Когда все кончилось и пришла боль, Ирси обрадовался ей, словно долгожданному другу, с наслаждением выплескивая в крике весь испытанный им ужас. Когда к его губам поднесли кувшин с еще каким-то зельем, он пил его жадно, смакуя мерзкий горький привкус, позволяющий хоть чуть-чуть рассеять пелену слабости и головокружения.
Немного придя в себя, Ирси с тоской понял, что жить ему осталось совсем недолго. Сейчас маги приступят к третьей группе заклинаний, после которой он повторит судьбу Неяды и Илейса. Ульд представил, как его тело положат на стол и начнут препарировать, неспешно разрезая плоть, копаясь во внутренностях, творя непонятные заклинания, и его передернуло от отвращения. Сейчас он бы отдал все за милость умереть мгновенно, рассыпавшись кучкой пепла и не позволив издеваться над ним и после смерти.
Вокруг началось непонятное шевеление. Ирси почувствовал, как ремешок, охватывавший его шею, ослаб, и с трудом приподнял голову. Несколько человек приблизились к покорно лежавшей темной гончей и стали ее отковывать. В душе ульда всколыхнулась безумная надежда, что эксперимент закончился. Но его никто и не думал освобождать. С твари из Пустоши сняли все цепи, кроме одной, тянувшейся от толстенного металлического ошейника к центру плиты. Несколько секунд животное лежало неподвижно, но затем над ней ослабили ментальный контроль, и темная гончая неуверенно поднялась на ноги.
Ирси боялся даже дышать, чтобы не привлекать внимания хищника, но тот и так прекрасно ощущал запах окружающих его ненавистных двуногих. Темная гончая с яростным рыком бросилась к стоящим в отдалении магам, но длины цепи сильно не хватало, чтобы дотянуться до вожделенной плоти. Тогда тварь переключила свое внимание на куда ближе находящееся существо, и метнулось к беспомощно распластанному ульду.
Лицо Ирси исказила гримаса ужаса, но не дотянувшись до него на какой-то жалкий метр, темная гончая была остановлена натянувшейся цепью. Ульд с облегчением перевел дух, но внезапно заметил, что беснующийся хищник медленно, но верно приближается к нему. Цепь, сдерживающую напор твари, постепенно отпускали все дальше. Ирси в отчаянии закричал и забился в сковавших его цепях.
— Колдуй, дурак! — громкий голос одного из магов ворвался в разум ульда, заставив его на секунду замереть. Ирси потянулся к своей магической силе и с удивлением не встретил ни малейшего сопротивления! Он даже не заметил, когда на его ошейнике разомкнули чары, убрав преграду, не дававшую ему колдовать.
Но стоило юноше понять, что теперь он не беззащитен, как в голову пришла еще одна мысль. Они же этого от меня и добиваются! Специально медленно отпускают цепь, чтобы я направил на тварь свою магию! Не дождетесь!
Ирси попытался ударить своей силой экспериментаторов, но все его жалкие попытки наткнулись на прочный магический щит, окружавший плиту, на которой он лежал. Между тем, темной гончей до его ног оставалось уже каких-то несколько десятков сантиметров. Ирси видел, как из распахнутой пасти капает слюна, видел безумную ярость в маленьких красных глазках, видел страшные когти беснующегося чудовища, оставляющие царапины даже на камне. Волна первобытного ужаса и желания жить вымела все другие мысли, и юноша начал судорожно творить заклинания.
Слабость и головная боль очень мешали, но цепь пока больше не отпускали, и Ирси сумел нанести ментальный удар. Разум темной гончей поддался его воле непривычно легко. Ульд хотел натравить зачарованную им тварь на окружающих магов, но ее по-прежнему прочно держала цепь, не давая выбраться за пределы каменной плиты.
— Продолжаем! — раздался громкий и властный голос. Ирси почувствовал, что маги приступили к созданию третьей группы заклинаний, и в отчаянии застонал. У него мелькнула мысль отпустить подчиненную темную гончую и позволить ей прикончить себя, но в отвращении содрогнувшись, он ее отбросил. Быть заживо съеденным это тварью — слишком страшная смерть, уж лучше дождаться окончания эксперимента и умереть так же, как Неяда и Илейс.
Маги все творили и творили различные заклинания. Ирси чувствовал, как какие-то изменения происходят в его разуме, как истощается его энергетическая оболочка. Иногда различал он и прохладные касания водной лекарской магии. Держать темную гончую под контролем становилось все труднее. Забыв обо всем, ульд сосредоточился только на том, чтобы удержать вот-вот грозящее рассеяться заклинание. Одна мысль осталась в гудящей голове — не дать твари, вырвавшись на волю, добраться до него.
Когда Ирси уже почти потерял сознание, держась только на силе воли и отчаянном желании жить, маги наконец закончили последние заклинания. От страшной боли ульда выгнуло дугой. Ему казалось, что все его тело исковеркано. Метаясь в горячке, он чувствовал то свой хвост, то клыкастую пасть, то четыре лапы, заканчивающиеся страшными когтями... Даже зал, где проходил эксперимент, Ирси видел словно сразу с нескольких мест. Вокруг расплывалось резкое зловоние, источаемое непонятными двуногими, и до боли хотелось впиться клыками в их плоть.
В распахнутый рот полилось какое-то зелье, сопровождаемое ледяной волной лечебной магии, и юноше стало чуть лучше. Он сумел осознать, что по-прежнему лежит прикованный на плите, и его тело ничуть не изменилось. Но жуткое ощущение раздвоенности не прошло, просто чуть отдалилось на несколько секунд. Ирси не успел даже обрадоваться тому, что сумел выжить после создания третьей группы чар, а окружающие плиту маги уже вновь начали сплетать заклинания. Ульду резко стало хуже, и он вновь заметался в бреду, уже не разделяя реальные и ложные ощущения.
Ирси чувствовал спиной холод каменной плиты, но перед его мысленным взором вставали странные видения. Вот в грозовом небе, озаряемом сполохами молний, парит окутанный серебряным сиянием стриж. Но странный образ тут же гаснет, сменяясь новой картиной — на роскошном белоснежном ковре ощетинился забрызганный кровью пес. А вот уже на земле, запутавшись в сетях, бьется альбатрос... Ведения сменялись все чаще, сливаясь в нескончаемый калейдоскоп красок и ощущений, и ульд закричал.
Последним, что запомнил Ирси перед тем, как провалиться в забытье, было жуткое чувство, что его, словно раскаленную заготовку, которую опускают в ледяную воду, окатили необычайно мощной волной магии, безжалостно коверкая энергетическую оболочку, ауру и разум, заставляя отвратительную чуждость намертво врасти в них.
Глава 14.
Из груди Винстона рвался вопль восторга. Под ним на дикой скорости проносились заснеженные скалы, сзади стонал рассекаемый радужными крыльями морозный зимний воздух, вторя кипящей в душе юноши безудержной и беззаботной радости. Сам будущий маг был заключен в невидимую глазу защитную сферу, призванную предохранять от сумасшедшего встречного потока ветра. Вдобавок, некоторую часть сил приходилось тратить на то, чтобы поддерживать внутри этого кокона нормальную температуру.
Винстон сделал в воздухе петлю. В голове зашумело от перегрузки, но ничто не могло заставить юношу перестать наслаждаться скоростью. Он вопил от восторга, чувствуя себя в этот момент всемогущим. На земле юноша по-прежнему оставался калекой, но здесь, в небесных просторах, чувствовал себя подобно птице. Винстон очень тяжело переживал то, что после страшной травмы был способен передвигаться только ковыляя. Он наотрез отказывался от трости, боясь сделать свое увечье еще более заметным. Единственной отдушиной для него стали мечты о полетах. К этой цели Винстон шел с поражающим многих упорством. И вот наконец он ее достиг.
С того дня, когда Винсон впервые сумел по-настоящему взлететь, прошло уже несколько месяцев. У целителей юноша пробыл тогда недолго, его признали полностью здоровым через три дня. А вот Гиллиану пришлось проваляться в койке куда дольше. Прошло не меньше трех недель, прежде чем на месте страшных ран у него на груди остались лишь свежие шрамы. Искусство магов-целителей оказалось сильнее и арбалетных болтов, и наложенных на них чар, и смертельного яда, покрывавшего наконечники. Сейчас уже ничего не напоминало о нападении, разве что Гиллиан стал мрачнее, чем прежде, да вдобавок вся их дружеская компания теперь была куда осторожнее. К примеру, Винстон, находясь за пределами Конд'аэра, на открытом пространстве всегда держал наготове защитное плетение.
Гиллиан своим происхождением всегда привлекал интерес студиозов, а нападение на него и вовсе надолго стало главной темой для разговоров в университете. А когда из Гирской империи пришли новости о покушении на его отца и убийстве другого герцога, Конд'аэр загудел как встревоженный улей. События той ночи мгновенно обросли множеством самых невероятных слухов, а у Гиллиана и его друзей пытались выпытать любые подробности. Впрочем, по настойчивой просьбе ректора сами они хранили загадочное молчание.
Узнать о том, кто пытался убить Гиллиана, будущим магам, несмотря на все усилия, не удалось. На прямые вопросы наставники и целители лишь удивленно пожимали плечами. А когда Винстон осмелился настойчиво попросить объяснений у скайрэ Рут'аэра, тот улыбнулся и ответил, что ничего точно не установлено, а вот про имеющиеся догадки студиозы узнают в свое время. На резонный вопрос о том, что стало с пленником, наставник сообщил юноше, что сработала ментальная блокада, и он умер, не успев ничего сообщить.
Сыну герцога Альтрейни сам ректор университета Воздуха лично вручил новый защитный амулет. Он заверил Гиллиана, что этот артефакт превосходит прежний на порядок. Амулет был зачарован сразу при помощи водной и воздушной магии. Он способен был не только поддерживать жизнь хозяина, но при возникновении угрозы еще и создавать вокруг него прочнейший воздушный щит.
Не довольствуясь этим, друзья стали посещать дополнительные занятия по совершенствованию экстрасенсорной чувствительности мага, а попросту говоря, по развитию интуиции. Вскоре Винстон уже мог похвастаться обострившимся чувством опасности, и в будущем он надеялся, что его уже не удастся застать врасплох. Не отставал от него и Гиллиан, чью восприимчивость очень подстегнули покушение и пребывание на грани смерти. А вот у Ингвара и Кэмии успехов пока не наблюдалось, но и они не отчаивались, продолжая усердно заниматься, понимая, что такое умение лишним быть не может.
Еще одной новой дисциплиной для Винстона стали основы техник противостояния магии жизни. Подвигли его на посещение столь редкого спецкурса рассказы скайрэ Рут'аэра. Великий маг за свою долгую жизнь успел побывать даже на других континентах. Довелось ему и участвовать в одной из экспедиций в джунгли Сийяри. Когда наставник коснулся этой темы, то на его лицо набежала тень. Он не стал рассказывать подробностей, упомянув лишь, что почти весь отряд был уничтожен.
Винстону накрепко врезались в память слова наставника: "Мне много чего пришлось повидать на своем веку. Но такого ужаса и такой беспомощности, как тогда, я больше не испытывал. Магия жизни страшная вещь. Разработанные против нее защитные плетения и другие энергоформы помогают слабо. Меня спасло только то, что я, еще обучаясь в университете, по специальной методике укреплял контроль над своим телом. Если когда-нибудь сунешься в эти проклятые джунгли, не забывай: одних плетений может не хватить".
Винстон надолго запомнил наполненный грустью и горечью взгляд скайрэ Рут'аэра, когда он упомянул про ту злополучную экспедицию.
Естественно, юноша после такого рассказа записался на этот непопулярный спецкурс. И быстро понял, что не зря. Основы техник противостояния магии жизни включали в себя два компонента. Первый — собственно магический — представлял собой несколько видов хитрых плетений, заклинаний и даже жестов. Они могли либо полностью защитить, либо, по крайней мере, значительно ослабить влияние магии жизни. А вот второй компонент заключался в тех самых специальных методиках укрепления контроля над своим организмом, о которых упоминал скайрэ Рут'аэр.
Сюда входили особые медитации, отработка специфических поз, движений, дыхания. Все это было направлено на то, чтобы научить будущих магов как можно лучше контролировать собственный организм. Пожилой наставник, преподававший этот спецкурс, не уставал повторять, что для адепта Воздуха дыхание имеет особое значение и позволяет получать дополнительную энергию. Но, по его словам, то, что они пока осваивали, было лишь первым шагом. В дальнейшем при достаточном развитии контроля концентрация мысли на определенных частях или органах тела позволит жизненной энергии наполнять и оздоравливать их, а также противиться любым внешним негативным воздействиям.
Винстон не знал, придется ли ему когда-нибудь столкнуться с магией жизни, но уже через пару месяцев занятий почувствовал, что общее состояние организма значительно улучшилось. Даже увечная нога стала доставлять ему куда меньше неприятностей. А вот его друзья, несмотря на все уговоры, заниматься вместе с ним не стали, предпочитая вместо медитаций проводить время, вкушая радости жизни.
Стоило Винстону восстановиться после сильнейшего магического истощения, как он начал всерьез осваивать искусство полета. За это дело будущий маг взялся с таким энтузиазмом, что даже вызвал неудовольствие наставников, привыкших к его прилежности в обучении. Ради полетов юноша готов был забыть о любых других спецкурсах, за исключением, пожалуй, только регулярных занятий со скайрэ Рут'аэром. То, чему учил Великий маг, было настолько интересным и уникальным, что пропустить хотя бы один урок Винстону просто не пришло бы в голову. Также юноша продолжал уделять внимание тем дисциплинам, которые ему рекомендовал скайрэ Рут'аэр: уж очень он уважал и доверял мнению этого наставника. Вдобавок, все эти спецкурсы как один были неординарны и интересны.
Потренировавшись всего неделю с общей группой студентов последнего курса, юноша получил разрешение летать самостоятельно. Теперь каждую свободную минуту он тратил на то, чтобы носиться в воздухе на бешеной скорости. Винстон упивался полетами до тех пор, пока почти полностью не опустошал весь свой магический резерв. Несмотря на запреты, он часто брал с собой и Кэмию, желая поделиться с ней своим счастьем.
Сначала девушка тоже пришла от полетов в восторг. Но постепенно они ей наскучили. Вид с высоты птичьего полета на окружающие Конд'аэр скалы стал привычен и уже не заставлял быстрее биться сердце. Скорость тоже быстро перестала радовать. Теперь Кэмии хотелось в полной мере ощутить полную свободу и собственное могущество, а не выступать в роли груза, но для этого ей нужно было самой освоить плетение полета, пока остававшееся для девушки слишком сложным.
К своему стыду, Винстон даже немного обрадовался, когда девушка в первый раз отказалась лететь, ведь, взяв ее с собой, он не мог наслаждаться максимальной скоростью и на пределе возможностей выписывать в воздухе изящные фигуры. Кэмия хотела, чтобы юноша, видя, что ей наскучили полеты, и сам стал тратить на них меньше времени, проводя его с ней, сидя в каком-нибудь уютном местечке и попивая вино. Но Винстон чаще всего делал вид, что не замечает намеков, и просто отправлялся летать в одиночку.
