— Ты превратился в демона, — прошептала я и со всей силы пнула его в живот коленкой.
Он согнулся пополам. Я схватила с ложа сумку, выскочила за дверь и побежала к общему залу. Пусть лучше меня разорвут демоны, чем собственный брат. В зеленоватой дымке показались вырезанные в скале жилища туатов. Я почти добралась до них, когда меня сгребли в охапку и затолкали в тёмный угол.
— Куда?! Ты же обещала не дурить! — зашипел Асгрим.
Я нащупала в сумке нож и выставила перед собой.
— Оставь меня, слышишь?!
Вместо того чтобы отступить, Асгрим стёр с моего лица кровь.
— Он тебя ударил? — спросил с сочувствием. Это взбесило не меньше, чем его, должно быть, мои бесконечные извинения. — Поэтому тебе не стоило с ним видеться. Приворот обращает истинную любовь в ненависть.
Я отшатнулась. Вжалась в стену. Это чудовищно! Они заставили брата меня возненавидеть!
— Вернись. Обещаю, он больше тебя не потревожит. Мы совсем скоро найдём провожатого, который отвезёт тебя к отцу.
— Нет! — я приставила нож к собственному горлу. — Подойдёшь на шаг, и я убью себя. Мой отец высокий лорд, ничем не слабее вашего короля. Мою гибель он вам не простит. Он заставит орден разорвать договор. Сумеречники здесь камня на камне не оставят, как должны были сделать давно. Вы ответите за то, что сотворили с моим братом!
— Не глупи, — Асгрим говорил беспечно, но даже в полумраке, вдалеке от магических кристаллов я видела, как дрогнули его плечи. — Никто не знает, что ты здесь. Мы выбросим твоё тело в лесу. Все решат, что на тебя напали разбойники.
— Совсем никто, даже птицы и звери? — спокойно глянула в его укрытое тенями лицо. Больше ничего не пугало: ни ауры, ни зловещая зеленоватая дымка. Я будто выгорела изнутри. В груди щемилось отчаяние угодившего в западню зверя. Нечего терять и отступать тоже некуда. — По моему следу идут ищейки. Уверена, среди них найдутся те, кто понимает язык животных. Они легко узнают правду.
— Ты не посмеешь!
Лезвие поддело кожу на шее, за пазуху побежала липкая струйка. Удивительно, от телесной боли душевная начала утихать.
— Нет, стой! — стражник опустил руки и ссутулился. Сдался.
— Выведи меня наружу. Ты же сам этого хочешь: выспишься, отыщешь свою корову и перестанешь, наконец, служить тряпкой для ног вашей принцессы.
Рысьи глаза Асгрима посверкивали в темноте, пронизывали. Ожидание сгущалось клочьями зелёного тумана, затапливало вязкой безысходностью. На зубах захрустел опостылевший сахар. Не вернусь ни за что! Я до побелевших костяшек сжала рукоять ножа. Асгрим обречённо выдохнул:
— Твоя взяла. Идём. Если ты погибнешь, не хочу, чтобы мой народ был в этом замешан.
Глава 13. Таинственный незнакомец
1527 г. от заселения Мидгарда, западное побережье Лапии
Торговый барк неторопливо плыл к берегу, густо усыпанному домами. На левом борту сверкало позолотой название "Мейдоголда", на носу рассекал воду деревянный дельфин. Из-за гор просачивались искристые лучи восходящего солнца, играя бликами на безмятежной глади. Пелена полупрозрачной дымки скрывали чернеющие на глубине скалы. Барк легко проскальзывал между ними, словно парил, ловя в паруса ветер. Зимняя стылость пробирала до костей. Микаш плотнее кутался в плащ, прижимаясь к фальшборту.
На след принцесски они напали в кундском Гульборге, чтобы тут же потерять в дремучей Докулайской долине. Микаш насилу уломал Йордена искать дальше, даже внушение в ход пошло, хотя по уму следовало отправить их домой и ехать одному. Снова сесть на хвост беглецам удалось лишь в лапийском Вижборге. Выходило, что принцесска с братом опережают их на пару недель.
Воодушевлённые, Йорден с наперсниками прибавили ходу до самого Гартленда. Здесь пришлось задуматься. Микаш предлагал идти через перевал. Чуткая на погоду интуиция подсказывала, что они успеют спуститься с гор до снегопадов. Да и принцесска с братом вряд ли бы сунулись к матросне: с бабами, которых они буквально носом чуяли, разговор на море короткий. Если близнецы Веломри смогли добраться так далеко, то в уме им не откажешь. Но разве Йорден будет слушать "дворнягу"? К тому же Дражен снова подначил ввязаться в авантюру, вообразив себя морским волком. Когда-нибудь он доиграется, когда-нибудь, когда Микаша рядом не окажется, чтобы всех спасти...
Высокородные отвалили пройдошливому капитану торгового судна баснословную сумму, чтобы тот довёз их до Урсалии. Нет, в городе за него ручались: с лихим людом не якшается и дела ведёт честно. Но переменчивая морская стихия доверия не внушала. Стоило выйти из порта, как началась качка. Йорден с Драженом зелёными провалялись в каюте все плавание, выходили, только чтобы стошнить за борт под хохот моряков. Один Фанник был свеж как огурчик — дитя воды, повезло, можно сказать. Микашу же пришлось перепробовать несколько техник концентрации, чтобы не штормило вместе со всеми. Небо над головой, простор и свежий воздух помогли: через пару часов он обвыкся настолько, что смог спокойно прогуливаться по качающейся палубе.
Микаш ночевал с матросами в кубрике, а не в господских каютах. После пары кружек пива и нескольких партий в кости они приняли его за своего: были щедры на разговоры, шутили и балагурили, покровительственно хлопали по плечу и уважительно кивали, когда он отвечал им в такой же запанибратской манере. А какие песни затягивали, ммм! Сразу вспоминались другие, сельские песни, что летели над полем во время жатвы в знойные летние дни.
Микаш с неподдельным любопытством интересовался корабельным ремеслом. Голова кружилась от сложных названий: брамсель, стаксель, кливер, форштевень — новые знания с трудом укладывались в общую картину, но через пару дней Микаш примерно представлял себе, как устроена эта сложная махина.
— Что, морячков моих досматриваете? — шутливо обратился к нему боцман, солидный дядька с выдубленным ветрами лицом.
— Да вот подумываю ремесло сменить.
— Неужто рыцарем быть надоело?
— Для рыцарства я родом не вышел, так, прислуживаю просто.
Боцман задумчиво хмыкнул:
— Ну ты парень крепкий. Может, и сгодишься, если по мачтам лазить не страшно.
— Ко всему можно привыкнуть.
— И ещё у нас капитан очень подозрительный. Если и берёт кого нового, то тщательно проверяет, — боцман кивнул на долговязую фигуру на шканцах.
Сайлус Дикферссон — так он представлялся. Занимательная личность.
— Давно с ним плаваете?
— Да с самого начала, он меня первого взял, — у боцмана развязался язык, а Микашу только это и нужно было. — Славный малый, строгий, но справедливый. Удачливый, как тот морской колдун. Сколько штормов с ним повидал, ни разу даже паруса не порвали. А как он лихо проходит между рифами — зрелище на все времена. Будто воды совсем не касается — по воздуху летит.
— Удивительно!
— Да!
Закравшиеся при первой встрече подозрения только усиливались. Микаш и сам не знал, зачем лезет в это дело. Может, охотничье чутьё покоя не давало, а может, просто было скучно.
Когда капитан спустился на палубу, чтобы поговорить со своими помощниками, Микаш присмотрелся внимательней. Не к внешности, конечно, она была вполне заурядной: выбивающиеся из-под чёрного платка засаленные волосы зеленовато-бурого оттенка, тёмные глаза, впалые щёки, резко очерченные скулы и подбородок. Сам сухощавый, жилистый. На вид молодой — больше тридцати и не дашь. Только пахло от него странно, едкой солью, даже сильнее, чем от рыбы и морской воды. Но больше волновала скрытая непроницаемой дымкой аура. На первый взгляд ничего необычного, но говорилось же в Кодексе не полагаться слепо на привычные методы. Если совместить все смутные ощущения и знания, пристально вглядеться, то в глубине этого тумана можно различить силуэт чего-то невообразимого. По спине бежали мурашки, и разум отказывался воспринимать, что это действительно существует и находится на расстоянии вытянутой руки.
— Какие-то проблемы? — обратился к Микашу капитан, катая между зубов бурую нитку водоросли.
— Возможно. Как давно вы управляете этим судном?
— Семь лет без малого.
— А в море ходите?
— Всю жизнь, как мой отец и отец моего отца. Море у меня в крови.
Микаш задумчиво прищурился.
— Так вы, похоже, много где бывали.
— Да почти везде.
— И многое повидали?
Сайлус пожал плечами.
— Слышали когда-нибудь про демонов-фоморов?
— Морских колдунов? Бабьи сказки. Если они и есть, то не покидают глубинных вод и до людей им дела нет.
Микаш усмехнулся.
— Всё-то вы знаете. А знаете, как часто вас самого морским колдуном называют, м? Удачлив, ловко с кораблём управляется, девятый вал стороной обходит. Не слишком ли для семейного ремесла?
— Сумеречники! — Сайлус выплюнул водоросль и, пихнув Микаша в спину, направил в свою каюту.
Стоило ступить внутрь, капитан запер дверь на засов. В узкую комнатуху вмещались только кровать и маленький стол с единственным стулом, на котором висела одежда. Спёртый воздух душил. Капитан оценивал Микаша хищным пронизывающим взглядом, упираясь спиной в дверь. Похоже, западня. Рука по привычке искала на поясе эфес меча, но натыкалась на пустые ножны: все оружие заставили сдать при входе на корабль.
— Слушай сюда, — сказал Сайлус, сложив руки на груди. — Знаешь, как говорят: любопытство сгубило кошку? Я не демон, не колдун и не фомор, вообще не из этой сказки. Не по твоей руке, смекаешь?
Он словно приподнял завесу над своей аурой. Микаш отшатнулся. Сверху навалилась глыба настолько непомерной чужеродной силы, что дышать стало невозможно, словно она вытеснила весь воздух из комнаты. Стемнело, как во время бури. Натужно скрипели доски, готовые вот-вот надломиться от тяжести, проседал сам корабль, шёл ко дну, не выдерживая возложенного на него груза. Сайлус чихнул, и наваждение пропало.
— Не то чтобы я угрожал, хотя нет, я определённо угрожаю. Мне ничего не стоит прихлопнуть тебя, как блоху. Но у тебя сильный покровитель. Если мы с ним подерёмся, то корабль вместе с людьми пойдёт на корм гигантскому кракену. Я, конечно, смогу построить новый, но это долго, а людей жалко. Они хорошие. Не чета вам.
Микаш таращил глаза, силясь осознать, на кого наткнулся. И как с ним бороться — что важнее. Хотя можно ли — ещё вопрос.
— Ты пойми, я не злодей в этой истории. Это ваши Небесные устроили бардак — с них надо спрашивать. Я не собираюсь чужое дерьмо разгребать. Я море люблю и свой корабль. Больше мне ничего не нужно: ни людские жизни, ни их земля — тьфу на неё трижды, ни даже ваше золотишко. Я высаживаю вас в Урсалии, и мы расстаёмся навсегда без лишних вопросов. Идёт?
— У меня на родине говорят: "Моя хата с краю, ничего не знаю" — девиз для трусов, — ответил Микаш, умом понимая, что сила все же не на его стороне.
— У меня на родине говорят: "Если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя". Не лезь в дела высших сфер.
— Иначе что? Погибну?
— Поверь, твоя участь будет куда хуже смерти.
Сайлус распахнул дверь и жестом попросил Микаша на выход. На этот раз он послушался. Драться вслепую на чужой территории неблагоразумно, даже для него.
Весь остаток плавания Микаш размышлял о странном капитане, но подходить близко не решался. Можно ли закрыть глаза и забыть? Однажды Микаш уже поступил так, и всё обернулось несчастьем. Тогда нужно было вцепиться зубами и бороться из последних сил, а сейчас... сейчас он и вправду ощущал себя блохой на плече гиганта. Речи капитана были туманны и полны пугающих предзнаменований. Кто же он? Не человек и не демон.
Корабль пришвартовался в порту. Когда они спускались по трапу на дощатый настил длинного причала, Микаш все ещё думал об этом. Опустил на мостовую тяжёлые тюки, чтобы передохнуть и привыкнуть к твёрдой почве под ногами, которая всё ещё продолжала качаться, как палуба. В последний раз обернулся на довлеющую громадину корабля. Капитан ещё оставался на борту: отдавал распоряжения носильщикам и матросам. Микаш мысленно потянулся к нему и будто наяву услышал:
"Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем".
Микаш наскочил на упругий мысленный барьер и отлетел обратно. Молчание.
Йорден с наперсниками бодро вышагивали впереди, счастливые вновь ступить на сушу. Пришлось поспешить.
* * *
1527 г. от заселения Мидгарда, окрестности Урсалии, Лапия
В этой пещере действительно было два выхода. Мы с Асгримом шли ко второму — пустынному, узкому и затхлому. Хотя я выставляла вперёд руки, чтобы убрать с дороги паутину, она всё равно налипала на лицо и путалась в волосах. Крутые высокие ступени заворачивались серпантином. Потолок нависал так низко, что приходилось сгибаться чуть ли не пополам. Ноги уже гудели от напряжения, когда лестница упёрлась в глухую стену. Асгрим повернул потайной рычаг, и вверху открылся люк. От сладкого морозного воздуха закружилась голова. Стражник подтянулся, а потом помог вылезти и мне.
За проведённое в подземелье время снаружи сильно похолодало. Стылую землю припорошил пушистый первый снег. Ветер сушил слёзы. Небесная ширь приветствовала пурпурными облаками. Сво-бо-да! Я как пьяная завертелась на месте, раскинув руки, и засмеялась. До чего хорошо!
Щурясь в лучах заходящего солнца, я набрала пригоршню снега и принялась оттирать кровь. Асгрим переминался с ноги на ногу и нетерпеливо кашлял. Я замотала шею шарфом и последовала за стражником. У первого бревенчатого дома на высоком фундаменте он помахал рукой и растворился в сумерках.
Кожу продирал ночной холод. Я плотнее куталась в плащ и брела, куда несли ноги — подальше от злосчастных холмов! Впереди показалось большое здание с двускатной крышей, украшенной резным коньком — белое привидение на фоне густеющей ночной мглы. Это голубиная станция, здесь отправляют послания во все уголки Мидгарда.
Я привалилась к стене дома, чтобы перевести дыхание. Круглые бревна впивались в лопатки так же больно, как камень в гостевом зале подземного дворца. Вейас остался там, потерянный, чужой... Хмельная весёлость обернулась всхлипами. Почему он наговорил мне столько пошлостей? Я ведь не давала ему повода так думать... или давала? Может, не он сошёл с ума, а я. Я не должна ластиться к нему, цепляться и тащить ко дну вместе с собой. Кто я такая, чтобы ступать на нетореную тропу и спорить с судьбой?
Перед мысленным взором, как осязаемый, возник образ брата: стройная фигура, правильные черты. Глаза кристально голубые, прозрачные, как озёра Белоземья. А как он улыбается! Обаятельно и лукаво, задорные ямочки проступают на щеках, тонкие складочки собираются в уголках прищуренных век. Серебристым ковылём курчавятся вихры на висках. Тёплый дурашливый голос звенит золотым смехом.
Нужно написать отцу и попросить помощи. Да, меня выдадут замуж, и я никогда не увижу Хельхейм, но я готова пожертвовать мечтами и волей ради того, чтобы вернуть брату жизнь. Пускай он будет счастлив.
Шагнув в глухую безнадёгу, я врезалась в спину прохожего.
— Простите, — пробормотала, глядя под ноги.
