Тайны родства

Последующие дни не принесли мне никаких сильных переживаний — практика как практика.

Счастливая эльфийка, внезапно похорошевшая после родов, осыпала меня благодарностями при каждой встрече. Как я поняла, ее родственники, узнав, что женщина родила полноценного эльфа, решили принять ее обратно в клан, но нарвались на решительный отказ. Переговоры велись дней пять, не меньше, и в конце концов эльфийка согласилась принять родовое имя при условии, что ей позволят жить с ребенком вне клана и материально обеспечат. Женщина азартно торговалась за каждую монетку содержания, а я радовалась... нет, не ее спорам с родственниками, а тому, как она ожила.

Потом она покинула лечебницу, а еще три дня спустя на пороге появился старший приятель Вейстиора с мрачной физиономией. Его провели ко мне.

Какое-то время эльф молча разглядывал меня, потом выдохнул со стоном:

— Он раскаивается.

— Он? Или вы за него?

— Он, — эльф вымученно улыбнулся, — я здесь по его просьбе.

— Что ж, — вздохнула я, — пусть приходит.

— Он сам уже не ходит, — снова помрачнел мой собеседник, — не держится на ногах.

— Дотянул, — не менее мрачно резюмировала я, — ну что ж, приносите его или приводите, как получится. Только с ведущим целителем договоритесь, объясните ему ситуацию — все же я здесь не хозяйка.

Вейстиора доставили на следующий день. Узнать его было невозможно. Куда делся цветущий эльфийский юноша? Серое лицо, потухший взгляд, судорожно искривленный рот, дрожащие руки и ноги... Страшно смотреть!

Увидев меня, он дернулся конвульсивно, потом сполз с кресла, в которое его усадили, на пол и попытался встать на колени.

— Прости, — прохрипел он.

— Ты просишь прощения у меня? — строго спросила.

— У тебя... И у всех девушек человеческих, которых обидел.

— И ты больше не относишься к людям с презрением?

— Нет, — захныкал эльф, — я жалок по сравнению с людьми. Они живут без магической оболочки — и живут по-настоящему. А я не могу, я слабак...

Я могла бы поспорить, что дело не в его слабости, а в том, что у него эта оболочка была всегда, он не сумел жить без того, к чему привыкло и тело его, и разум. Могла бы, но не стала. Не из жестокости, а просто бессмысленно спорить с кем-то в таком состоянии. Поэтому я просто задала ему последний свой вопрос:

— И ты не станешь насильно или с помощью магии склонять к близости тех, кто на самом деле ее не желает?

— Нет! — эльф вздрогнул, будто в моем предположении было что-то ужасное, противоестественное.

— Я верю тебе, Вейстиор. И попытаюсь помочь.

Легко сказать "попытаюсь помочь", а как это сделать на самом деле, когда вместо магической оболочки обнаруживаются лишь обрывки да клочья? Когда даже не представляешь себе, с какой стороны браться за такую работу и где взять столько сил, сколько может для нее понадобиться?

— Мне нужно в храм, — только и смогла пробормотать я, когда вдоволь на смотрелась на фронт предстоящих работ.

В лечебнице была молельня, посвященная только Таниэрэ. Эльфы вообще очень почитали эту богиню, не только больные и целители. Она ведь покровительствовала и созидателям, а эльфы в большинстве своем — как раз мастера и художники. Я уже дважды заходила в эту молельню, и в этот раз точно знала, куда мне идти.

Маленький храм почти никогда не пустовал, но на этот раз мне повезло — там никого не было. Я опустилась на колени перед статуей богини, хотя на самом деле была далека от смиренного поклонения. Наоборот, я сердилась на богиню и считала, что она подставила меня. В конце концов, от приставучего эльфа я могла отбиться без привлечения высших сил. А теперь я вынуждена разгребать последствия ее вмешательства.

Собственно, примерно это я и сообщила Таниэрэ, стоя на коленях перед ее статуей.

— И что мне теперь делать прикажешь? — вопросила я. — Где мне взять силы и умение, чтобы спасти этого несчастного, а?

На сей раз богиня все-таки соизволила ответить мне:

— Поменьше дерзости, смертная! Я это затеяла, я тебе и справиться помогу.

— Как?

— Просто делай. Ты ведь структуру сферы жизни эльфийского мужчины знаешь наизусть? Будешь восстанавливать, а я тебе сил добавлю.

Что правда, то правда — тонкие структуры эльфов я выучила назубок, стоит закрыть глаза — и перед внутренним взором возникает картинка со всеми подробностями.

— Восстанавливать полностью или задать программу развития? — уточнила я.

— С программой ты не справишься, опыта маловато. Так что будешь мастерить сама. Как ремесленница.

— Главное, чтобы не как художница, — фыркнула я, — а то как на фантазирую!

Богиня ничего не ответила, но чувствовалось, что она улыбается. И это придало мне уверенности. Теперь я шла обратно к моему пациенту и была уверена, что справлюсь, даже если богиня не станет вливать в меня силы. Ничего, твердила я, если что, эльфы обеспечат силовую поддержку.

Тянуть с восстановлением сферы жизни Вейстиора было никак нельзя, его время почти истекло, но именно на этот день были запланированы две операции, все целители были заняты, а одна я бы за такую работу не взялась. Поэтому пришлось погрузить Вейстиора в стазис во избежание ухудшения, а операцию назначили на следующее утро.

Старший приятель эльфа, назвавшийся (наконец-то!) Легриниаром, остановился в гостинице, не желая оставлять товарища, и вечер мы провели в моих апартаментах за разговорами.

Легриниар оказался интересным типом — действительно сильным магом, а заодно и сотрудником ведомства, которое занималось магическими преступлениями. С Вейстиором они оба принадлежали к одному клану, но близких родственников у них не было, друг другу же они приходились, как я поняла, троюродными братьями. Вейст мнил себя художником, хотя особыми талантами, по мнению старшего родственника, не блистал. В клане его недолюбливали — за вздорный характер и претензии на особое отношение, и только Легриниар дружил с братом и опекал его, время от времени принимая участие в его выходках и контролируя при этом, чтобы Вейст не зашел в своих шалостях слишком далеко. Брат, впрочем, до недавнего времени эту дружбу не ценил и только теперь, ощутив себя абсолютно беспомощным, вцепился в Легриниара из последних сил, клянясь родственнику в своей вечной любви и признательности.

Уже под конец, когда я выпроваживала эльфа из комнаты, он обернулся на пороге и спросил:

— Боишься?

— А ты как думаешь? Я ведь никогда не делала ничего подобного. Однако... против воли богини не попрешь.

— Верно, — кивнул он, — я тоже боюсь. Завтра буду с вами в операционной — целитель Летравиор-Соэно позволил. Ты не возражаешь?

Я покачала головой:

— Я уже привыкла к зрителям во время операций.

...В этот раз Лерех тоже присутствовал — сидел тихонько рядом с Легриниаром и, по-моему, волновался ничуть не меньше. Все же с явным выражением воли богов жителям этого мира нечасто приходится сталкиваться.

Вейстиора уложили на стол, и ведущий целитель лично усыпил беднягу, после чего уступил место мне. "Таниэрэ, слышишь меня? Я надеюсь на твою помощь..." — мысленно обратилась я к божеству.

А потом началась собственно операция. Я стояла над неподвижным телом горе-художника и тянула нити магии к его сфере жизни. Первый контакт отозвался дребезжащим звоном в моей голове. Справившись с нахлынувшими эмоциями, я влила немного магии в истончившенся плетение, после чего начала вытягивать насытившиеся силой нити и придавать им форму. По кусочку. Фрагмент за фрагментом. Одна причудливая завитушка, переплеталась с другой и вовлекала в общую игру третью. Невозможно было прерваться ни на мгновение.

Когда я почувствовала, что мои силы на исходе, потек тонкий ручеек извне. Нет, это была не богиня: кто-то — похоже, Верениэр, — подключился ко мне, подпитывая и поддерживая. Через час — а может, через вечность — его сменил кто-то другой. Потом еще один.

Узор выходил из под моих рук, но я не была художницей. Раз за разом я повторяла одни и те же или очень похожие элементы, как подмастерье ювелира, работающий по заданной схеме. Орнамент разрастался, постепенно окутывая тело эльфа тем плетением, без которого немыслима жизнь магического существа. Он обретал совершенство, раскрывая передо мной замысел Творца-художника, создавшего когда-то расу эльфов...

Мне казалось, еще чуть-чуть, и я умру — то ли от счастья, что осталось совсем немного, то ли от истощения... И в этот момент сила хлынула в меня не ручейком, а потоком. Ее как раз хватило, чтобы довести до ума — до окончательного совершенства — начатое, а потом напитать узор силой, чтобы он заиграл и начал жить своей жизнью. Чтобы я стала ему не нужна...

Опустошение — вот что я чувствовала, когда нашла в себе силы сделать шаг назад и оценить результаты своего труда в целом. И физическое, и магическое. И — что самое главное — душевное. Словно меня вывернули наизнанку и вытряхнули как следует, а потом вернули в исходное состояние.

Я обвела взглядом присутствовавших, улыбнулась из последних сил, покачнулась — и тут же была подхвачена Легриниаром. Впрочем, я уже с трудом воспринимала происходящее и в какие-то моменты мне мерещилось, что это не он, а мой эльфийский брат.

— Лейт... Слышишь, Лейт... — бормотала я. — Я теперь тоже ювелир, как ты. И плету золотые узоры...

Кто-то хихикнул в окрестной пустоте, и это немножко привело меня в чувство.

— Ну как? — спросила я.

— Никогда не видел ничего подобного, — покачал головой Летравиор.

— Это все богиня, — устало отозвалась я, — если бы не ее вмешательство — тогда, на корабле, мне не пришлось бы сотворить ничего подобного, а вам — увидеть это.

Целитель вновь покачал головой и, кажется, хотел еще что-то сказать, но в этот момент дверь в операционную распахнулась и в помещение, чуть покачиваясь, ввалился еще один эльф — тот самый, что утратил зрение во время магического эксперимента.

— Богиня... — прошептал он чуть слышно.

Все повернулись к нему, Летравиор бросился к слепцу, поддержал его и помог доковылять до ближайшего кресла.

— Что с вами случилось? — мягко спросил он.

— Богиня явилась мне. Великая Таниэрэ... Сказала, человеческая целительница поможет, вернет мне зрение... И привела меня к этим дверям.

В этот момент мое сознание решило, что с него, пожалуй, достаточно, и незамедлительно покинуло меня.

В чувство меня привели быстро, однако полностью сознание не вернулось — сказалась чудовищная усталость. Я не столько понимала происходящее вокруг, сколько бездумно фиксировала события: вот меня подхватили чьи-то сильные руки, потом было движение — мелькание лестниц и коридоров — и чей-то бубнеж поблизости. О том, что нес меня Легриниар, а рядом шел, что-то втолковывая ему, Лерех, я узнала на следующее утро.

Эльф отнес меня в мою комнату, раздел, сердито шикнув на протестующего Лереха, и уложил в постель, а потом ушел обратно в лечебницу — к брату.

Утром я застала его в своей комнате — эльф сидел в кресле и разглядывал меня в упор, словно впервые видел.

— Эй, — возмутилась я, — а как же неприкосновенность жилища, которая была обещана мне по договору?

— Ну ты же простишь мне такое нарушение? — улыбнулся Легриниар, и по его улыбке я поняла, что эльф счастлив.

И все-таки спросила:

— Как он?

— Пока спит, но целители в один голос уверяют, что все прошло хорошо.

— Пусть спит, — отозвалась я, — после любого, даже самого малого, вмешательства в сферу жизни пациенты проводят в целительном сне не меньше суток, а тут, считай, чуть ли не с нуля... Три дня, не меньше.

— Да, Летравиор тоже так сказал, — вздохнул эльф.

— Слу-у-ушай!.. — вспомнила вдруг я. — А то, что потом было... после операции... это ведь мне примерещилось, правда?

— Ты про слепца и явление богини?

— Значит, все-таки на самом деле было, — вздохнула я.

— Было-было, — ухмыльнулся эльф, — не отвертишься теперь.

Глава 8

Не то чтобы мне на самом деле хотелось отвертеться от лечения этого бедняги, все же я целитель и не забываю об этом, но приходится помнить и о том, что я не гений-универсал, который может абсолютно все. И как справиться проблемой этого эльфа, я не имела ни малейшего представления. А богиня молчала. Подставила меня — и слиняла.

Все-таки не зря говорят, что у тейордов особые отношения с богами тех миров, куда они приходят. Я вот пришла — и вляпалась... в эти самые отношения. По собственной инициативе притом. Сама когда-то обратилась.

В общем, в лечебницу я в то утро шла не без опаски. Однако было тихо. Легнириар успел вернуться к постели брата. Он поприветствовал меня беззвучно, взмахом руки, когда я заглянула в палату, и вернулся к каким-то своим мыслям.

В коридоре меня поймал коллега Верениэр:

— Что делать будешь?

— Ты насчет вчерашнего... явления?

— Именно.

— Не знаю пока. Человека... то есть эльфа обнадежили. Теперь он ждет от меня чудес. А мне Таниэрэ почему-то не спешит являться и объяснять, как его вылечить.

— Сходи к ней сама.

— Тоже дело, — согласилась я.

Но посещение молельни в этот раз не принесло никаких результатов. Богиня упорно молчала. Я злилась. А кто бы не злился на моем месте? Подставила — и исчезла. А мне расхлебывать...

Однако кое-какая мыслишка у меня все-таки зародилась, поэтому из молельни я сразу отправилась в кабинет ведущего целителя. Я застала Летравиора на пороге — он как раз собирался на обход — и присоединилась к нему. У палаты нашего слепца мы оба замешкались на мгновение, но потом целитель решительно толкнул дверь рукой, и мне ничего не оставалось делать, как последовать за ним внутрь.

Пациент был очень возбужден, мерил шагами комнату и что-то бормотал себе под нос. При нашем появлении он встрепенулся:

— Вы пришли!

— Позволите мне еще раз осмотреть его? — я обернулась к Летравиору.

— Конечно, — кивнул целитель, — вы ведь для этого и пошли за мной, правда?

И я принялась за осмотр слепца. Собственно, слепцом в полном смысле этого слова он не был — я не обнаружила никаких повреждений на физическом уровне, а кроме того, эльф кое-что видел. Правда, исключительно в полумраке — не зря же его комната была затемнена, это позволяло ему ориентироваться здесь не на ощупь, а с помощью остатков зрения. Вот света его глаза не выносили, на свету он был полностью слеп.

Постепенно, слой за слоем, я считывала сначала его физическое состояние, потом энергетическую оболочку во всех подробностях, затем магическую, в которой обнаружила еще несколько повреждений — в районе запястий и кистей рук и в двух местах над позвоночником. Были ли они тоже связаны со зрением, или отразились на здоровье эльфа как-то иначе, я определить не смогла. Все увиденное я запечатлела в памяти, собираясь потом скинуть на кристалл, а эльфа... усыпила.

— Нервничает, — пояснила я целителю, — накрутит себя так, что с ним невозможно будет работать. Пусть поспит немного.