Вейас полез по крутому склону одинокого лысого холма. Я бежала следом и никак не могла унять словесный поток:
— Найт... Странник вливал мне в уши то, что я хотела услышать, то, что я сама придумала. В глубине души я знала об обмане и всё равно желала, чтобы он стал правдой. Желала, чтобы хоть раз в жизни меня полюбил кто-нибудь хороший, заботился и защищал, чтобы у моей сказки был счастливый конец.
Мы достигли вершины. Вейас устроил ищейку посреди выложенного хворостом кострища. Я протянула брату факел, но тот не спешил его брать. Вгляделся в моё лицо и ласково потрепал по щеке:
— Жаль, что твоя первая любовь обернулась кошмаром, но жизнь не кончилась, будут и другие поклонники. Эйтайни сказала, что тебе суждено выйти замуж за великого воина.
Вейас забрал факел и поджёг костёр с разных сторон. Я отвернулась и пробормотала себе под нос:
— Сомневаюсь, что на меня теперь даже такой деревенщина, как Микаш, позарится.
— Помолись за него. У тебя лучше получается, — позвал Вейас, когда огонь с треском накинулся на сухие еловые ветки.
— Я же не Сумеречник.
— Последний Сумеречник бежал отсюда — только пятки сверкали, — покачал головой брат.
Я не знала ни одной молитвы, которую бы читали перед погребальным костром, поэтому придумывала на ходу. Интересно, боги в чертогах из хрусталя и звёздного света не обижаются, когда люди обращаются к ним не с теми словами? Если это так, то я уже заслужила самое жуткое родовое проклятье до седьмого колена.
— Сегодня мы провожаем в последний путь доблестного воина, павшего на поле брани. Духов воды, земли, огня и воздуха заклинаю, подтвердите на высшем суде, что жил он по чести и сердце его легче пера Белой птицы. Жнецы костянокрылые, вот ваша плата, — я бросила в огонь две медьки, — переправьте его душу по Сумеречной реке на Тихий берег. Пускай он дождётся счастливого жребия и вернётся на землю для новой жизни и новых побед.
Я глянула на Вейаса. Он смотрел на огонь, в глазах плясали отблески пламени, между бровей залегла морщинка. О чём он думает?
— Тот, чьё имя было Дражен, ступай на другой берег с миром. Пускай огонь очистит тебя от бренной плоти, а время от памяти скорбящих. Брат мой, Ветер, оберни его крыльями и защити, как защищаешь каждого из своих чад.
Я замолчала и сложила руки на груди. Ветер взметнул пламя до небес, заставляя шустрее обгладывать мёртвое тело. Надеюсь, в следующей жизни Дражену повезёт больше. Надеюсь, его близкие не станут держать на меня зла. Надеюсь, когда-нибудь я прощу себя за эти смерти.
Вейас положил мне руку на плечо, и мы ещё долго наблюдали, как огонь опадал с погребального костра, обнажая обугленные кости.
* * *
Ещё полторы недели пришлось терпеть заботу лекарок, самой настырной из которых оказалась Эйтайни. Мне было очень неловко. Что бы они ни говорили, её отец погиб из-за меня. Чувство вины мучило всё сильнее по мере того, как возвращалось здоровье.
— Перестань! — отмахнулась Эйтайни от моих извинений.
На соседнем ложе в лазарете сидел Асгрим, с которым мы делили внимание лекарей пополам, и плутовато улыбался, щуря раскосые глаза. Он повредил спину во время смерча, но быстро поправлялся. Чуть ли не мурлыкал от удовольствия каждый раз, когда принцесса снимала с него повязки и втирала в спину снадобья или подставляла хрупкое плечико, чтобы помочь размять мышцы, шагая по залу.
— Сделанного не воротишь, из этого можно только извлечь урок и жить дальше, — отчитала меня Эйтайни, когда я повесила голову и отвернулась. — Сомневаюсь, что мы станем друзьями, но давай постараемся не испытывать друг к другу неприязни, ведь теперь мы делаем общее дело.
Я мельком посмотрела на Асгрима в поисках поддержки. Он кивнул, и я пожала руку принцессы, заглянув в её проницательные фиалковые глаза:
— Зачем вы нам помогаете? Вы же не любите людей.
— Это конечно, — усмехнувшись, взял слово Асгрим. — Только могильную нечисть мы любим ещё меньше.
— Так велит наш новый покровитель, — Эйтайни подошла к стражнику и взлохматила его доходившие до плеч тёмные волосы. — Не стоит перечить высшим силам сразу после того, как мы провозгласили их власть над собой.
И я, и Асгрим смотрели на неё с недоумением, но объяснять она не собиралась. Колдовские дела. Не стоит в них лезть несведущим. Остаётся надеяться, что туаты не всадят нам нож в спину в самый ответственный момент.
Когда я достаточно окрепла, чтобы продолжать путь, сборы закончились. В сопровождение нам выделили небольшой отряд туатов-охотников. Они согласились провести нас до Хельхейма через весь Утгард и Заледенелое море. Весьма кстати, потому что у людей карты северных земель не имелось. Кроме оленеводов, которые практически вымерли, наши сородичи так далеко к Червоточинам не забредали. Да и времени до весны осталось в обрез — без провожатого не обернёмся до таяния льдов.
Рано утром нас привели в скрытую за волшебными холмами берёзовую рощицу. На улице была ещё темень. Нас ждали посёдланные коренастые лошади, навьюченные провиантом, оружием и меховой одеждой. Я протянула руку к мохнатой морде и тут же отдёрнула, когда у самых пальцев клацнули внушительные клыки.
— Это ненниры?! — ошалело спросила я.
Стоявший рядом Асгрим ухмыльнулся:
— Полукровки. Они выносливее обычных лошадей и могут ступать по глубокому снегу, не проваливаясь. В горах зимой — самое то. А ещё они едят мясо, когда травы нет. Только пальцы в рот не суй — откусят.
Я внутренне сжалась, разглядывая полудемонов. Из крошечных ноздрей валил пар. В свете факелов посверкивали выпученные жёлтые глаза. Густая шерсть песочного цвета свисала с живота до середины ног, белые пряди гривы и хвоста перемежались чёрными, по хребту тянулась тёмная полоса. Толстыми ногами ненниры взрывали снег и долбили мёрзлую землю, раскапывая корешки и заглатывая их. Ох, да у них же копыта развёрнуты в обратную сторону! Всё у демонов не как у людей.
— Не робей, они не кусаются... ну почти. — Асгрим подвёл меня к маленькой лошадке. — Это Касатка, Кассочка, если хочешь. Самая уравновешенная и серьёзная из косяка. С ней проблем не будет.
Кассочка повела в мою сторону ухом и, не уловив ничего интересного, продолжила тебеневать.
— Чего ждёшь? Лезь в седло.
Легко сказать! Не показывая страха, я просунула носок в стремя, и Асгрим подсадил меня наверх. Кассочка заперебирала короткими ногами, недовольно фырча, замерла и изогнула шею. Я чуть до звёзд не подпрыгнула, когда кобыла носом отпихнула мой сапог и почесала свой бок зубами.
Асгрим расхохотался:
— Веди себя с ней, как с обычной лошадью. Она умная, вывезет даже там, где ты сплохуешь.
Кассочка посмотрела с укоризной, мол, слыхала? Сиди и помалкивай, кулёма!
Остальные охотники-туаты и Вейас тоже рассаживались по лошадям. Степенно ступая, словно паря над землёй, шла прощаться Эйтайни. Асгрим обернулся на шелест её платья и улыбнулся, как кот на сметану.
— Будь осторожен. — Эйтайни взяла его за руки. — Ты ещё слаб, не стоило тебе ехать.
— Кто-то же должен за всем присмотреть, — Асгрим провёл пальцами по её лицу, утирая слёзы. — Не переживай, в пути нездоровый дух выйдет быстрее.
— Только не лезь на рожон, прошу, — Эйтайни приблизила своё лицо к нему так, что они почти соприкасались. — Возвращайся живым.
— Вернусь, когда растает снег, — он поцеловал её в губы, и они переплели пальцы. — Не переживай и готовься к свадьбе.
Я отвернулась, чтобы не смущать их. Надо же, они всё-таки признали то, что давно было очевидным для всех, кроме них самих. Забавная пара. Даже завидно: у меня такого никогда не будет.
— Точно не хочешь остаться? — поинтересовался подъехавший ко мне Вейас. — До этого было тяжело, а там ещё хуже станет.
Я покачала головой. Северная звезда перед рассветом горела особенно ярко, звала как никогда сильно. Я должна увидеть, что там, за краем земли. Я выстою. Я смогу!
— Хватит соплей и слёз, — скомандовал Асгрим и взметнулся в седло. — Едем!
Дюжина всадников и ещё полдюжины вьючных животных выстроились в цепочку и тронулись в путь. Эйтайни махала нам на прощание. Нет, не нам, а Асгриму, своему будущему мужу.
Рассвет застал нас у перекинутого через глубокое ущелье деревянного моста. Его венчала каменная арка с древними письменами, похожими на те, что мы видели у пещеры Истины.
— Север покорится безумству храбрых, — подсказал Асгрим.
— Что это за наречие? — поравнялся с ним Вейас.
— Не знаю. Я только знаю, что тут написано, — пожал плечами туат. — У нас это от отца к сыну передаётся, из уст в уста многие поколения. Если кто и умел читать эти знаки, то давно сгинул.
— Значит, тут может быть написано что-то совершенно иное, — хмыкнул брат и пропустил Асгрима вперёд.
Бившее в спину солнце окрашивало снег в рыжеватый цвет, но виднеющиеся вдали горы оставались ещё холодно-сизыми. Ненниры опасливо ступали на деревянный настил и медленно переходили на другую сторону. Мы с Веем ехали за Асгримом, дальше ещё пять туатов, потом ненниры с вьюками и замыкающие, которые следили, чтобы никто не отстал.
Когда подошёл наш черёд, я вцепилась в гриву. Кассочка неодобрительно фыркнула и зашагала по обледенелым доскам, как по твёрдой земле. Странное животное. Всем видом показывает, насколько она смышлёнее и смелее меня. А ступает-то как степенно! Чтобы ни себя, ни меня не расплескать. На противоположной стороне моста я потрепала её по шее, но она снова лишь на миг повела ушами.
— Серьёзная, аж скулы сводит, — усмехнулся Асгрим. — Ни ласки, ни похвалы не терпит, прямо как ты.
Я фыркнула и отвернулась. Асгрим расхохотался так, что едва не вывалился из седла. Я перевела взгляд на тайком прислушивающуюся кобылу. И правда, похожа.
Мы въехали в предгорья Утгарда. Погода стояла ясная, но солнечный день таял, как огарок свечи. Три-четыре часа слепящего света, а потом долгая морозная ночь. Глаза отвыкали от красок. Различали лишь оттенки режущего белого и угрюмого чёрного.
На бодрой рыси наша цепочка сжималась, а когда переходили в шаг, растягивалась так, что последние всадники скрывались за изгибом протоптанной тропы. Изредка поднимались в плавный галоп, чтобы развеяться, если отыскивались ровные участки. Кассочка держалась на безопасном расстоянии от переднего неннира, размеренным бегом сохраняя силы, а вот мерин Вейаса так и норовил обогнать или увильнуть в сторону. Брат загонял его в сугробы, чтобы утихомирить.
— Может, вам с сестрёнкой лошадьми поменяться? — предложил Асгрим, наблюдая, как неннир под Вейасом с кряхтеньем вылезает из глубокого снега.
Я ревниво обняла кобылу за шею. Никому не отдам!
Брат насупился и запихал строптивое животное в строй, бранясь сквозь зубы.
На обед мы не останавливались, предпочитая пройти как можно больше за светлое время. Привалы делали в безветренных низинах, под навесами, рядом с которыми были заготовлены сухие дрова и хворост. Разводили костёр, топили снег на огне в больших котлах, добавляли туда истолчённое в муку вяленое мясо и рыбу. Получалась сытная похлёбка, хоть и не очень вкусная. Ею же кормили лошадей, которые не выдержали бы тягот пути на одной тебенёвке.
Пару раз вдалеке мы замечали демонов: мелких тварей, похожих на пушных зверей; двуногих созданий, покрытых свалявшейся в колтуны шерстью; подобных скалам серокожих исполинов. Асгрим называл их имена и успокаивал, что если у них и есть интерес к длиннобородым, то дальше любопытства он не заходит. Верилось с трудом, но демоны действительно нас не трогали. Пока.
Когда мы в первый раз переваливали через невысокий хребет, я застучала зубами от усилившегося мороза и ветра. Асгрим подъехал и сунул под нос тыкву:
— Выпей — согреешься.
Я сняла крышку и глотнула. Внутренности будто кипятком обварило, из живота поднялись волны обволакивающего жара.
— Я думала, вы только сладкое любите.
— Иногда можно и потерпеть. Это улус, наши женщины готовят его по тайному рецепту из козьего молока, ягод, трав и грибов. По вкусу не слишком приятный, но согревает отменно.
Асгрим снова встал во главе. Я сунула тыкву за пояс.
Мимо проплывали словно вырезанные из белого камня заиндевелые ели. На медленном шагу можно было рассмотреть каждую иголку, покрытую хрустальными льдинками. Когда мы поднимались выше, разлапистые ветви прогибались от снеговых шапок. Я зазевалась, и Кассочка, решив попробовать ёлку на вкус, дёрнула её, скинув на нас лавину. Пришлось отряхиваться и снова прикладываться к улусу.
Через семь дней начался буран. Мы как раз поднимались в гору, когда ветер принялся хищно завывать и сбивать с ног. Небо запеленалось свинцовыми тучами, и тяжёлыми хлопьями повалил снег. Он застилал глаза, набивался под одежду и в рот. Лошади с трудом продирались сквозь неистовые порывы.
— С верхушки нас точно сдует. — Асгрим скомандовал: — Ищем укрытие!
— Недалеко есть большая пещера, правда, до неё идти по узкому уступу, — перекрикивая бурю, отозвался один из охотников. — Там иногда спят медведи.
— Лучше медведь, чем пурга, — решился Асгрим. — Отпустите поводья — лошади сами вывезут.
Обитая в Утгарде испокон веков, ненниры умели находить надёжные тропы и уклоняться от опасностей даже в темноте. Туаты полностью доверились им, и нам пришлось последовать их примеру.
Я старалась не думать, что рядом зияет бездонная пропасть. Если Кассочка оступится, мы полетим вниз, и не будет ничего впереди: ни Червоточины, ни демонов, ни места в ордене, ни даже замужества. Будет лишь тьма и блуждание по Тихому берегу в неприкаянном одиночестве.
— Сюда! — сквозь ветер донёсся голос Асгрима.
Я не видела его из-за метели, но Кассочка уверенно шла, чуя собрата впереди. Тёмное пятно узкого, как горлышко тыквы, прохода надвинулось из-за поворота. Спешились: потолок оказался слишком низким. Порог покрывала наледь, но через дюжину шагов по пологому спуску она стаяла. Пещерный зал раздавался вширь и ввысь. Было сухо и тепло.
Асгрим счищал с себя снег, следом подходили остальные члены отряда.
— Нужно найти дрова и развести костёр, чтобы просушить одежду.
— Здесь должны были остаться запасы, — подал голос один из охотников.
— Но их нет. — Асгрим запалил факел и осветил зал, но дальней стены и потолка видно не было. — Пусто.
— Вы уверены? — насторожился Вейас, продираясь к нам. — Я что-то чувствую. Может, медведь?
Туаты переглянулись и покачали головами. Брат не стал спорить. Охотники ушли за дровами, а меня оставили распаковывать вещи. На полу посреди бугристого серого камня я нашла не до конца истлевшие доски и пожелтевший осыпающийся лапник, чуть дальше обнаружилось большое кострище. Я поворошила пепел веткой — свежий. Разобравшись с лошадьми, к которым успела привыкнуть, я направилась к Вейасу. Он сидел в углу угрюмой тенью. Факел в его ладони догорал и грозил обжечь руку. Глаза невидяще смотрели вглубь пещеры. Вей не шевельнулся, даже когда я стряхивала снег с его плаща и волос.
— Что с тобой?
Брат скользнул по мне мрачным взглядом и вновь повернулся к темноте, в которую упирались стены.
