Я потупилась, ругая себя, что ревновала и желала ей зла.
— А с Йорденом ты зачем?..
— Грош цена мужчине, который лезет под юбку первой встречной девки, когда за дверью молодая невеста ждёт, — усмехнулась она. — Забудьте о нём, он никогда не будет вас достоин. Поезжайте, будьте счастливы за нас двоих. Это единственное, чего я желаю сейчас.
Я порывисто обняла её и не смогла сдержать слёзы:
— Позаботься об отце.
— А вы приглядывайте за мастером Вейасом. Он такой милый шалопай, — Бежка тоже заплакала. — Прощайте!
Я кивнула и скрылась в недрах подземного хода. На улице в берёзовой роще за рвом уже ждал брат. Мы вскочили в сёдла и поехали навстречу догорающей в рассветных сумерках Северной звезде. Весь огромный мир лежал у копыт наших лошадей.
* * *
1526 г. от заселения Мидгарда, Заречье, Веломовия
Лето вступало в свои права. Особенно вольготно здесь, на родине. Слабый ветер пах распаренным разнотравьем степного луга, трепетал седой ковыль. Под монотонный стрекот кузнечиков стучали лениво копыта, в вышине пронзительно кричал ястреб, высматривая притаившегося в высокой траве суслика. Кажется, свернёшь на едва заметную тропку через заброшенное поле — родное село целёхонькое ждёт! Люди трудятся, гонят скотину с выпаса, землю пашут, живые, счастливые.
И не хочется сворачивать, не хочется видеть поросшее бурьяном мёртвое пепелище, не хочется вспоминать истерзанные тела и копошащихся над ними Лунных тварей. Встряхнёшь головой, приложишься к фляге с крепкой брагой — чтобы забыться.
Тепло пеленало занемевшее от дальней дороги тело. Пару переходов — и дома. Нет, не дома, а в чужом доме, из которого давно пора уходить, даже если идти некуда.
На стоянках, как только удавалось выкроить время, Микаш скрывался от людей, чтобы достать из-за пазухи обгоревшее письмо и серебряный медальон. Взвешивал их на ладонях, перечитывал послание, разглядывал портрет и не мог решить. Чужие вещи — свои несбыточные мечты, дороже которых ничего и нет. Стоит ли рискнуть и податься на запад, попытать счастья в Эскендерии последний раз? В погоню за ним вряд ли пустятся: незачем на бешеного волка время тратить. Или остаться прислуживать и унижаться ради мимолётного взгляда на прекрасную принцесску? Ответ не находился, Микаш плыл по течению и презирал себя за бесхребетность.
Ночевали вблизи большой речки Плавны, что катила свои воды на запад к океану и отбрасывала повсюду болотистые притоки. Йорден остыл за время пути, уже не мог дождаться, когда на горизонте вырисуется зубастая тень отцовского замка. Лениво перебрасывался шутками с наперсниками, пока вокруг суетились слуги, разбивая лагерь.
Покончив со своими обязанностями, Микаш ушёл на речку. Сбросил одежду и нырнул с высокого берега в тёмную воду. Глубоко — до дна не достать. Холод продрал до костей, остудив гудевшие мышцы. Микаш вынырнул на поверхность и поплыл против течения, вспарывая прозрачную гладь мощными гребками. Скользили по ногам водоросли, летели брызги, глотки воздуха — затяжные и сладкие. Усталость уходила, просветлялось в голове, тело полнилось бодростью. Наплававшись вдоволь, Микаш вылез на берег и обсыхал под лучами заходящего солнца. Лепота! Аж зажмуриться захотелось.
Микаш скорее почувствовал, чем увидел. Волоски на теле встали дыбом: приближалась знакомая ржаво-зелёная аура, грузная и раздутая, как и её хозяин. Микаш распахнул глаза: на фоне пылающего заката вырисовались тёмные силуэты всадников. Микаш натянул одежду и помчался обратно.
Всадники уже были там. Спешивались. Лагерь мигом опустел, будто в преддверии урагана. Один Йорден встречал отца, скинувшего с лысой головы глубокий капюшон. Микаш даже с большого расстояния чувствовал исходившую от лорда Тедеску ярость. С трудом удалось не поддаться искушению прочитать его мысли. Микаш замер, суматошно пытаясь восстановить дыхание.
— Какого демона ты там устроил?! — заорал лорд Тедеску, тыкая пухлым пальцем в сына.
— Да что я-то? Это нас оскорбили, не дав погулять на пиру! — оправдывался Йорден.
— А кто к служанке под юбку полез в разгар помолвки? Совсем умишком оскудел? Невестушка твоя вместе с братом на север сбежала, а отцу письмо оставила, где про тебя все рассказала. Лорд Веломри теперь рвёт и мечет. Требует, чтобы её вернули, а тебя покарали.
Надо же, всё-таки сбежала. Бесстрашная! Глупая... На севере даже вдвоём с братом не выживет.
А может, глупый на самом деле он, что боится шагнуть в неизвестность и не возвращаться больше на опостылевшие нахоженные тракты.
— Я что, виноват, что эта дура истеричная напридумывала всякого? — продолжал отнекиваться Йорден.
— Ты готов подтвердить это перед дознавателями-телепатами?
Йорден скис и опустил голову.
— Болван! — лорд Тедеску наградил его подзатыльником. — Ищи её теперь, где хочешь, но пока за косы ко мне не притащишь и не женишься, я тебя на порог не пущу.
— Но я...
— Молчать! Перед орденом я сам все замну. Где твой оруженосец?!
Микаш деликатно закашлялся у него за спиной. Лорд Тедеску резко обернулся и окинул его с ног до головы пристальным взглядом:
— Купаемся, значит. Веселимся, да? Свободу почуяли?
Радушие его тона не обмануло. Впрочем, Микашу было настолько всё равно, что он даже не стал отводить взгляд, как делал раньше. Лорд Тедеску ухватил его за шиворот и поволок подальше от лагеря. Остановились они на берегу речки, чтобы наверняка никто не подслушал.
— Что тебе сказано было делать, сучий сын?! — зарычал лорд Тедеску. — Решил подлянку под конец подложить? Почему ты не уследил за Йорденом?
— Вы хотели, чтобы я целовал его невесту и клялся ей в любви за него? — Ну да, Микаш мог внушить Йордену, чтобы тот хотя бы к служанкам не лез, но не пожелал этого. — Там было слишком много Сумеречников, меня бы засекли.
— Только не надо врать, что ты струсил. Я вспорю тебе брюхо, как бунтовщику, а потом заставлю медиумов призвать твой дух и всё равно не отпущу!
— Думаете, так будет хуже, чем сейчас?
Лорд Тедеску замахнулся, чтобы отвесить ему затрещину, но Микаш перехватил его запястье, впервые бросив ему вызов.
— Передайте лорду Веломри, я верну его дочь целой и невредимой.
Микаш отпустил старого шакала и, не попросив дозволения уйти, направился обратно в лагерь. Лорд Тедеску догнал его с небывалой стремительностью и вцепился в плечо:
— Всё будет прилично. Йорден вернёт лорду Веломри его дочь и восстановит честь нашего рода, а ты проследишь, чтобы на этот раз у него все получилось.
Снова обуза? Снова отдать заработанный своей кровью трофей другому? Быть может, оно и к лучшему. Принцесске и нищему вместе не бывать.
"Я спасу тебя чужими руками, а ты никогда не узнаешь, как сильно я люблю тебя".
Интерлюдия I. Тень
1526 г. от заселения Мидгарда, Безмирье
В Безмирье нет ничего, кроме серых клубов предрассветного тумана. Сюда приходят умирать отжившие свою ночь сны. Эта унылая обитель и есть его усыпальница, тюрьма и царство. Властелин Ничего, живущий созерцанием чужих грёз. Что за жалкая участь!
Он безотрывно смотрел вдаль, силясь увидеть хоть что-нибудь в зыбком мареве, но здесь всегда была лишь мёртвая пустошь. Звенящая тишина заглушала даже музыку сфер мироздания, усиливая ощущение полного одиночества.
Большую часть времени он забывался тёмным сном, иллюзорным несуществованием, о котором он мечтал с первого дня своего развоплощения. Но иногда он просыпался от кошмаров. Вставал, бродил сомнамбулой по бесконечным пространствам небытия и уговаривал себя снова заснуть. Чтобы не думать. Не ощущать.
На этот раз бодрствование вышло особенно долгим. Поднявшись с ледяного ложа, он уселся, скрестив лодыжки, сотворил из тумана зеркало и пристально вгляделся в отражение. Лицо скрывала овальная белая маска с прочерченными по левой стороне глубокими красными царапинами. Он уже забыл, как выглядело его настоящее лицо. Кажется, смертные зовут его Безликим. Не худшее из прозвищ, учитывая, что имени он тоже лишился.
Раздались хлопки крыльев и отрывистое уханье. На горизонте вырисовался светлый птичий силуэт. Безликий провёл рукой, и место зеркала заняла шахматная доска с фигурками из слоновой кости и чёрного дерева — точная копия той, что была у него в детстве.
Белая неясыть приземлилась рядом, выросла размером с Безликого и превратилась в Тень.
— Зачем звал, братишка? — по привычке смешливо начал он.
— Скучно, — Безликий кивком указал на доску: — Сыграй со мной.
— Терпеть не могу шахматы. Ничего более нудного не придумал? — сварливо ответил Тень, доказывая, что радушие было поддельным, как и всё, что он делал.
— Странно, в детстве тебе нравилось.
— Только потому, что в других играх я победить не мог.
Безликий раньше не обращал на такие мелочи внимания, а стоило, очень стоило.
— Сыграем, всё равно здесь больше нечего делать.
Безликий, не глядя, протянул фигуры. Помедлив мгновение, Тень сел у противоположного края доски:
— Нет уж. Сегодня белыми ходишь ты. И это уже не будет излюбленная тобой партия в поддавки.
Безликий покорно поменял фигуры. Он даже не помнил, что раньше предпочитал только чёрные. Непролазные нетореные тропы.
Фигуры расставлены. Белая пешка ходит на две клетки вперёд, за ней чёрная. Затем ещё одна, конь и слон. Знакомая комбинация сквозь туманную пелену всплывает на поверхность вместе с голосом отца, который учил их играть вечность назад. Память просыпается. Хорошо! Нужно продолжать, чтобы вернуть больше.
— Ты был снаружи? — тихо спросил Безликий, чтобы поддержать разговор.
— В отличие от тебя, я на затворничество не соглашался, — криво усмехнулся Тень.
Издевается? Время, когда Безликого можно было поймать на такие глупые уловки, давно миновало. Или за тысячу лет сна он стал слишком самонадеян?
— Пахнет кровью. Ты кого-то убил, — Безликий и так всё знал. Ощущал каждую частичку мира, как себя самого.
— Поймал мышку на обед. Совам иногда надо питаться. Да и котам тоже, верно? — Тень подмигнул и подался вперёд.
Безликий переваривал его слова молча, разглядывая фигуры, просчитывая варианты. Он никогда не отличался терпением. Вот и сейчас надоело играть в намёки слишком быстро.
— Зачем ты убил вёльву? Тётка Седна и без того в ярости.
— Какое мне дело до склочной старухи с грязными волосами? — Тень опрометчиво съел слона, не замечая ловушку. — Пускай злится, пускай хоть всю сушу затопит. От неба-то всё равно не убудет.
— Как же ты глуп, а ещё на Небесный престол заришься, — безнадёжно покачал головой Безликий.
Когда-то его посещали безумные идеи: найти с братом и его Легионом теней компромисс, может, даже переложить бремя власти на его плечи. Но пришлось признать, что отец был прав. При всех своих амбициях, Тень с властью не справится, не сможет поддерживать гармонию мироздания и баланс между стихиями, не вынесет тяжести земной тверди. А без этого всё канет в бездну: и смертные, и ненавистные тени, и даже Повелители стихий. Впрочем, Безликий и сам не справлялся, осознавая свою слабость и несостоятельность. Почему отец не выбрал кого-то более подходящего, ведь кроме Безликого и Тени у него было ещё два сына.
Братья! Память резануло жуткое видение: лужа чёрной отравленной крови, сломанное тело, свалявшаяся и потускневшая медь волос, тяжёлые предсмертные хрипы и бескровные губы, шепчущие последнее: "Ты опоздал". Безликий вспомнил, за что так и не смог простить Тень: за предательство, его и своё.
— Нас уже и без того обвиняют во всех бедах мира. Проклятое небесное племя, чума для обитателей всех сфер, — ещё один обманный манёвр. Белый ферзь пал поверженный за пределы доски, открыв вожделенный путь к королю.
— Ты снова поддаёшься, — усмехнулся Тень, не замечая, как силок оборачивается вокруг его крыльев. — Когда это тебя заботило чужое мнение? Знаешь, мне иногда кажется, что мы с тобой поменялись местами и неумело играем роли друг друга, пряча своё истинное лицо под масками. А ведь можем их скинуть: я займу твоё место в чертогах вечности, а ты отправишься во внешний мир и вкусишь все плоды смертной жизни, а потом уйдёшь за грань вслед за отцом. Ты же всегда желал именно этого.
Безликий окинул взглядом туманную пустошь. Промозгло и холодно, а так хочется простого смертного тепла. Вспомнились поцелуи, нежные прикосновения тоненьких пальчиков, мягкость женского тела и сладкий фиалковый аромат волос. Восхищение и любовь в родных, но таких далёких жемчужных глазах. И разлука длиною в вечность. Тень слишком хорошо знал, чем Безликий может соблазниться.
— Я был глуп и эгоистичен. Провидение уже заставило меня поплатиться, — он провёл пальцами по царапинам на маске.
Теперь к нему возвращалось всё, разбередив старую незаживающую рану. Из-под содранных корок хлынул вонючий гной вместе с разрывающей сердце болью. Безликий зажмурился и затаил дыхание. Несколько мгновений он умирал в агонии, но потом пришло облегчение. Безликий вздохнул полной грудью и открыл глаза. Память вернулась, а вместе с ней и желание бороться. Он сделал последний ход: отдал коня, который единственный прикрывал короля.
— Скажи лучше, за что ты меня так ненавидишь?
Тень дёрнулся, в последний момент ощутив опасность, но желание победить пересилило инстинкты.
— Ты забыл: это не я тебя ненавижу, а ты меня. Я ведь любил тебя даже сильнее, чем брату положено любить брата, сильнее, чем самого себя. А ты променял меня на смертную потаскуху с кучкой жалких охотников и бросил прозябать в одиночестве. И я подумал: если удастся уничтожить весь мир, ты вернёшься ко мне и никто уже не сможет нас разлучить.
Пришлось заставить себя не отворачиваться от его сумасшедшего взгляда, не закрывать глаза на его проступки, как Безликий делал раньше. Малодушие всему виной, но больше совершать подобных ошибок он не намеревался.
— Прости, — пожал плечами и грустно усмехнулся.
— За что? — Тень сделал последний предсказуемый ход: — Шах и мат. Ты проиграл, как всегда.
— Что значит партия в шахматы по сравнению с вечностью?
Безликий взмахнул ладонью. Незаметно сгущавшийся туман вздыбился и спеленал Тень плотным коконом.
— Ты, кажется, забыл: я властелин Ничего. — Безликий склонился над поверженным врагом.
— Ах ты, коварная сволочь! — шипел Тень, извиваясь в путах. — А ещё меня предателем называешь. Я всё равно выберусь: твои силы на исходе и больше меня не удержат.
Безликий пожал плечами и вскинул руку. Туман закопошился и потянул Тень в его старую темницу в недрах земли. Безликий пригляделся к своим ладоням. Они стали совсем бледные, почти прозрачные. Вот-вот исчезнут, как и он сам. Безликий тяжело вздохнул, впервые за вечность соглашаясь с братом.
— Значит, нужно их возвратить, силы... Капля веры в океане отчаяния — этого будет достаточно.
Безликий свернулся на ложе калачиком, обняв себя за плечи. И снова видел умирающий в медленной агонии мир.
Глава 7. Сумеречники и единоверцы
1526 г. от заселения Мидгарда, Гульборг, Кундия
