— Асгрим заразил тебя мнительностью? Моя ворожба и удача туатов пересилят печать несчастий, — Эйтайни рванулась из рук отца, но тот не собирался отпускать её так просто. Заговорил настолько таинственно, что даже меня охватила дрожь.
— Ты слишком самонадеянна. Её покровитель сильнее нашего. Если он разозлится, то гнев длиннобородых и невзгоды нетореных троп покажутся нам детской забавой.
Принцесса с презрением бросила:
— Я не боюсь забившегося в нору труса. Давно пора показать ему, кто на земле хозяин!
Я вжалась в стену, желая услышать больше, но меня схватили за плечи и оттащили от щели.
— Ни на миг отвернуться нельзя! — зашипел Асгрим и поволок меня прочь. — Безголовый Шейс! Как ты проскользнула мимо патрулей и защитных барьеров?
Мы шли обратно по прямому ровному коридору — совсем другой дорогой, но своим знанием я делиться не стала. Пригодится, когда снова попробую бежать. Асгрим отпустил меня, только когда мы вернулись в гостевую комнату. Бесцеремонно толкнул к ложу — я едва не врезалась. Потёрла плечи. Должно быть, синяки останутся. Гад!
— Ни ногой отсюда! И забудь всё, что ты там слышала.
Ага, конечно.
Жаль, не удалось выяснить, как расколдовать Вейаса. Но я отыщу способ. Это сейчас главное, а не туманные слова о нетореных тропах. К демонам демонов и их тайны!
— Передай своей принцессе, что я хочу видеть брата. Немедленно!
— Остынь, детка! Я всего лишь стражник и ничего не решаю, — огрызнулся Асгрим. — Хочешь дружеский совет? Лучше тебе с братом сейчас не встречаться.
Он ретировался к двери и уселся на полу прямо в комнате. Я отчаянно искала, чем себя занять: сделала пару истеричных записей в дневник, проверила всю одежду, каждую заплатку, каждый стежок. Всё цело, демоны! Распороть и перешить? Глупость какая!
Пересчитала трещины на потолке — за моё отсутствие ни одной не прибавилось. Со скуки залегла спать. Через несколько часов служанка подала еду: мёд, тушёное мясо и молоко. Каждый раз одно и то же. Скоро сама засахарюсь! Я схватила поднос и хотела швырнуть в Асгрима, но поймала на себе его прищуренный взгляд. В голову пришла очередная бредовая идея. Я мило улыбнулась съёжившейся от страха служанке:
— Нет ли у вас чего покрепче? А то всё молоко да молоко, будто я дитё малое. Вы ведь не считаете меня грудничком? Это так... неуважительно.
Туата растерянно глянула на Асгрима. Тот вскинул брови и пожал плечами. Служанка покорно кивнула и направилась к двери.
— О, и не забудьте два кубка. В одиночестве пьют только забулдыги.
Я подмигнула Асгриму. Он изучал меня хмурым подозревающим взглядом. Это не Петрас. Даже напившись, он побрезгует ко мне приставать. Зато, может, удастся развязать ему язык.
Вскоре служанка принесла два медных кубка и кувшин, до краёв наполненный золотистой медовухой.
— Вот это, я понимаю, обед! — усмехнулась я.
Служанка поставила поднос и удалилась чуть ли не бегом. Я схватила с ложа оленью шкуру и бросила на пол рядом с Асгримом.
— Хочешь дружеский совет? Не сиди на холодном.
Я сгребла оба подноса и поставила их туда же.
Стражник скривился:
— Я закалённый.
Я устроилась на шкуре, скрестив лодыжки, разлила мёд по кубкам и протянула один стражнику.
— За знакомство.
Асгрим вскинул хищно изогнутые брови:
— Я не пью на службе.
— Знаешь поговорку: мешай дело с бездельем, проживёшь век с весельем.
Асгрим хмыкнул и потянулся за кубком. Покрутил его в руках, разглядывая напиток.
— К длиннобородым службу. Всё равно я не пьянею.
Мы чокнулись, и он сделал несколько больших глотков. Я только для вида пригубила. Асгрим полил мёдом кусок мяса, положил в рот, причмокивая, и облизал пальцы. Кубок опорожнил залпом. Глаза заблестели, а лицо приобрело более радушное выражение.
— Отыскал ту корову? — я решила зайти издалека.
— А? Нет, я едва до выхода добрался, как Шейс поднял тревогу, что ты сбежала.
Налив себе полный кубок, он попытался добавить и мне, но я покачала головой.
— Извини, что доставляю столько неудобств.
— Не ижвиняйшя — бешит, — прошамкал Асгрим, заглатывая ещё один кусок мяса с мёдом. — Мы не друзья, что бы там Его Величество с принцессой ни говорили.
Он всегда так странно произносит имя принцессы, словно выплёвывает оскорбление, ещё хуже чем "длиннобородые".
— Тебе она тоже отказала?
Асгрим скрипнул зубами, но всё-таки ответил, правда, глядя не в глаза, а в стену надо мной.
— Я рождением не вышел. Вначале принцы всякие шли, потом высокая знать. А я сын охотника, сирота, которого Его Величество взял на воспитание из жалости.
Он опрокинул в себя ещё один кубок. Куда только влезает?
— Мы с Эйтайни в детстве были неразлучны: я её тайными ходами наверх водил и мы гуляли по росной траве под луной и звёздами до рассвета. Весело было! Когда она всем отказывала, я думал, это из-за меня. По нашим обычаям, если принцесса никого не выберет, её руку получит тот, кто победит на воинском турнире. Это был мой единственный шанс. Но она предпочла твоего брата.
Получилось! Если он в чём-то настолько личном сознался, то и про Вейаса начистоту выложит. Я подлила ему медовухи и подняла собственный кубок для тоста:
— Без обид? Я помню, извинения ты не любишь.
— Ты тут вообще ни при чём.
Мы чокнулись, и он снова проглотил всё залпом, вытерев жёлтые усы вокруг рта рукавом.
— Думаю, когда мы уедем, она быстро забудет про Вейаса.
— Вряд ли. Не то, что забудет, а то, что вы уедете. Эйтайни его так приворожила, что он даже думать ни о чём другом не сможет, есть и спать будет только по её указке. Нужна стальная воля, чтобы сопротивляться. Но твой брат даже не пытается.
Я старалась держать себя в руках, но ладони сами сжимались в кулаки, а ногти впивались в кожу до крови.
— Неужели Эйтайни так сильно в него влюбилась?
— Влюбилась, скажешь тоже! — Асгрим засмеялся. — Все дело в детях. Чистокровные туаты часто умирают в первый год жизни. Эйтайни решила, что у полукровки шансов выжить больше, вот и связалась с длиннобородым. Так что про брата можешь забыть до тех пор, пока он не утратит красоту и молодость, а его семя — всхожесть. Тогда с него снимут чары и дадут пинка, и я снова буду на коне, точнее, с принцессой. Мы-то стареем куда медленней вашего, — хвастался Асгрим, а у меня внутренности холодели.
Кубок выпал из рук. Напиток растёкся золотистой лужицей.
Мы никогда не доберёмся до Хельхейма, Вейас никогда не станет Сумеречником. Он будет прозябать куклой принцессы до самой дряхлости, пока его, немощного и никому не нужного, не выкинут на улицу!
— Не переживай, — Асгрим поднял чашку и отодвинулся от липкой лужи. — Тебя здесь удерживать никто не собирается. Придумают, как отправить домой к отцу, и выпустят.
Не желая показывать смятение, я взяла испачканную шкуру и хотела вычистить, но Асгрим остановил:
— Служанки уберут.
Я задвинула её подальше в угол, притащила с ложа чистую и снова села. Асгрим наполнил кубок и протянул мне:
— Выпей — полегчает. Без обид?
Я чокнулась с ним и отхлебнула побольше. Сладкий напиток легко проскочил в горло и согрел. Сведённые мышцы расслабились, мысли потекли плавней и перестали быть такими лихорадочно-безрассудными. Надо сделать, как хотела раньше: задобрить Асгрима и уговорить отвести меня к Вейасу. Ближе меня у брата никого нет, он всегда заботился обо мне, он любит меня. Я заставлю его вспомнить!
— Почему ты так уверен, что тебе бы удалось победить на турнире за руку принцессы? — я выбрала менее болезненную тему.
— Я хороший воин. Мой отец был доблестным охотником, а не плешивым лордом. На моей стороне любовь и удача, — самонадеянно заявил он.
Я прыснула в кулак.
— Не веришь? — Асгрим прищурился, но на этот раз не зло и насмешливо, а по-доброму лукаво.
— Мой отец хоть и лорд, но вовсе не плешивый. За всю жизнь он не проиграл ни единого боя. Знаешь почему?
Асгрим подался вперёд. Вряд ли он воспринимал мои слова всерьёз, но захмелел так, что и сам был не прочь подурачиться:
— Почему?
— Потому что я, — ударила себя рукой в грудь, чтобы показать, насколько пьяна. — Я была его талисманом. Моя удача самая большая — все говорят. У меня сильный покровитель.
— Ох! — Асгрим снова раскатисто рассмеялся. — Может, проверим?
Он вынул из кармана два белых кубика с выкрашенными в красный круглыми выщербинами. Кости, чистая удача — знай себе бросай. Мы с братом в детстве так разыгрывали, кому придётся делать что-то не слишком приятное. Я всегда побеждала, а Вей понарошку обижался. Как же мне его не хватает!
— А давай! — я отхлебнула из кубка для храбрости. — На что играем? На раздевание?
В притворном стеснении я покусала губу и оттянула край рубахи.
— Ни за что! А вдруг мне после этого кошмары сниться будут?
— Тогда на желание.
Асгрим кивнул:
— Наконец-то я добьюсь, чтобы ты сидела тихо, и смогу пару часов поспать. Два из трёх?
Вначале мы бросали, чтобы выбрать, чей ход первый. Стражнику выпал дубль и он, окрылённый победой, выбил одиннадцать очков. Не особо переживая, я выкинула трёшку. Асгрим радостно потёр руки и взял следующий ход. Удача ему изменила — выпало всего пять очков. Он с досадой скривился и передал кубики мне. Я отыграла совсем малость — два очка с семёрки. Асгрим повеселел.
— Я сделаю тебя всухую!
Такими темпами я упущу единственный шанс. Надо повысить ставки:
— Давай угадаем последний ход, м? Так гораздо интересней.
Асгрим подозрительно сощурился:
— Ты не сказала своего желания. Я тебя не выпущу и брата твоего расколдовать не смогу.
— Обещаю, это будет нечто другое. Я скажу, если выиграю. Ну же, неужели ты испугался удачи дочки длиннобородого лорда?
— Воины лесной богини Дану ничего не боятся! — Асгрим сжал кости в кулак и, перебирая их пальцами, загадал: — Будет дубль.
Первый кубик послушно лёг пятёркой вверх, второй покатился, стал на ребро, лениво покачиваясь из стороны в сторону, то четвёркой, то пятёркой. Спустя несколько тягостных мгновений выпала пятёрка.
— Да! Я победил! Два спокойных часа в мягкой постели — я иду к вам! — от радости Асгрим даже заёрзал.
Я лукаво улыбнулась:
— Не гони лошадок.
Собрала кубики в раскрытую ладонь и подула на них. Брат мой, Ветер, не подведи. Я знаю, здесь ты слаб и прошу я обычно о глупостях, но сейчас это очень важно. Ради Вейаса, пожалуйста! Я верю, ты поможешь.
— Глаза змеи.
Асгрим напрягся. Я бросила кости. С гулким стуком они покатились в разные стороны. Первый ударился об стену и остановился только на середине зала. Мы с Асгримом подбежали к нему. Тройка... Никакой я не талисман! Я закрыла лицо руками, пытаясь спрятать отчаяние. Асгрим пошёл за вторым кубиком.
— Что здесь происходит? — звякнул пропитанный презрением голос.
Я обернулась. На пороге стояла Эйтайни, наступив носком сапога на кубик. Асгрим как раз пытался его поднять и застыл, в растерянности глядя на принцессу снизу вверх.
— В детство впал или до слабоумия допился? — съязвила она. — Я поговорю с отцом о том, как ты относишься к своим обязанностям. А теперь — с дороги!
Эйтайни оттолкнула Асгрима в сторону и прошла внутрь.
— Вейас! — вскрикнула я.
Брат следовал за принцессой молчаливой тенью. Я подбежала к нему и обняла. Я и не надеялась... Это лучше, чем с дурацкими костями, много-много лучше!
— Идём, думаю, им нужно остаться наедине, — процедила сквозь зубы Эйтайни.
Я выглянула из-за плеча Вейаса: принцесса уже тянула Асгрима прочь.
— Но... не думаю, что стоит... — отрывочно бормотал он со смутной тревогой во взгляде.
Эйтайни и слушать не стала. Они ушли, и брат снова поглотил моё внимание. Он не казался больным или несчастным, наоборот, был на удивление спокоен. Спина неестественно ровная, взгляд стремится вдаль, губы плотно сомкнуты.
— Вей, скажи что-нибудь. Не пугай меня. Это я, твоя сестра Лайсве.
Он осмотрел меня с головы до ног и безучастно ответил:
— Помню. Когда вернётся Эйтайни?
Надеюсь, что никогда.
— Ты был с ней так долго. Я переживала, что ты совсем меня забыл.
— Я же сказал, что помню, — раздражённо ответил он. Я отступила на шаг. — Я хочу вернуться к ней. Она песня моей души, солнце моей жизни. Скорей бы её отец дал согласие на наш союз, тогда мы вечно будем вместе.
— Но как же испытание? Хельхейм и клыки вэса? Как же рыцарство? Помнишь, как ты хотел доказать отцу, что сможешь добиться всего сам? Неужели бросишь всё в шаге от победы?
— Это была глупая затея. Я шёл, только потому что чувствовал, что встречу её. Теперь мы вместе, и больше мне ничего не нужно.
Жутко. Вейас не может так всерьёз думать, это приворот.
— А что мне прикажешь делать?
— То, что должна была с самого начала, — безразлично бросил брат. — Выйти замуж за своего жениха. Я щадил твои чувства, но настало время сказать правду. Ту самую, которую я не смог открыть тебе у пещеры.
Я подалась к нему навстречу. Неужели скажет?
— Ты глупая невзрачная девчонка, умеющая только ныть и плакать. Ты недостойна лучшего. Будь благодарна за то, что орден избрал для тебя пару, иначе бы ты закончила свои дни выжившей из ума старой девой.
Каждое слово впивалось в кожу игами, тянуло кишки наружу, заволакивая сознание дикой болью, потому... Потому что в глубине души я была согласна.
— Хватит за меня цепляться. Я был с тобой только потому, что превратность судьбы породнила нас по крови. Иначе я бы и не взглянул на тебя, будь ты даже последней женщиной в Мидгарде.
— О чём ты? — спросила я, зябко обнимая себя за плечи. Какое-то сумасшествие!
— О твоём вожделении к собственному брату, — он надвигался угрожающей тенью. — Об извращённой похоти уродливой девчонки, которая сходит с ума оттого, что не может принять свою никчёмность.
Я только хватала ртом воздух. Что он такое говорит? Мне просто нужен был кто-то родной и близкий, кто бы верил в меня и поддерживал. Друг! Брат! Больше ничего, только это!
Я уткнулась спиной в стену. Жёсткие неровности врезались в лопатки и затылок. Вейас навис надо мной, как хищный зверь над жертвой. Дыхание вырывалось хрипами, как будто он уже сдавил мне горло.
— Меня тошнит от одного взгляда на тебя. — Щёки алели, глаза наливались кровью. Голос возвышался, плетью хлестал по ушам, желая сломить окончательно. — Никому ты не нужна: ни жениху, ни отцу, ни мне. Так что сделай милость — не копти свет и сама полезай в могилу!
— Вей, ты желаешь мне смерти?! — Это все кошмарный сон! — Не знаю, каким приворотным зельем тебя опоила эта распутная дрянь, но ты должен сопротивляться! Ты можешь превратиться...
Брат зло сощурил один глаз. Щёку обожгла затрещина. Я облизнула разбитую губу, ощущая солоноватый привкус крови.
— Не смей её оскорблять! — палец Вейаса уткнулся мне в переносицу. — Единственная распутная дрянь здесь — это ты!
Я не узнавала его бездумного, пустого взгляда. Мы с братом часто дрались в детстве понарошку, но до крови, до злобы в глазах — никогда! Это не Вей.
