно изменилась. Вновь началась метель, только снег был не мягким, ласковым, а колючим и жёстким. Щёки быстро загорелись от ветра.

Кэндл заговорила, только оказавшись в двухстах метрах от "Рэйлига", рядом с машиной.

— Он странный. Чарли Лоаф, я имею в виду, — сходу сообщила она, кутаясь в расстёгнутую куртку и жадно дыша холодным воздухом. — Не потому, что пьяный или под веществами, уж поверь, на разных укурков я насмотрелась... Он определённо считает, что фонд играет грязно. Собирается представить соответствующий доклад начальству, возможно, даже подать на "Новый мир" в суд.

Мимо прогрохотал мотоцикл. Морган зашарил по карманам в поисках ключа от автомобиля и не сразу сообразил, что она замолчала.

— И что не так?

— Всё, — мрачно откликнулась Кэндл. — Считай это профессиональным навыком или женской интуицией, но я худо-бедно могу отличать заученную речь от естественной. Приставал ко мне Лоаф вполне натурально. А вот когда стал отвечать на вопросы по фонду, то словно включил пластинку. Нет, слова правильные вроде бы... Но ты смотри: он договаривает фразу, а потом делает такое удивлённое лицо, словно сам не понимает, что происходит. А ещё он полез лизаться, а я... В общем, меня затошнило.

Моргана пробрало дрожью от ощущения дежавю. Живая фунчоза, размятый глаз вместо фруктовой тарталетки, гусеница в лимонаде...

— Кого угодно затошнит, если к нему полезет лизаться пьяный мужик.

— Но только не рокершу, которая сбежала из дому и преизрядно помоталась по клубам в нежном возрасте, — дёрнула плечом Кэндл. Фраза прозвучала не цинично, а беспомощно. — Нет, я, конечно, страшно брезгливая, люблю только красивых мальчиков и всё такое, но так, чтобы рвотные позывы начинались от одного прикосновения... Дело дрянь.

Белёсое лицо Кристин точно отпечаталось на внутренней стороне век. Морган вспомнил собственную тошноту на приёме у Костнеров, оплывшие человеческие фигуры, рассказы Дилана — и паззл сложился.

"Бинго".

— Они чем-то заражают людей, — произнёс он, и по спине прокатилась волна мурашек. — Передают через еду и контакт, наверное. Кошки это видят, чем бы оно ни являлось, и уничтожают, — добавил он, припомнив слова Шасс-Маре. — Твоя мать, кстати, тоже жаловалась на дурноту. И говорила, что с табаком ей легче дышать рядом с Кристин.

— Сам же просил не упоминать её имени, — вяло отозвалась Кэндл и пихнула его локтём в живот. — Ладно. Мысль я уловила. К Лоафу подселили малосимпатичного инопланетянина. Что делать будем?

— Держаться от него подальше, — пожал плечами Морган. — Ещё стоит рассказать Шасс-Маре и... и другим, — заключил он неловко. Почему-то делиться с Кэндл ещё и знанием об Уилки — или самим Уилки? — не хотелось.

Часы насмешливо царапнулись в кармане.

— Значит, надо ехать к Шасс-Маре. Желательно — прямо сейчас, — заключила Кэндл. — Ну, доблестный рыцарь, подгоняй своего белого коня, принцесса ждёт.

Морган ещё раз растерянно похлопал по карманам — и вспомнил с унизительной ясностью подозрительное звяканье, которое раздалось, когда он надевал куртку.

— Кажется, я уронил ключи в холле. Нет, подожди здесь, а ещё лучше — в магазин зайди, — ткнул он пальцем в сторону сияющей витрины кондитерской. — Я быстро вернусь. Они либо там же и лежат, либо их отнесли на стойку.

По дороге к ресторану ветер дул прямо в лицо, толкал с разбегу в плечи, точно пытался заставить повернуть обратно. От дурных предчувствий даже дышать было тяжело.

"Я только заберу ключи и сразу назад".

Охранник на входе, очевидно, запомнил Моргана, потому что не стал требовать золотую карточку постоянного клиента. Первый же отловленный официант с готовностью подтвердил, что, да, примерно десять минут назад около гардеробной уборщик обнаружил ключи.

— Подождите немного, я сейчас принесу их, — с вежливой улыбкой добавил он и улетучился, оставив Моргана наедине с полумраком крохотного зала.

Во рту появился мерзкий привкус.

— Так-так. И что же здесь делает Майер-младший? — вкрадчиво поинтересовались из-за спины.

Не понадобилось долго вспоминать, кому принадлежит голос.

— Кристин.

— Как неприятно, — растянула она в улыбке бесцветные губы. — Ты знаешь моё имя, а я твоё — нет. А ведь такой милый юноша с виду... Что тебе понадобилось здесь, Майер-младший? — повторила Кристин, сощурившись.

Белёсое лицо казалось вылепленным из полупрозрачного воска.

— У меня было свидание, — невинно ответил Морган.

И — едва не задохнулся от резкого удара под рёбра.

— Какой строптивый, — протянула Кристин, легко вздёргивая его одной рукой за воротник и прижимая к стене. Мыски ботинок царапали паркет — тщетные попытки дотянуться до пола, но не более; грудная клетка начинала постепенно неметь. — Я долго терпела это ради твоего отца, но, пожалуй, хватит благотворительности. Гораздо полезнее будет привлечь тебя на нашу сторону. Годфри смирится, о, да, будто у него есть выход...

В глазах у Моргана уже плавали золотые пятна. Он беспомощно цеплялся за руку Кристин, но попытки высвободиться больше походили на щенячью возню. Тени вокруг сделались такими густыми, что заслонили и тусклую лампу, и подсветку вдоль оконного проёма, и сияющий контур двери...

А потом среди них появилась тень иного рода.

Морган не видел её, как не видел и Кристин, но ощущал всей кожей их обеих, как чувствуют холод, тепло, влажность. Тень спрессовалась в нечто плотное, затем липкая, стылая рука неторопливо расстегнула его жилет и задрала рубашку.

Стало смешно.

— Вы... д-домогаетесь... мисс Хангер? — выдавил он из себя.

— Конечно, миленький, — бесцветным голосом откликнулась Кристин. — Попробуй позвать свою няньку, кстати. Будешь удивлён результатом.

"Уилки?" — только и успел подумать Морган, а потом сгусток тени прижался к его рёбрам, аккурат между пятым и шестым.

Сердце пропустило удар.

Тошнота стала невыносимой — и вдруг исчезла, а вместе с ней и все остальные чувства. Онемение волной прокатилось от кончиков пальцев до затылка и схлынуло. В районе солнечного сплетения зародилась жуткая, тянущая боль, и не сразу получилось опознать в ней...

...голод?

Сгусток тени расплескался по груди и растворился в коже, как горсть пресной воды растворяется в океане. Короткой вспышкой пронеслось по нервным окончаниям чувство блаженной, томной сытости — и снова пришла боль, и утолить её можно было только одним способом. Морган инстинктивно подался вперёд, до кости проминая чужие пластилиново-мягкие руки, и точно издали услышал приглушённый женский вскрик.