Тайны родства

— Нет, я сказала именно то, что хотела сказать! — рассердилась я. — Только то, что есть связь. В подробности я посвящу только того дознавателя, потому что я не уверена, что эта информация должна стать достоянием многих. А теперь, господа, прошу вас, отпустите меня к пациентке.

Дознавателям не оставалось ничего другого, как удалиться. К целителям в этом мире относились, как это ни удивительно, с большим уважением — могли, конечно, в чем-то поспорить, но на территории лечебницы наше слово считалось законом.

Я нырнула обратно в палату и встретилась с тревожным взглядом с новой пациентки. Проснулась.

— Привет! Как тебя зовут? — русские слова шли на язык не без труда.

На какое-то мгновение у меня мелькнула пугающая мысль о том, что девочка на самом деле местная и не поймет меня сейчас, а то, что я слышала... Ну, может, мне послышалось... Или было какое-то ментальное воздействие. Но девочка посмотрела на меня, улыбнулась и ответила сиплым спросонья голосом:

— Наташа.

— Как ты себя чувствуешь?

— Х-хорошо... А где я?

— В больнице. Ты есть хочешь, Наташа?

Девочка застыла, словно прислушиваясь к своему организму, потом кивнула:

— Ага. А как я сюда попала?

— Тебя из реки выловили. Сейчас, подожди минуточку, — я выглянула в коридор, поймала работницу и распорядилась, чтобы девочке принесли поесть.

Потом вернулась в палату.

— А вот как ты попала в реку, ты сама мне расскажешь.

— Ну как, — насупилась девочка, — упала просто...

— Похоже, что не очень просто, — хмыкнула я.

— Вы очень странно говорите по-русски, — высказалась вдруг юная пациентка.

Ну да, наверняка странно. Я не говорила на этом языке с того самого момента, как очнулась в чужом мире. У меня просто не было необходимости. К счастью, мне в месте с телом досталось знание языка... даже языков. А по-русски... да эти губы и язык ни разу не произнесли ни одного русского слова. Откуда бы им уметь? Так что неудивительно, если моя речь кажется странной...

К счастью, девочке принесли обед, и это избавило меня от необходимости сразу давать какие-то объяснения. Если честно, мне хотелось сперва выслушать саму Наташу и понять, как она здесь очутилась.

Я дождалась, пока девочка поест и приступила к вопросам:

— Ты прости Наташ, но мне обязательно надо знать, как ты упала в реку.

Девочка бросила на меня взгляд, полный упрека, но молчать не стала:

— На меня дядька напал... Дальнобойщик. Я от него убегала — и упала.

— Так. Стоп! Сейчас ты начнешь рассказывать мне все по порядку, с самого начала. Не с дальнобойщика. Все ведь началось значительно раньше, правда?

Девочка кивнула и задумалась. Я ее понимала: непросто маленькому человечку заглянуть в собственную жизнь и понять, что именно послужило точкой отсчета для всего происходящего.

После некоторого раздумья Наташа заговорила:

— Это потому, что у меня умерла мама, — девочка не плакала, но видно было, что слова даются с трудом, — и меня отдали в детдом. Это было... неправильно! У меня папа есть. Он раньше приезжал на мой день рождения и когда я в школу пошла. А потом почему-то перестал приезжать. И мама ничего о нем не говорила... Я попросила заведующую, чтобы она нашла папу. Но она сказала, что в свидетельстве о рождении отец не записан. Потом все-таки согласилась, а через месяц заявила, что сделала запрос и такой человек в Петербурге не зарегистрирован.

— Значит, твой отец из Санкт-Петербурга?

Девочка кивнула.

— И я решила найти его сама. И сбежала из детдома... Вы ведь не отправите меня обратно?! — спохватилась она.

— Не отправлю, — да уж, это я точно могла пообещать. — Но объясни мне, как ты собиралась искать отца в огромном городе?

— У моего папы имя и фамилия особенные.

— Вот как? — высказала я интерес.

— Ага. Его зовут Альберт Май.

— К-как? — внезапно осипшим голосом переспросила я.

Надеялась ли я, что мне послышалось? Или наоборот — хотела, чтобы услышанное оказалось правдой?

— Что с вами? — девочка с тревогой уставилась на меня.

— Н-ничего... — я попыталась справиться с собой. — Сколько тебе лет, Наташа?

— Тринадцать.

Все правильно. Тринадцать. Она появилась на свет незадолго до моего совершеннолетия. Мы с мамой не знали о ее существовании. Нет, мама никогда не питала иллюзий по поводу папиной верности — его всегда ветром несло по жизни. Он мотался по командировкам, везде заводил мимолетные романы, клялся в вечной любви тем несчастным мотылькам, которые летели на его свет, но неизменно возвращался к матери. О том, что у него с одним из этих мотыльков случился ребенок, отец признался матери лишь на смертном одре — просил, чтобы мы позаботились о девочке. Кто ж знал, что мама уйдет из жизни всего через несколько дней после отца — внезапно, непредсказуемо... Она не успела сказать мне, где искать сестру, а я перерыла в доме все бумаги, но так и не смогла найти нужный адрес. И вот она сама меня нашла... Тринадцать. Что ж, теперь я, по крайней мере, знаю, что время в обоих мирах течет параллельно...

— Рассказывай дальше, Наташ, — я постаралась взять себя в руки.

— Ну а дальше... Я выбралась на трассу. Знала, что автостопом меня не посадят в машину — видно же, что я ребенок еще. Понадеялась на дальнобойщиков. Ну и один согласился. Я думала, просто добрый, а он... — девочка всхлипнула. — Он хотел меня...

— Ш-ш-ш... Его здесь нет, он далеко.

Наташа, как ни странно, успокоилась почти мгновенно и продолжила:

— Это было ночью, на стоянке. Я вырвалась от него, выскочила из машины и побежала. Там река была... кажется... я в темноте не заметила, там берег крутой... Налетела на что-то — и вниз. Думала — всё.

— Не все, как видишь, — хмыкнула я.

— А где я вообще? В каком городе? — проявила любопытство девочка.

— А знаешь, Наташа... Я тебе пока не скажу ничего. Вот ты сейчас оденешься, и мы вместе выйдем на улицу и немножко прогуляемся. После этого я отвечу на все твои вопросы. Ручаюсь, их станет гораздо больше, чем теперь.

— Ага!

Девочка с готовностью вскочила с кровати и начала одеваться, нисколько меня не стесняясь. Я исподтишка поглядывала на сестру. Похожа. На отца и... на меня, какой я была в той, прежней жизни. Такая же мелкая, подвижная, с живыми карими глазами... темненькая. В этой жизни я значительно светлее, и общего между нами — разве что невысокий рост. И как я ей скажу, кем мы друг другу приходимся? И вообще... поверит ли она мне? Как мы будем налаживать отношения? Ведь у нее никого нет в этом мире, кроме меня. Даже языка не знает. Конечно, в ее возрасте это не проблема — дети быстро учатся. Но все равно — травма. Мало ей было того, что она уже пережила?

Наталья меж тем оделась и в нетерпении поглядывала на меня.

— Ну что ж, пойдем, — я протянула ей руку, и девочка, немного смущаясь, протянула в ответ свою.

По дороге я заглянула к Рьену, сообщила, что мы с новой пациенткой уходим на прогулку. Глаза целителя светились любопытством, но Рьен сдержался, только подмигнул с намеком: мол, только вернись, я на тебя сразу с вопросами насяду. Но со своими вопросами ему, придется, наверно, подождать — у меня сейчас есть тот... вернее, та, на чьи вопросы я буду отвечать в первую очередь.

— На каком языке вы говорили? — спросила девочка, когда мы вышли из кабинета ведущего целителя.

— Я расскажу тебе от этом чуть позже, а пока шевели ногами, смотри в оба глаза и обдумывай то, что увидишь.

Наташа приняла мой совет со всей серьезностью и усердно глазела по сторонам. А посмотреть было на что. Мы прошлись до центра, полюбовались на пестрые витрины многочисленных лавочек, зашли в кафе, заказали по стакану сока груйха с пирожными. Потом снова отправились по городу. Все это время девочка молчала, жадно впитывая новые впечатления, а я ей не мешала.

На нас оглядывались — уж больно странно была одета моя спутница, — но все же излишним вниманием не донимали. Как-никак столица, здесь и не такое видали.

В лечебницу мы вернулись только часа через три. Я знала, что во мне сегодня не очень нуждаются — сгорающий от любопытства Рьен остался ждать, хотя его рабочий день давно закончился.

— Ну что, ты готова задавать вопросы? Или, может, поделишься какими-нибудь догадками? — улыбаясь, спросила я.

— Где я?

— А если подумать? Что-нибудь показалось тебе странным, пока мы гуляли?

— Всё, — улыбнулась девочка, — и одежда, и то, что машин нет на улицах, а только лошади... Будто кино про старину снимают.

— А если не кино?

— Я и так поняла, что не кино, — решительно заявила Наташа, — если бы просто декорации или старинный город, все равно были бы провода всякие... Ну и надписи везде на непонятном языке. Я ни одной буквы не узнала даже!

— И что ты скажешь?

— Это прошлое?

— И какой страны, по-твоему?

— Не знаю. Если бы не надписи эти, можно было бы представить, что в Европе где-нибудь. Ну, Чехия, может, или... Нет, не знаю. Так где я?

— Ты в другом мире. Читала фэнтези?

Девочка смотрела на меня расширившимися глазами и молчала. Ей требовалось время, чтобы переварить эту информацию. И мужество, чтобы принять услышанное. Я могла бы еще какое-то время поберечь девочку, но какой смысл... Все равно она узнала бы об этом. Там, в нашем мире, у нее никого не осталось, иначе она не угодила бы в детдом. Здесь есть надежда построить будущее и обрести семью — в моем лице. Кстати, о будущем... каким оно может быть? Я ведь по-прежнему очень немного знала о том, какие возможности этот мир предоставляет женщинам, не имеющим магического дара и длинного свитка с родословной. Что я могу дать своей сестре?

Наконец Наташа нарушила молчание:

— Да. Я подумала об этом, но испугалась, что глупость, и не стала говорить. А когда вы сказали, поняла, что угадала, но все равно... странно очень. Как я могла сюда попасть? И... почему вы говорите со мной по-русски? Вы тоже, да?!

— Т-с-с! — осадила я девочку. — Не все сразу. Как попала... А ты о чем-нибудь думала, когда падала в воду? Может, мелькнуло что-то очень важное?

Девочка помотала головой:

— Я испугалась ужасно. Все ведь было очень быстро. В книгах пишут, что вся жизнь проносится перед глазами — вот об этом я успела подумать... Что не было никакой жизни. Мне себя жалко стало, что я умираю. И ужасно захотелось, чтобы кто-то близкий обнял меня. Чтобы кто-то у меня был...

Вот так, милая. Спросила. Мало тебе было двух ударов по башке за день. Получи третий...

Глава 5

Обнять? Рано... Сперва нужно рассказать, все объяснить. Чтобы она приняла. Чтобы обнял действительно близкий человек, а не чужая тетка.

— Ты спросила, почему я по-русски говорю, — я присела на кровати рядом с девочкой, — тогда послушай историю, которую я тебе расскажу... Жила была одна молодая женщина. Сначала с родителями, потом они умерли, и женщина осталась одна. Но она была уже взрослой. Работала врачом на скорой помощи. И однажды ее машина попала в аварию. Все погибли, и эта женщина тоже... Но ей почему-то повезло — она не умерла по-настоящему, а покинула свое тело и очнулась в другом мире. В теле другого человека — четырнадцатилетней девочки. Ей пришлось учиться жить в новом мире. Женщину эту звали Лариса Май. Лариса Альбертовна Май.

— Это правда? — прошептала девочка. — Это вы про себя рассказывали?

— Да, — сдавленным шепотом ответила я ей.

— Значит... Значит, папа давно умер, поэтому он перестал к нам приезжать? — карие глаза наполнились слезами.

— Да, он умер, когда тебе было семь, а мне двадцать пять. А через полтора года после этого я попала сюда.

— Угу, — девочка угрюмо кивнула.

— Наташ, — окликнула я ее, — папы нет, но у тебя теперь есть сестра.

— Я тебя не знаю.

— Наверно, придется узнать, — я вздохнула.

— Зачем это?

— А как ты себе представляешь жизнь в другом мире? Без языка, без денег, без семьи? В сиротском приюте? А через два года — работать, так и не научившись толком говорить? Кем ты будешь?

— Не знаю, — упрямо пожала плечами девочка.

— Не знаешь... — я снова вздохнула. — А я предлагаю тебе семью. Ты ведь хотела, чтобы у тебя был кто-то близкий?

— Откуда мне знать, будешь ли ты меня любить? — Наташа с вызовом посмотрела мне в глаза.

— Я не могу ничего обещать. Никто не может заранее знать такие вещи. Но для меня ты сестра. Значит — семья. А я своих не бросаю.

— Семья? А у тебя есть семья?

— Только названный брат. Он твой ровесник, и я надеюсь, что вы подружитесь.

— Угу, — девочка кивнула и снова погрузилась в свои невеселые мысли.

Какое-то время мы провели в молчании, а потом я решилась.

— Можно? — спросила я и, не дожидаясь ответа, обняла сестренку и прижала к себе, с замиранием сердца ожидая, что девочка начнет вырываться.

Не начала. Только прижалась еще крепче, а потом я почувствовала, что моя рубашка на груди промокла от слез. Так мы и сидели: я обнимала сестру и гладила ее по голове, а она заливала слезами мою рубашку, пока не заснула. Убедившись, что девочка спит крепко, я уложила ее на кровать, стянула с ног джинсы и укрыла одеялом.

Изнывающий от любопытства Рьен уже дожидался меня под дверью.

— Ну?

— Ну что... Рьен... Она не просто из моего мира. Она моя сестра.

— Как это?! — опешил целитель.

— Вот так. Внебрачная дочь моего отца. Она осталась одна, ее мать умерла. Хотела искать отца. Она не знала, что отца уже давно нет в живых. Отправилась в город, где он жил, по дороге попала в неприятную историю и упала в реку. А вытащили ее уже здесь.

— Чудеса какие-то, — покачал головой Рьен.

— Чудеса... И знаешь... Падая, она успела подумать о том, как ей хочется, чтобы у нее был кто-то близкий. И попала сюда. Ко мне, Рьен! — на этих словах я сама не выдержала и разревелась.

...Утро в лечебнице началось с визита дознавателя. Того самого.

— Вы ведь меня помните? — спросила я на всякий случай.

— Конечно, — улыбнулся мужчина, — уникальный случай в моей практике. Такое не забывается.

— Гм... Что ж, сегодня я познакомлю вас с не менее уникальным случаем, — я заглянула в палату, убедилась, что сестренка одета и готова к приему гостей, и запустила мужчину внутрь.

— Это та самая девочка, которую позавчера выловили из реки?

— Совершенно верно. И сегодня я готова ответить на некоторые вопросы, которые возникли у ваших коллег. И заодно объясню, почему хотела говорить именно с вами.

— Я вас внимательно слушаю, — дознаватель опустился на единственный в палате стул, а я пристроилась на кровати рядом с сестрой.

Наташа, не понимая ни слова, сидела молча, только переводила настороженный взгляд с меня на мужчину и обратно.

— Не бойся, Наташа, — я обратилась к сестре по-русски, — этот человек просто хочет выяснить, как ты здесь очутилась. Я отвечу на его вопросы, и он уйдет.