Однако все уже было кончено. С изрытой во время борьбы земли с окровавленным ножом в руках поднимался Кель. Когда он шагнул вперед, Торстен напрягся, готовясь к новой схватке, но тот лишь протянул руку. Поколебавшись пару мгновений, Торстен пожал ладонь, вымазанную в теплой крови.
— Почему? — норд еще не отошел от горячки боя, и его голос слегка дрожал.
— А ты думал, эти скаренные ублюдки одного тебя тронули? Меня били четыре раза, а одному из них я откусил ухо. Лишь благодаря вмешательству октата они меня не убили сразу, решив подождать до конца обучения. Но, как видишь, я их опередил, — Кель широко улыбался, что вкупе с разбитым и вымазанным своей и чужой кровью лицом выглядело жутко.
— Как ты из лагеря выбрался, у тебя же нет сегодня вольного дня?
— Через забор. Эти олухи из охраны не представляют себе, что такое жизнь в трущобах и чему она учит, — Кель немного помолчал, а потом слегка осипшим голосом продолжил:
— Знаешь, я еще никому этого не говорил, но спасибо. Не за то, что ты спас мне жизнь: немного она стоит. Спасибо за то, что помог мне осуществить месть. Ладно, пойдем посмотрим того, об которого ты обломал свой "боевой посох".
Нагнувшись над упавшим, Кель скоро выпрямился и протянул Торстену нож:
— Он еще живой, дорежь его.
Юный норд склонился над беспомощным рекрутом. Тот, словно почувствовав опасность, застонал и как-то совсем по-детски всхлипнул. Торстен облизнул испачканные в крови губы, сглотнул вязкую и солоноватую слюну и резким движением резанул лежащего по шее с противоположной от себя стороны.
Радуясь, что темнота скрывает его бледность и дрожащие руки, он протянул нож Келю, но тот лишь отрицательно мотнул головой:
— Выкинь его, я их специально выкрал в городе для этого дела. А ты не маменькин сыночек, за которого тебя принял поначалу. Ты как относишься, если я тебя буду Тором называть?
— Друзья так и величают, — Торстен все еще оторопело пялился на последний акт агонии только что убитого им человека.
— Думаю, боевые товарищи тоже так будут называть, — ухмыльнулся Кель. — Но это пока у тебя прозвище не появится. Ладно, нам еще надо придумать себе хорошую легенду насчет того, с кем мы этой ночью дрались, иначе ждут нас рудники или галеры...
— Ну, мне придумывать не надо, я еще в Термоте с местными громилами успел сойтись накоротке. А с тобой мы устроим драку в бараке, когда я туда вернусь. Получим, конечно, по первое число, но это лучше, чем подозрение в участии в этой бойне.
— Дельно излагаешь, — Кель с уважением посмотрел на Торстена. — Ну, я тогда побежал, к твоему возращению нужно уже в барак забраться, да так, чтобы меня не заметили. Тут неподалеку ручей, не забудь кровь смыть. Я на входе тебя встречу и повод прицепиться придумаю, ты только сильно не бей, мне на сегодня хватит, — еще раз, широко улыбнувшись, Кель скрылся в ночи, оставив Торстена наедине с собственными мыслями, ночной прохладой и еще теплыми кусками мяса, несколько минут назад бывшими счастливыми и беззаботными людьми, строящими планы на будущее, в котором их ждал успех, а смерть казалась далека и не страшна...
Глава 3.
— Винс, рот прикрой, не стоит вешать на себя табличку, что мы здесь в первый раз,— отец, несмотря на свои слова, сам выглядел ошарашенным. Причина такого удивления была самая что ни на есть веская. Извилистая горная дорога сделала крутой поворот, и перед изумленно ахнувшими пассажирами длинной рейсовой повозки открылся изумительный вид на Конд'аэр — знаменитый "парящий замок", цитадель адептов Воздуха. Винстон знал, что вблизи он кажется продолжением скалы, на которой возвышается, и лишь одна широкая, но извилистая дорога бесконечными витками опоясывает ее и ведет к красивым узорчатым створкам, которые не в силах сломать ни один таран... Но с той точки, где они сейчас находились, всё основание скалы терялось в дымке и чудилось, что Конд'аэр парит в небесах. От красоты открывшегося вида захватывало дух.
Возница, специально придержавший лошадей, давая пассажирам насладиться зрелищем, вновь щелкнул поводьями, и повозка споро покатила дальше. Сам он работал на этом тракте уже не один год, но по-прежнему искренне наслаждался удивлением и восторгами приезжих...
Винстон продолжал ошарашено взирать на Конд'аэр. Над казавшимся отсюда хрупким замком он отчетливо видел серебристое сияние, сотканное из отдельных ручейков света. Ни на секунду не замирая, они словно вели собственную жизнь, сплетаясь в причудливые узоры. Зрелище было настолько завораживающим, что будущий адепт Воздуха с трудом оторвался от его созерцания.
— Вот это красота! — голос юноши дрожал от восторга. — Нигде не читал про то, что "парящий замок" еще и светится!
— О чем ты? — отец с недоумением уставился на Винстона. — Никакого сияния и нет.
— Ха, а я его отчетливо вижу и скажу тебе: зрелище это стоящее! Наверное, только те, кто отмечен Воздухом, способны разглядеть эту красоту! — не без самодовольства ответил младший Варнау.
Спустя еще час повозка спустилась в долину, лежащую у подножья величественной Небесной Пяты — так именовался пик, на вершине которого во времена старой империи воздвигли Конд'аэр. Мало кто помнил, как обозначали раскинувшийся здесь городок на древних картах, но сейчас иначе, чем Подножье, его никто не называл.
Винстон с отцом поселились в одной из многочисленных гостиниц средней руки. В путь они отправились с запасом, и до начала вступительных испытаний еще оставалась целая неделя. Помимо резонных опасений непредвиденных задержек в пути, старший Варнау вдобавок спешил из-за беспокойства за душевное состояние сына.
Время после отъезда Торстена тянулось для Винстона ужасающе медленно. Редкие визиты приятелей не доставляли радости. А та единственная, к которой отчаянно стремилось его сердце, так и не снизошла до визита к калеке. Потом ему рассказали, что родители Алейде сумели договориться, чтобы ей позволили участвовать во вступительных испытаниях в престижнейшую столичную Академию дипломатии. Всегда отличавшаяся умом и прагматизмом, она тут же смекнула, какой это великолепный шанс выбиться в люди и удачно выйти замуж. Все прежние друзья, подружки были мгновенно забыты, и Алейде с головой окунулась в учебу.
В эти месяцы Винстон впервые почувствовал себя одиноким, и даже навязчивая забота родителей не могла растопить ледяную стену отчуждения между ним и окружающими. Увечье все больше угнетало юношу. Он часами мог сидеть у окна, с тоской рассматривая знакомую улицу и мечтая промчаться по ней на пределе скорости, уничтожая в безумии бешеного бега воспоминания о покалеченной ноге... Когда отец нарочито веселым тоном объявил, что через неделю они отправляются в путь, Винстон испытал искреннее облегчение, узнав о скорой разлуке с родным домом.
Попасть в Конд'аэр ни один из посторонних не мог, поэтому оставшуюся неделю им с отцом оставались лишь прогулки по Подножью и созерцание местных красот. Посмотреть действительно было на что. Скалистые вершины, чьи каменные тела не смела покрыть никакая растительность, не оставили бы своей мрачной величественностью равнодушным никого. А у их подножий располагались живописные долины, в которых изумрудные луга обрамляли бесчисленные небольшие озерца.
Винстон, однако, мало внимания обращал на окружающие пейзажи. Его начали терзать сомнения. Было общеизвестно, что лишь каждый второй из пытавшихся стать студиозом в "парящем замке" получал заветный узор на тыльной стороне ладони, где в случае успешного окончания обучения в обрамлении древних рун раскинула бы крылья птица, сжимающая в когтях цифру. Подавляющее число выпускников Конд'аэра получали седьмую ступень, но некоторые умудрялись достаточно укрепить свои познания и практические навыки, чтобы перескочить через нее и обрести сразу шестую. Решение о принималось специальными советами опытных адептов. Птица же на татуировке зависела лишь от личных качеств адепта и появлялась независимо от людских желаний. Так, с руки нынешнего ректора университета Воздуха важно взирал на мир мудрый Филин, а Верховный адепт мог похвастаться гордо парящим Орлом.
...Утро долгожданного дня испытания выдалось пасмурным. Зябко кутаясь в плащ, который так и норовили распахнуть порывы беспощадного пронизывающего ветра, Винстон, подволакивая ногу, брел по извилистой дороге навстречу своей мечте. По традиции этот путь претендент должен был преодолеть пешком, и юноше пришлось выйти еще затемно. Сейчас он уже приближался к заветным воротам, но и время поджимало. Порывы свежего горного ветра трепали волосы, но Винстон сильно вспотел и запыхался. Ныла увечная нога.
Мимо струился поток других жаждущих поступления в университет Воздуха. Все они были довольно молоды, вряд ли кто-то перевалил за двадцать пять весен. Если к этому возрасту способности к обращению к силе стихий не начинали развивать, то они быстро ослабевали. Многие из пришедших на испытание, проходя мимо Винстона, насмешливо улыбались, но он, стиснув зубы, делал вид, что не замечает насмешек.
Вот и заветные ворота. Миновав узорчатые створки, ставшие благодаря вложенной в них создателями магии неуязвимыми для обычных таранов, Винстон с облегчением остановился на краю небольшой площади, вымощенной белым мрамором. По бокам в несколько ярусов располагались широкие галереи, сейчас заполненные обитателями Конд'аэра. В основном мелькали мантии студиозов, но и наставники в полном составе почтили своим присутствием церемонию испытания.
Ворота за спиной претендентов плавно и почти беззвучно сомкнулись. Монотонный шум голосов утих. Все замерли в ожидании. Воображение рисовало Винстону торжественную процессию, которая вот-вот должна была появиться на противоположном конце площади. Его ожидания оправдались частично. Процессия впереди действительно показалась, вот только особо торжественной она не была и состояла лишь из пяти человек.
Возбужденный шепот пролетел среди пришедших на испытание. Ректор — донеслось до Винстона, и он с восторгом уставился на неспешно шествующего впереди адепта Воздуха — наверняка это и был глава университета. Выглядел один из сильнейших в мире служителей Великих сил действительно внушительно. Высокий рост, статная осанка, настоящая грива седых волос...
Между тем, процессия остановилась. Вперед выступил адепт, до этого шедший по центру и, казалось бы, ничем не примечательный. Небольшого роста, коротко стриженный, лет пятидесяти пяти на вид. Но когда он начал свою речь, послушный Воздух бережно подхватывал каждое его слово и доносил негромкие звуки до каждого из собравшихся:
— Здравствуйте, ищущие знаний, я ректор университета Воздуха. Мое имя Гал'аэр.
Винстон со стыдом понял, что внешность ввела в его заблуждение. Почему-то он считал, что такой великий человек должен и выглядеть соответственно. На самом деле все оказалось далеко не так, и теперь юноша с удивлением вглядывался в лицо ректора, стараясь найти в его внешности признаки внутренней силы. И не находил. Ничем не примечательный мужчина, разве что взгляд его серых глаз был на удивление живым, больше подходящим восемнадцатилетнему юнцу, а не опытному адепту, воспитавшему уже не один десяток поколений служителей Воздуха. Между тем ректор продолжал:
— Не буду утомлять вас и остальных здесь собравшихся длинными речами. Скажу лишь, что сейчас вам предстоит пройти так называемое испытание. Это совершенно безопасно. Не надо страшиться и неудачного исхода. Он не перечеркнет для вас путь к служению Воздуху. Каждый из здесь собравшихся может обращаться к нашей великой стихии. Если вы окажетесь не готовы стать адептами, то вам по-прежнему открыта дорога в клирики — храмы по всей стране нуждаются в тех, на чей призыв откликается Воздух, пусть они даже и не способны полноценно контролировать эту силу.
Услышав последние слова ректора, Винстон скривился, как от зубной боли, и внутренне горько усмехнулся: — Оставь эти речи для дураков. Как же, ничего страшного, что не можешь контролировать силу. Да какой смысл в ее спонтанных проявлениях или умении направлять в специальные алтари, посвященные твоей стихии! Я помню, что такое жгучее бессилие, когда тянешься к силе, а она ускользает, как вода из решета! Я помню, что такое бессильно сжимать кулаки, наблюдая за гибелью друзей, и быть не в силах их спасти. Это не для меня. Или я научусь полному контролю над своим даром, или навсегда забуду о своих планах служения Воздуху.
В этих мыслях Винстон словно бы черпал решимость, прогоняя предательское малодушие. Он сознательно накручивал себя, стараясь злостью подавить страх.
Насколько позволяла покалеченная нога, юноша постарался принять наиболее, по его мнению, гордую и независимую позу, усилием воли заставить себя успокоиться и прогнать нервную дрожь, но это удавалось ему плохо. Слишком многое зависело от того, что сейчас должно было произойти. Винстон видел, что и другие прибывшие на испытание с трудом сдерживают волнение. Сделав паузу, давая ищущим ученичества осознать услышанное, ректор продолжил:
— Суть испытания проста. На камни этой площади еще во времена старой империи было наложено крайне могущественное плетение. Оно позволяет достаточно опытному адепту Воздуха направить часть своих сил другому. Такая сила быстро рассеивается. У вас будет лишь около минуты. Вы будете окружены надежным защитным плетением, которое не даст причинить вред ни вам самим, ни окружающим. Так что смело пытайтесь обуздать ту силу, что получите, и сотворить какое-либо действие. Не стремитесь создавать полноценные плетения, лишь единицы способны на это без подготовки. Вам достаточно будет простого выброса сырой силы. Лишь достойный стать адептом сможет произвести хоть какое-то действие. Обычные клирики способны лишь на спонтанное создание плетений и не могут распоряжаться силой, пришедшей извне, это если не считать алтарей стихий. Поэтому каждый, кто сумеет хоть как-то распорядиться силой воздуха, будет принят в университет. Удачи!
Ректор со свитой вновь отошел к краю площади, жестом пригласив первого из прибывших выйти в центр, где уже установили высокий шест с флагом небесно-голубого цвета. Тут возникла некоторая заминка. Сначала никто не решался первым пройти испытание, а затем, наоборот, сразу несколько человек ринулись вперед и затеяли свару. Наконец, самый нетерпеливый из них вышел в центр площади и замер, зябко передернув плечами. Винстон увидел, как от одного из адептов Воздуха устремился сгусток света и растекся по древним камням площади, а затем, будто отразившись, отдельные ручейки метнулись к испытуемому, окутав его в сияющий кокон. Дернувшись, словно от невидимого удара, он оторопело уставился на ректора, ожидая подсказки, но все окружающие молчали. Время стремительно таяло, а испытуемый по-прежнему растерянно переминался с ноги на ногу. Когда казалось, что минута уже пролетела, а сияние почти угасло, полотнище на шесте резко затрепетало под порывом ветра. Винстон успел заметить слабенький поток сияния и понял, что это и был выброс сырой силы.
