Трое для одного

Вагонетки взмыли над холмом, россыпью бусин обрушились в зимний парк, пронеслись мимо вздыбленной смолы теней над какими-то развалинами — Морган едва успевал уклоняться от опасно растопыренных веток и пригибаться, но заставить себя зажмуриться он не мог.

В последнюю минуту вагонетки ускорились до невозможного; от ледяного ветра лицо онемело, ресницы смёрзлись, шарф сбился куда-то под капюшон. А потом резко затормозили — и Моргана буквально вышвырнуло на брусчатку перед родной калиткой, только ремни немного смягчили падение.

Синяки на бёдрах, впрочем, всё равно наверняка остались.

— Спасибо.

Собственный голос он услышал точно со стороны. Губы побаливали от сумасшедшей улыбки. Улица покачивалась, как коридоры "Шасс-Маре", и шуршала обочинами. Восточный край неба наливался светом.

Вагоны тренькнули на прощание — и взмыли в небо, на сей раз плавно и величаво, покачиваясь из стороны в сторону, как перекормленная утка.

Морган ожидал застать дома скандал, потоки материнских слёз и густой запах отцовских сердечных лекарств — но там царили тишина и покой. Он едва успел до завтрака отогреться в тёплой ванне, побрызгать на свежие синяки заживляющим спреем и надеть отглаженный костюм, когда зазвонил будильник.

Завтракали опять вдвоём — отец накануне вернулся очень поздно и теперь собирался на работу лишь к полудню. Мать ни словом не упомянула о вчерашнем происшествии, пока Морган с неожиданным для себя аппетитом изничтожал оладьи с кленовым сиропом. А когда подошло время кофе, попросила с улыбкой предупреждать в следующий раз заранее, если ему-де вздумается уйти на всю ночь.

— Конечно, твой друг перезвонил и всё объяснил, — добавила она ровно. — Однако в первый час мы с Донной поволновались. Ещё эта сигнализация...

— Я торопился, — абсолютно правдиво ответил Морган и пригубил крепчайший кофе. — Кстати, а кто из наших звонил?

Этель пожала хрупкими плечами.

— Я его не знаю. Он представился как Уилки. Новый друг?

— Что-то вроде, — вздохнул Морган.

Часы в нагрудном кармане тикали с просто неописуемым нахальством.

Глава IV.

Сообщение от Джина пришло в четверть одиннадцатого.

"В "Цезаре" сегодня 13.10".

— Подружка пишет? — Кэндл с любопытством взгромоздилась на стол и попыталась взглянуть на текст.

Морган перевернул телефон экраном вниз и невинно улыбнулся:

— Нет, родственник. Приглашает на деловой обед. Нужно решить кое-какие семейные вопросы.

— Когда ты так говоришь, то становишься похож на легализовавшегося мафиози.

— А что, больше ни у кого семейных дел быть не может? — Морган заломил брови. Кэндл уже открыто расхохоталась:

— Передай пинка этому родичу, который украл мою любимую компанию к обеду. Придётся теперь заказывать пиццу в офис и кидаться оливками в Ривса, чтоб со скуки не помереть.

В этот момент в зал вошёл посетитель, суховатый чернокожий старик в белом пальто. В руках у него был объёмный пакет. Кэндл проворно соскочила со стола и поцокала каблуками в свой кабинет, а Морган поднялся навстречу посетителю. После ночного визита в Шасс-Маре всё вокруг виделось слегка ненастоящим, как безупречно раскрашенная декорация. Даже Кэндл и её реакции — в другой раз она бы не отстала, пока не вытянула из него, где и с кем он встречается. А сейчас просто сбежала, словно у неё нашлись дела поважней.

...Посетитель оказался очередным недооценённым музыкантом. Морган провозился с ним до самого обеда, убеждая, что нет, в обязанности сотрудников мэрии не входит предоставление просителям звукозаписывающей студии, нет, и менеджера мы вам предоставить не можем. Он даже согласился выслушать пару блюзовых песен, которые старик исполнил а капелла — и не так уж плохо, надо сказать — а также выписал для него пару контактов благотворительных организаций округа. В итоге проситель удалился крайне растроганным и вдохновлённым, а на прощание всучил Моргану стопку своих дисков с автографами.

Морган посмотрел на часы, чертыхнулся и пулей вылетел из офиса, предоставив Оакленду закрывать жалюзи над приёмным окном

До "Цезаря" было всего минут десять быстрым шагом, но когда он вошёл в зал, то Джин уже приканчивал свою порцию баклажанов на гриле и подбирался к курятине в маринаде.

На другом конце стола сиротливо ютилась миска с подостывшей лапшой подозрительно сизого цвета.

— Не китайская, но тоже вкусно, — вместо приветствия сообщил Джин и указал вилкой на продавленное кресло. Сегодня он был при параде — чисто выбритый, в свежей форменной рубашке и даже с галстуком, правда, изрядно ослабленным. — Присаживайся. Скоро ещё чай принесут. По виду похож на помои, но бодрит лучше чёртова энергетика.

— Ты, я вижу, крутой знаток паршивых забегаловок? — хмыкнул Морган, устраиваясь среди безвкусно-алых подушек. Запах от лапши действительно исходил аппетитный, но здравый смысл подсказывал, что к плавающим там кусочкам моллюсков лучше не присматриваться.

— Зарплата обязывает.

— А почему "Цезарь", кстати, если кухня азиатская?

— Хозяин — итальяшка, у него так собаку зовут. Старая такая брехливая такса.

— Сэм обожает старых брехливых собак, — хохотнул Морган и храбро зачерпнул лапши. На вкус оказалось просто божественно. — Кстати, что за "г.п.п." такое? Второй день мучаюсь.

— Годовщина первого поцелуя, — серьёзно подмигнул Джин. — И, кстати, подарок я уже выбрал. Электрошокер от "Гризли", последняя модель.

— Сэм оценит. Будет запугивать бездельников у себя в редакции до трясущихся коленей, — хмыкнул Морган. Как раз в это время неслышно подкралась узкоглазая официантка в чёрном, брякнула на стол обшарпанный бронзовый чайник, пару керамических пиал и так же бесшумно растворилась в полумраке забегаловки. — Слушай, они здесь как ниндзя.

— Итальяшка привечает иммигрантов, но конкретно эта цыпочка — его младшая дочь. — Джин вдумчиво поковырял во рту зубочисткой, искоса поглядывая в сторону барной стойки. — Поклонница восточных единоборств, между прочим.

— Смотрю, ты всех тут знаешь.

— Она просто попадалась на кое-чём не вполне законном, — махнул рукой он, и взгляд его внезапно стал цепким и холодным. — Я нашёл нечто любопытное.

Морган отставил полупустую миску с лапшой и нагнулся над столом. Время шуток закончилось.

Шум улицы за окном казался теперь таким же приглушённым, как свет, проникающий сквозь красноватое тонированное стекло.

— Вышел на человека, который напал на меня?

— Пока нет, — неопределённо качнул головой Джин и наконец отложил на край тарелки изжёванную зубочистку. И вспомнились некстати рассказы Сэм, что точно такими же изжёванными морально, а порой и физически избитыми были подозреваемые после личных допросов детектива Рассела. — Но, возможно, раскопал мотив. Ты знаешь, что твой отец — попечитель благотворительного фонда "Новый мир"?

— Разумеется. Фонд открыли, когда мне лет десять было...

Морган краем глаза уловил движение, но это оказалась всё та же официантка в чёрном. Она скользнула тенью, без видимых усилий держа одной рукой перегруженный тарелками поднос, и скрылась в подсобных помещениях.

— Примерно месяц назад в фонд поступило крупное пожертвование от Джерома Харриса. Это бизнесмен, не миллионер, но чертовски состоятельный. И почти всё своё состояние он перевёл "Новому миру", а через два дня погиб. Точнее, застрелился в собственном кабинете, оставив безупречно разумную записку. Что-то там про неизлечимую болезнь и страх мучений. Вскрытие болезни не выявило. И знаешь, что интересно? — Джин понизил голос. — Незадолго до перевода средств на счета "Нового мира" он приезжал в Форест. Якобы по личному приглашению высокопоставленного чиновника.

Желудок у Моргана неприятно сжался. Привкус от лапши стал кислым.

— Моего отца?

— Возможно, — кивнул Джин. — Жена Харриса пытается сейчас оспорить перевод денег через суд, настаивает на том, что её муж был невменяем на момент совершения операции. И угадай, кто ведёт дело со стороны "Нового мира".

— Ну и кто?

— Рональд Уэст. Личный адвокат мистера Гриффита...

— ...с которым я встречался перед нападением и забирал какие-то документы, — мрачно подытожил Морган. В голове у него вертелась сплошная нецензурщина, но вслух он сказал только: — Плохо. И не говори мне, что очередное заседание суда было прямо перед моей поездкой или сразу после.

— Сразу после. И не буду говорить, ты сам догадался, — ухмыльнулся Джин и поднял пиалу с чаем, как бокал с шампанским: — Твоё здоровье, братишка Мо. Будь осторожен.

— Буду, — сухо пообещал Морган. Новости его не сильно удивили, потому что заподозрил неладное уже давно. Но одно дело — подозревать... — Неплохо было бы узнать, на что фонд собирается тратить эти деньги. В прошлом он занимался благоустройством города.

— Узнаю по своим каналам, — кивнул Джин. — А ты — по своим, у тебя тоже неплохие связи. И кстати, о связях... Заглядывай как-нибудь к нам с Сэм. Она по тебе скучает, а ходить к вам... Сам понимаешь.

— Как-нибудь загляну, — улыбнулся Морган. — И спасибо.

— Не за что, — как-то по-собачьи оскалился Джин. — Пока не за что.

К этому времени от обеденного перерыва осталось меньше четверти часа. Морган допил остывшую лапшу через край, зажевал мятными пастилками и сбежал на работу. По дороге он прикидывал, кто из его знакомых — хороших знакомых — может знать о внутренней кухне "Нового мира". По всему выходило, что легче напрямую спросить у отца.

Кэндл полностью сдержала обещание: заказанную пиццу как раз доедали всей компанией, а Ривс, чертыхаясь, пытался выбрать у себя из капюшона оливки, не снимая толстовку.

— Кофе будешь? — безмятежно поинтересовалась Кэндл, салютуя полной чашкой. Ривс с мученическим видом вывернул капюшон, и оливки забарабанили по ламинату.

— С удовольствием. Там только чай был, — согласился Морган, подсаживаясь за стол. — Как у вас здесь, тихо?

— Да вроде, — зевнул Оакленд. Выглядел он откровенно невыспавшимся. — Сегодня же среда, в социалке приёмный день, половина городских психов сейчас там пасётся. Ладно, я пойду окно открывать, если кто придёт — звякну вам.

— И я т-тоже т-тогда пойду, — тут же поднялся Ривс, стискивая свою кружку с кофе. — Спасибо за у-угощение, мисс Льюис.

— Спасибо, что побыл мишенью, — безжалостно хмыкнула Кэндл. — Я тоже допью кофе и нагряну. Не скучайте пока, мальчики.

Молчать наедине с ней было так привычно и уютно, что адреналиновая волна после разговора с Джином постепенно схлынула. Идти в лобовую атаку на отца теперь казалось весьма глупым. Наверняка что-то о фонде можно было разузнать и косвенно, хотя бы и через рабочие связи.

— Кэндл, слушай, а ты про "Новый мир" ничего не знаешь?

— Секту или фонд? — живо откликнулась она. — Из секты я года три назад парня вытаскивала, а в фонде моя старушка работает. В смысле, мать.

— Серьёзно? — удивился Морган. — В первый раз об этом слышу.

— Ну, она у меня активная, — поморщилась Кэндл. Мать она любила, но юридический колледж не простила ей до сих пор. — То с твоим папашей в преферанс играет, то по этим своим клубам-кружкам шастает... Ну, и во всех фондах затычка. В "Новом мире" она замсекретаря. А что?

— Личное дело, — честно ответил Морган. — Хочу узнать, какие у них планы на ближайшие несколько лет. Развивающую детскую площадку в парке Гринз они ведь строили?

— Не помню такого, — нахмурилась Кэндл. — Ладно, я узнаю. Тебе срочно?

— Да не особо.

На это Кэндл ничего не ответила, только снова уткнулась в свою чашку с эспрессо. Морган целую минуту ждал коронной фразы про растущие долги и собственную душу, уже-де принадлежащую ей, Кэндл, но сакраментальные слова так и не прозвучали.

"Значит, мне не кажется".

— Кэнди-Кэнди?

— М-м? — Она даже не попыталась сделать вид, что злится.

— Что у тебя случилось?

Некоторое время она молчала, баюкая в ладонях чашку с отколотым краешком, словно умирающую бабочку. А потом уставилась на него исподлобья:

— Никому не скажешь?

— Лучше сдохну.

Кэндл длинно выдохнула и зажмурилась, точно перед нырком в бассейн.

— Помнишь, я рассказывала про случаи с Гриди, Паддлз и ещё кое с кем? — Морган кивнул. — Так вот, я ещё два дела раскопала. И знаешь, что у них общее? У всех?

— Даже и не догадываюсь.

— Программа поддержки страхования земель от подтопления, — еле слышно ответила Кэндл. Скулы у неё были пунцовыми. — Я бы не заметила, если б Паддлзы не присоединились к этой программе на год позже других. А примерно за шесть месяцев до того выправляли какую-то справку, и там границы земельных владений были в порядке. От справки осталась одна ксерокопия, за документ это не считается, так что в суде ей просто подотрутся. Но сам факт. Сам факт.

И она снова умолкла.

Морган осторожно выждал почти минуту, а затем спросил:

— И что с того?

— Ну, я уже говорила, что моя старушка — затычка во всех фондах, — глухо откликнулась Кэндл. — Ладно. Не хочу об этом. Обними меня, а? Не будь поганцем, — добавила она грубовато.

Морган понял — без лишних слов.

Он снял пиджак и повесил его на спинку кресла. Подошёл к Кэндл, взял её за локоть и потянул на себя; она выскочила из кресла пружиной, точно только этого и ждала, и замерла.

На своих чудовищных каблуках она была немного выше его.

— Разуешься? — тихо попросил Морган. Кэндл отрывисто кивнула и переступила с ноги на ногу, неловко вылезая из туфель.

Когда она осталась босиком, Морган обнял её, одной рукой притягивая за плечи, а другой — гладя спину под пиджаком; сзади у кроваво-алой блузки был огромный вырез, почти до талии, и Морган бездумно водил сверху вниз — то с нажимом, слегка царапая ногтями, то легко, едва касаясь подушечками пальцев, то медленно-медленно, раскрытой ладонью.

Кэндл вздрагивала и покрывалась мурашками.

А потом он прижался губами к её шее, слегка прихватывая кожу — сперва за ухом, где сильнее всего пахло теми прохладными духами, напоминающими просолённое океаном дерево, потом к щеке и снова к шее, у подбородка. Кэндл дышала мелко и рвано, но не дотрагивалась до него — её руки были плотно притиснуты к бокам и сжаты в кулаки.

Морган очень мягко потянул её за волосы на затылке, заставляя запрокинуть голову, и поцеловал в губы.

Ужасная алая помада была на вкус как апельсины в шоколаде.

Они с Кэндл целовались минут пятнадцать и остановились только тогда, когда она в запале прокусила ему губу до крови.

— Жаль, что обед кончился.

— Да, жаль.

— Я старше тебя на одиннадцать грёбанных лет.

— Как будто это что-то значит.

— Зайдёшь ко мне? Вечером.

Панические нотки в голосе Кэндл сменились привычными трикстерскими, и Морган с облегчением выдохнул.

— Как-нибудь, — пообещал он легкомысленно. — Только матери своей не говори, иначе нас всё-таки поженят.

Кэндл фыркнула и больно ткнула его кулаком под рёбра.

— Вот мерзавец.

Вниз она ушла первой. Морган сперва перерыл аптечку сверху донизу в поисках нужных лекарств, затем долго замазывал ранку на губе "жидким клеем". Выглядел результат не слишком приятно, но приемлемо.