— Привал! — после целой вечности скомандовал Асгрим.
Я с трудом спустилась на ослабевшие ноги, стянула с лошади свёрток с одеялом и завалилась спать. Вейас тронул меня за плечо всего через пару мгновений. Небо серело, становилось сизым. Занимался рассвет.
— Едем.
Вейас сунул мне в руки плошку с остывшей похлёбкой и кивнул на уже посёдланную Кассочку. Пришлось заглатывать завтрак на ходу и догонять отряд вместе с братом.
— Ничего, — успокаивал Асгрим. — До Нижнего леса пара переходов. Там отдохнём.
Дожить бы!
Узкая дорога вилась между гор, то поднималась к лысым вершинам, то спускалась в глубокие каньоны и пряталась под сенью чёрных сосен-исполинов. Солнце выглядывало на пару часов, но и этого хватало, чтобы глаза уставали до боли от горящего в ярких лучах снега. Лучше быть слепым и блуждать во мраке, чем мучиться так. Только сумерки приносили облегчение. Темень здесь не была такой уж кромешной. Снег выделяется на фоне неба, деревьев и скал. По звуку мы догадывались, насколько глубоки сугробы, есть ли настовая корка, растянулась ли наша цепочка и не отстал ли кто.
В горных долинах даже зимой кипела жизнь. Трубно мычали стада косматых овцебыков, едва заметными тенями мелькали белоснежные козероги. Лишь сиплое блеяние позволяло разглядеть их до того, как они убегали. Ухали громадные совы, выскакивали из-под копыт неотличимые от снега песцы. В низинах, в чащах лесов выглядывали из-за толстых стволов голодные волчьи глаза.
Когда мы поднимались на высоту, дышать становилось тяжелее, воздух давил на грудь обжигающей ледяной глыбой. Пот лил градом, несмотря даже на лютые морозы, закладывало уши, тисками сдавливало голову, пересыхало во рту.
Дни сливались в нескончаемый переход с редкими остановками, когда я едва успевала поесть и поспать. Забывала, для чего и куда еду. Ветер усиливался, налетали метели. Лицо приходилось закрывать шарфом, чтобы оно не обветрилось до костей. Одежда покрывалась сосульками, холод оседал инеем на краях капюшона. Голова соображала туго, чувства притупились, я уже ничего не видела и не слышала вокруг, кроме тускло-серой шеи Кассочки и хруста снега под её копытами. Не заметила даже, как пейзаж вокруг изменился: мы спустились к самым подножьям, утих ветер, потеплело, тенью поднялся еловый лес.
— Привал!
Я соскользнула с лошади и, не дожидаясь ужина, залегла спать. Вздрагивала через каждые пять минут, пока не рухнула в небытие. Миновало не меньше десяти часов, а может, и двенадцать, судя по затёкшим мышцам и головной боли. Было светло, но тени стремительно удлинялись. Последний день угасал на пороге долгой зимней ночи. Солнце помахало тусклым лучом и до весны скрылось за горизонтом. Может, к лучшему: глаза отдохнут от свербящего света.
Взбодрившись, я поднялась и затушила гревшую меня нодью из больших поленьев. Между еловыми стволами полыхал костёр, вокруг которого заседал остальной отряд. Я направилась к ним.
— Привет, соня! — Брат потянул меня за руку и, усадив рядом, вручил плошку с ранним завтраком... или поздним обедом. Впервые за прошедшие дни я чувствовала вкус пищи. Это была размоченная сушёная треска или оленина?
— Если нет возражений, тянем жребий. — Асгрим вручил соседу холщовый мешок. Тот вынул из него палочку с зазубринами и хмыкнул.
— Что происходит? — прошептала я брату.
— Распределяем дежурства. Все хотят хорошенько отдохнуть перед очередным броском. Говорят, мы даже до половины не дошли.
— Кошмар!
Отощавший мешок передали мне, и я без задней мысли сунула внутрь руку.
— Если не хочешь, можешь не участвовать. Все поймут, — улыбнулся брат.
— Для женщины это слишком. Мы никогда не берём их в походы, — поддержал его Асгрим.
Они считают, что я слабая? Обсуждали, что зря взяли меня с собой? Я не так хорошо держалась последние дни, но...
— Всё в порядке. Я подежурю вместе со всеми, — я вытянула палочку и, вручив мешок брату, сосчитала зазубрины. Три.
— Кто ещё третий?
Я с надеждой глянула на Вейаса, на Асгрима, потом на других туатов. Микаш, сидевший на противоположном конце костра, медленно поднял руку. Конечно, моя удача! Но отступать нельзя, иначе все подумают, что я струсила.
Доела похлёбку, покормила лошадей, размяла ноги, и с наступлением темноты снова завалилась спать. Вей, которому досталось дежурить передо мной, разбудил, когда подошла очередь.
— Ты можешь отказаться в любую минуту, — напомнил брат, укутываясь в одеяло.
Я потянулась, стряхивая остатки сна, и упрямо глянула на поляну. В отсветах пламени виднелся широкоплечий силуэт Микаша — раза в два крупнее любого из туатов.
— Я же не в пещеру к медведю иду.
Я подошла к костру, уселась и пошевелила поленья палкой.
— Не делай так, всё развалится и потухнет, — заворчал Микаш. — Поспи лучше, я никому не скажу.
— Так я тебе и поверила, — огрызнулась я, но подпалённую палку бросила в костёр. — И вообще, я, кажется, просила со мной не разговаривать ни вслух, ни мысленно.
— Гордая ты слишком, от этого все беды: и у тебя, и у брата. Вышла бы замуж и сидела у камина за толстыми стенами, а не тащилась с шайкой демонов на край света.
— За твоего бывшего хозяина? Знаешь, что он хотел со мной сделать после рождения наследника? Должен знать — ты ведь всех читаешь.
— В его голове было столько дряни, что я старался туда не соваться.
Я вскинула брови. Он юркой, любопытной змейкой скользнул в мои мысли и принялся в них копаться. Я раскрыла перед ним воспоминания о подслушанном в шкафу разговоре.
— Он просто хвост перед цыпочкой пушил, — после долгой паузы заявил Микаш. — Никто бы не позволил ему причинить тебе вред. Бегал бы за своими служанками, а ты нашла бы себе лакея посмазливей. Так все знатные дамы делают.
— Фу! — я запустила в него попавшейся под руку шишкой. Микаш поймал её у самого лица и кинул в огонь. — Может, все и делают, а я не собираюсь. Уж лучше быть старой девой, чем изменять супругу и терпеть его измены. Сам-то чего со своим дорогим Йорденом не остался? Ехал бы сейчас в тёплые степи. Чай, у вас там и снега почти нет.
Не желая продолжать разговор, он вынул из-за пазухи обгорелый лист. Я попыталась заглянуть, но Микаш тут же его спрятал.
— Скажи же, зачем тебя за нами понесло?! — разозлилась я.
— Потому что один я бы тут не выжил.
Он положил голову на ладони и гипнотизировал пламя.
— Я спрашивала, что ты забыл в этой ледяной могиле.
Он скрипел зубами, огонь подчёркивал вздувшиеся на висках жилы.
— Я задала простой вопрос. У тебя даже на него не хватает мужества ответить?
— Не знаю я! Ты довольна? У меня была цель: стать рыцарем. Ради этого я каждый день рисковал собой, добывая трофеи для молокососов из высоких родов, защищал их, прислуживал, хотя в глубине души понимал, что они никогда не примут меня за равного. Единственная награда мне будет — безымянная могила на задворках Мидгарда. Хотя вряд ли бы кто-то стал её рыть, скорее бы бросили тело на растерзание стервятникам. Но у меня была хотя бы видимость цели. А теперь я не знаю, что мне делать и куда идти. Одолжите мне свою цель.
Несколько мгновений мы пялились друг на друга, а потом одновременно отвернулись. Совершенно сумасшедший, больной на всю голову медведь. Как от него избавиться? Вей не выдержит, если он и дальше за нами хвостом ходить будет. Я не выдержу первой!
— Так что у вас за цель? Твоему брату назначили здесь испытание? Какого демона ему надо убить: йети, инистого великана?..
— Вэса.
— Никогда о таком не слышал. — Пляска теней и бликов искажало его лицо, облекая в причудливую маску. Таким я этого вэса и представляла.
— Вэс — один из стражей гробницы Безликого в Хельхейме.
Микаш приоткрыл рот. Что ж, мне удалось сбить с него спесь.
— Это безумие!
Я усмехнулась:
— Если струсил, можешь дождаться нас на границе Заледенелого моря вместе с туатами. Мы сами отыщем саркофаг Безликого, убьём вэса и добудем его клыки. Вот увидишь!
Микаш стянул капюшон, взлохматил пятерней без того косматые волосы и снова закутался по самый нос. Мороз кусал уши.
— Кто таков этот Безликий, что его похоронили в такой дыре и выставили для охраны демонов? — задумчиво поинтересовался он, словно всерьёз размышлял над этим. — Они там, чтобы никого к нему не пускать или чтобы его самого не выпускать?
— Ты не слышал о Безликом?! Да о нём всем в детстве сказки рассказывают.
— Не было у меня в детстве времени на сказки. Мы работали, чтобы не умереть с голоду.
Да-да, даже пяти минуток на сказку перед сном для ребёнка не получалось выделить. Кто его воспитывал вообще?
— Это создатель нашего ордена, того ордена, в который ты так стремишься поступить. Не знать о таких вещах стыдно.
— О! А ты знаешь, когда сажать пшеницу, что делать, если корова не может отелиться или где искать отбившихся от стада овец? — он презрительно сощурился и склонил голову набок. — По мне, не знать такие вещи не менее стыдно. Они куда важнее для жизни, чем сказки.
В груди комом стал ледяной воздух. Я протянула к огню руку, желая, чтоб он меня обжёг, и посильнее.
Да как он может! Да что он вообще знает! И что знаю я, кроме беззаботной богатой жизни? Какими, должно быть, глупыми видятся мои слова этому напыщенному простолюдину. В чём смысл? В моих сказках, в его выживании, в высокородной гордости Вейаса или отца? Всё кажется одинаково тщетным, пустым. Хоть ляг и умри, замёрзни насмерть прямо здесь, на пороге конца света.
— Расскажи мне сказку, — сквозь пелену мрачных мыслей донёсся глухой голос Микаша. Он подсел ближе и дотронулся до моей щеки, но как только я повернула голову, отпрянул.
Хочет посмеяться?
Я заговорила. Не для того, чтобы что-то ему доказать, а чтобы оправдать себя и своего любимого героя в собственных глазах.
— Безликий был младшим сыном Небесного Повелителя, самым упрямым и необузданным из его детей. Когда отец распределял между сыновьями наследство, младшему досталась только клятва верности братьям. Безликий отказался подчиняться и ушёл бродить по нетореным тропам в поисках собственной, никем не назначенной судьбы. Долог и труден был его путь. Стоптал он семь пар железных башмаков, сломал семь железных посохов, изгрыз семь железных караваев, прежде чем обрёл свои владения среди людей.
На хранимом острове в Западном океане выстроил он твердыню, чьи необъятные стены хранили мудрые вороны и верные псы. Многому научил он людей: как ковать лучшие клинки, как драться, не зная поражения, как стрелять, чтобы всё время попадать в цель, как использовать дар, чтобы защищать слабых и обводить демонов вокруг пальца, как строить неприступные стены и копать широкие рвы. Он поднял людей с колен и сделал их господами Мидгарда. Но потом явился демон, который был вероломнее и сильнее остальных. Он развязал войну и грозил уничтожить весь мир. Безликому пришлось оставить людей, чтобы сразиться с ним. Он победил, но был смертельно ранен. Он удалился на край мира и погрузился в вечный сон, что будет длиться, пока не наступит конец времён. Тогда Безликий вернётся к людям, чтобы повести их в последний бой.
— Сказочница, — снисходительно улыбнулся Микаш, когда я закончила, с трудом переводя дыхание.
Да что мне его похвала! Я прислушивалась к словам легенды, всё ещё звучавшим у меня в голове скрипучим нянюшкиным голосом, и почти видела своего героя: далёкого, призрачного, но вместе с тем самого подлинного из всего, что есть в нашем мире.
— Так это он объединил племена Сумеречников и написал Кодекс? — Микаш, похоже, из кожи вон лез, чтобы звучать радушно, но выходило неискренне. — Хотел бы я его встретить. Умный, судя по всему, был человек.
— Не человек — бог, — раздражённо поправила я.
— Конечно, бог. Ведь легче всего заставить людей подчиняться, назвавшись богом... или потомком бога, — стараться ему явно надоело, и он вновь превратился в саркастичного себя. — По сути ничего божественного он не совершил: ну объединил людей, ну подкинул им парочку здравых мыслишек и ушёл, как уходят все смертные.
— Но он был богом! Самым сильным, добрым, смелым и благородным! Он всех спас и ещё раз спасёт, когда придёт время. Ни один человек так бы не смог. По крайней мере, я таких не встречала.
— Это потому, что в твоей легенде ни слова нет о том, каким он был на самом деле. Любил ли он ковыряться в носу? А может, у него плохо пахло изо рта и были гнилые зубы?
— Он был самым лучшим, самым воспитанным и самым красивым. И не было у него гнилых зубов!
Я нашла ещё одну шишку, чтобы швырнуть в нахальную рожу, но Микаш придвинулся вплотную и развернул меня к себе.
— Ты говоришь о нём, как о человеке, как о мужчине, в которого влюблена без памяти.
От возмущения я не знала, что ответить. Попыталась вырваться, но куда мне против медведя. Микаш отпустил меня и отодвинулся.
— Нет никаких богов: ни твоих, ни наших степных, ни бога этих припадочных единоверцев. Есть только мы, — он ударил себя в грудь ладонью. — И они, — указал на посапывавших неподалёку туатов, — демоны. Нас можно увидеть и пощупать, а остальное — выдумки, чтобы бессмысленность жизни оправдать.
— Люди без дара не видят и не верят в демонов. Значит, туаты тоже не существуют?
— Для обычных людей — нет, пока те не начнут сводить их с ума плясками, — Микаш замолчал, загнанный в угол своими же доводами. — Тем больше причин отправиться в Хельхейм. Там и увидим, был ли твой Безликий богом и существовал ли вообще.
Я задрала голову, пытаясь увидеть звёзды, но заснеженные ели и высившиеся над ними горные пики заслоняли небо. Они всё равно существуют: и звёзды, и небо. И Безликий тоже. Быть может, в Хельхейме всё будет также сокрыто вечными льдами, но в своём сердце я почувствую его.
Я зажмурилась. Заскрипел под лапами снег. Послышалось глухое рычание. Во тьме опущенных век я видела, как из пламени вылезает Огненный зверь. Мне на колени опустилась огромная голова, по телу растеклось бодрящее тепло. Я перебирала пальцами огнистую шерсть. Зверь тоже не существует ни для кого, кроме меня, но я знаю, он — самое подлинное, что есть в моей жизни.
— Поднимайся, соня, а то опять завтрак пропустишь, — ласково прошелестел голос Вея.
Я распахнула глаза и уставилась в его таинственное в ночном сумраке лицо. Он обнимал меня и улыбался одними глазами.
— Я заснула на дежурстве? Я слабая и только мешаю.
Сколько времени мы провели на этой стоянке? Я потеряла счёт дням. Или дни сами потерялись неуловимыми тенями в царстве холода и вечной ночи.
Вей встал и потуже затянул пояс, чтобы не пропускать к телу лишнего холода.
— Не хандри. Если бы не ты, я давно бы сбежал в Ильзар, и отец до конца жизни считал меня ни на что не годным слабаком. Но вот он я, одолел пол-Мидгарда, победил с десяток демонов, потому что ты вдохновляла и заставляла бороться. Сейчас, я уверен, всё получится — достаточно твоей веры. Ты не хуже, чем любой из этих демонов, и уж точно лучше меня и этого "пещерного длиннобородого" Микаша. Ответь, мы сможем? Если нет, то я попрошу туатов отвести нас обратно в Урсалию вместе. Потому что мы одно целое, и порознь нам нельзя.
