Тайны родства

Ведущий целитель вручил нам документы, подтверждающие прохождение практики, исполненные хвалебных эпитетов. Скромный Лерех краснел, читая отзывы о себе, а совсем уже оправившаяся от своих ужасов Нейла, веселая и любопытная, норовила заглянуть ему через плечо и время от времени дергала за рукав:

— Ну что там, что?

Легриниар прощаться не стал — сказал, что вместе с исцелившимся родственником явится прямо в порт, чтобы нас проводить.

В имение своего эльфийского брата я возвращалась... ну, почти как домой. По крайней мере, из чужого мира — в родной. До этого возвращения я даже не представляла себе, насколько душит меня эльфийская столица, как сильно выматывает практика в лечебнице, когда постоянно думаешь о том, чтобы не ударить в грязь лицом, и каждым своим действием доказываешь, что и человеческое образование чего-то стоит. Все это время было было для меня непрерывным противопоставлением себя — миру. Не эльфам и не людям конкретно, но всему этому обществу, закосневшему в предрассудках, давних распрях, вечном недовольстве всем и друг другом.

Вдали от дворцов эльфы жили иначе: занимались своими делами, предавались увлечениям и развлечениям, заботились о семьях, любили близких... если умели. Так ведь и люди не все это умеют.

Словом, в имении я отдыхала. Душой и телом. Ходила гулять по окрестностям, напрочь игнорируя зарядившие дожди, выискивала редкие травки, которые не росли в Ниревии. Не собирала, нет. Еще не хватало тащить с собой горы сена через море. Но показывала их Эниэре, чтобы она приготовила для меня семена, когда наступит подходящий сезон. Семена много места не занимают, их можно и магической почтой переслать. А я подумывала завести что-то вроде аптекарского огорода — возможно, в своем баронском имении или.... в Дайвире. Я ведь выйду когда-нибудь замуж за Лэйриша, я ему обещала.

Мысли о замужестве пугали и грели одновременно. Грели воспоминания о совместно проведенных часах. Пугало представление о браке, как о потере свободы. Нет, я знала, что Лэйриш не из тех, кто посадит жену под замок и запретит ей заниматься чем-либо, выходящим за рамки домашнего хозяйства, но... все равно тревожилась. И ругала себя за это, ведь ничем иным, кроме недостатка доверия, мои тревоги было не объяснить. А потом вдруг вспомнила, что никогда не говорила об этом с Астирой. Для Лэйриша просила счастья в любви, было дело. И о доверии как-то раз, но тогда дело касалось Мариена.

И я попросила Лейтиниэра сводить меня в храм Астиры. Здесь, в Лиотании, не было общих храмов, посвященных всем богам сразу, ставили только отдельные. Ближайшее святилище Астиры оказалось не слишком далеко, на границе владений клана Льерэ. Брат оставил меня там одну, а сам перенесся обратно в имение.

На пороге храма я замешкалась, собираясь с мыслями. О чем я хотела просить? О том, чтобы у нас с Лэйришем все сложилось? А не будет ли это насилием, чем-то вроде приворота? Менее всего я хотела бы привязать к себе любимого каким-нибудь искусственным способом.

Впору было посмеяться над собственной нерешительностью, вот только смешно мне не было: во мне все больше крепла уверенность, что вопросы мои — это действительно вопросы жизни и смерти. Для кого-то, возможно, это не так. Но не для меня — с самого начала моего пребывания в этом мире тема брака преследовала меня, каждый раз поворачиваясь совсем не той стороной, которую принято воспевать. Неудивительно, что я стала воспринимать замужество, как конец всему. И в то же время хотелось уже... прислониться к кому-то, найти свою гавань — в объятиях того, кому доверяю...

Да, вот оно — доверие! И с этой мыслью я решилась наконец переступить порог святилища. Там я просила Астиру умения доверять и доверяться.

Портал в обратно в имение построила сама, не дожидаясь Лейта. Это был наш последний вечер в Лиотании, поэтому все собрались в гостиной. Лейт выставил на стол бутылку легкого эльфийского вина, не туманящего разум, Эниэра, уложив детей, спустилась с инструментом, отдаленно напоминающим то ли мандолину, то ли лютню и села в кресло, тихо перебирая струны, а потом запела.

Голос у нее был не сильный, но красивый, только песни звучали не только незнакомые, но и не совсем понятные — на древнем эльфийском языке. Мне приходилось читать на нем, но вживую я его никогда не слышала. Наверно, этим старинным песням она научилась в храме... а может, в семье хранили древние традиции.

Делевиэр сидел в тени, в уголке, и слушал родственницу, широко раскрыв глаза и затаив дыхание. Похоже, он впервые видел Эниэру поющей.

Нейла, нисколько не смущаясь, сидела на коленях у Лереха, положив голову ему на грудь. Она улыбалась, но иногда, когда эльфийка брала особенно щемящие ноты, из глаз девушки катились слезы.

Я и сама, если честно, временами порывалась всплакнуть, но сдерживалась изо всех сил. И немножко сердилась на себя за это, потому что умение отпускать себя рядом с близкими, родными — это тоже вопрос доверия.

...На следующий день эльфы доставили нас в порт. Формальности в этот раз были пройдены почти мгновенно — куда проще покинуть Лиотанию, чем попасть в нее.

К отплытию, как и было обещано, явились Легриниар и Вейстиор. Вейста я видела впервые после исцеления, и на мой взгляд это был совершенно другой человек... то есть эльф — глаза светлые, ясные, полные надежды, словно он заново начинал жить. Собственно, так оно и было на самом деле.

Вейстиор долго держал меня за руки, ничего не говоря, потом поцеловал запястья — одно, потом второе — неловко поклонился и отошел, смахивая слезу со щеки. Его брат отвел меня в сторону и вручил что-то вроде свернутого в рулон полотна:

— Это от Вейста... Сам постеснялся отдать, меня попросил. Ты посмотри уже потом, на корабле, когда отплывете.

Когда отплывали, сердце мое рвалось на части — значительный кусок его оставался здесь, на эльфийской земле. Удивительно, но Айиоро — другой мир! — казался более близким и достижимым, чем эльфийский материк, скрывавшийся в тот момент за горизонтом.

Когда последние намеки на близость берега исчезли из виду, я удалилась в каюту — чтобы поплакать наконец в одиночестве. Потом вспомнила о полотне от Вейста и развернула его. Это была картина, изображавшая типично лиотанийский пейзаж с его цветущим изобилием. Удивительным было то, что в изгибах стволов и ветвей угадывались очертания женской фигуры, и в этой фигуре я узнавала себя...

Я долго перебирала подарки лиотанийский друзей и коллег, плакала снова, а потом велела себе спрятать с глаз долой все, что причиняет страдания, и отпустить Лиотанию, перестать себя мучить. И стала думать о тех, кто ждет меня дома, перечитывая последние записки детей и письма Лэйриша. И с каждым мгновением чувствовала, как все больше блекнут краски эльфийского материка в моей памяти и крепнут путеводные ниточки, которые должны привести меня к порогу родного дома.

В этот раз плавание протекало без происшествий. Никто не покушался на мою честь, никому не требовались мои целительские услуги. Разве что Лерех предсказуемо страдал от морской болезни, но за ним самоотверженно ухаживала Нейла. Для нее была заказана отдельная каюта, но девочка уходила туда лишь на ночь, когда убеждалась в том, что ее возлюбленный спаситель спит и не нуждается в помощи.

Погода стояла такая, что на палубе не погуляешь — дул промозглый ветер, лупил дождь, доски палубы были мокрыми и скользкими. Я пару раз попыталась выйти, а потом оставила эту затею — никакого удовольствия. В итоге я проводила время в тесноте собственной каюты. Пару раз капитан приглашал в кают-компанию, но мне быстро становилось скучно в обществе деранийских аристократов, и я незаметно, чтобы никого не обидеть, уползала обратно к себе.

Один раз ко мне зашла Нейла.

— Можно? — девушка робко постучалась в дверь моей каюты.

— Конечно, — пригласила я, — заходи.

Девушка бочком просочилась внутрь и уселась на краешек кровати. Она молчала, я тоже не спешила начинать разговор — читала книгу с кристалла и время от времени ловила на себе полные надежды взгляды гостьи.

— Ну что? — наконец не выдержала я.

— Ла-а-ари, — голос у Нейлы был певучий, и говорила она, слегка растягивая гласные, — я бою-у-усь.

— Чего ты боишься?

— Лерех — он хороший... Такой хороший, что просто слов нет, — девушка всплеснула руками, — но он увозит меня в чужую страну.

— Ты боишься нового места?

— Я боюсь остаться там одна, — призналась Нейла.

— Но ведь ты не одна, ты с Лерехом.

— Ну да, — беспомощно улыбнулась она, — я и говорю. Он хороший — слишком хороший для меня. Умный, добрый, сильный. Вдруг он потом поймет, что я не подхожу ему, и оставит меня?

Надо же, те же мысли, которые я пыталась донести до друга и коллеги, только теперь в исполнении его возлюбленной. Вот только передо мной в этот раз стояла совсем другая задача — утешить, обнадежить. Я и на корабле не прекращала своих лечебных сеансов с Нейлой, и ее тревоги — вовсе не беспочвенные, на мой взгляд, — могли вывести девушку из равновесия, замедлить ее восстановление.

— Ты сама говоришь, Нейла, что он хороший. И ты считаешь, что такой умный, сильный, добрый способен увезти девушку на край света, в чужую страну — и бросить ее там? Подумай сама. Даже если он вдруг решит, что ты недостаточно хороша для него — а я в это ни за что не поверю! — он не оставит тебя без помощи и поддержки. А в Ниревии у тебя гораздо больше возможностей устроить свою жизнь, чем в Лиотании, — и я вовсе не кривила душой, будучи полностью уверенной в своем друге.

Глаза девушки засветились пониманием.

— Ты все правильно сказала, Лари! — объявила она. — Он добрый и плохо со мной не поступит. А если разлюбит, то все равно не обидит. Но лучше я все-таки буду верить в его любовь! — подытожила она.

Та самая вера, которой так не хватает мне самой, — с горькой улыбкой подумала я. Я и в свою-то любовь до конца поверить не могу, а уж верить в чувства, живущие в сердце другого — и вовсе высший пилотаж, непостижимое искусство.

Как и в прошлый раз, Лерех почувствовал себя прилично на пятый день плавания, а на седьмой наш корабль пристал в деранийском порту.

И тут выяснилось, в Деранию из Лиотании попасть ничуть не проще, чем наоборот. Даже, я бы сказала, еще сложнее, потому что в действиях эльфийских чиновников прослеживалась хоть какая-то логика, тогда как в поступках деранийских — совершенно никакой. Все уперлось, конечно, в Нейлу — она была подданной Лиотании и притом человеком, эльфа бы задерживать не рискнули.

И вот тут-то я увидела, что мягкий, незлобивый Лерех обладает, оказывается, железным характером и пробивной силой настоящего тарана, а ради любимой готов стоять над душой у чиновника до победного конца. Пока он улаживал формальности, мы с Нейлой уселись в небольшом зале ожидания при таможенном управлении, и я полезла в свои вещи, чтобы достать почтовую шкатулку.

— Что это? — заинтересовалась девушка.

— Почтовый артефакт, — пояснила я, — вторая такая же стоит у меня дома, и если я кладу что-нибудь внутрь и закрываю крышку, то этот предмет перемещается в парную шкатулку. И наоборот. Обычно мы так обмениваемся письмами с домашними.

С этими словами я открыла крышку и выудила неаккуратно сложенный листок бумаги. На нем рваным, неровным Наташкиным почерком было написано: "Мар пропал. Возвращайся скорее".

Глава 13

Сердце дрогнуло и пропустило один удар.

— Что? — воскликнула Нейла, заметив, как я побледнела.

Я сунула ей под нос записку.

— Мар — это кто?

— Брат.

Выцепив взглядом Лереха, я подошла к нему, тоже дала прочитать послание.

— Я вас оставляю. Надо спешить.

Лерех кивнул:

— Оставь вещи, мы довезем.

— Не выдумывай, у меня не так много вещей, да и все равно ведь порталами иду.

Одну, без Нейлы, меня пропустили мгновенно — не резон Дерании ссориться с ниревийской аристократией. Первый стационарный портал располагался прямо в порту. Два прохода — и я очутилась в приграничном городке. Хорошо, что я догадалась в свое время оставить собственную метку на границе и теперь мне не надо было ждать кареты.

Еще один прыжок — и граница. И как раз здесь деранийцы решили помурыжить меня подольше. Я ждать не просто не хотела — не могла, и потому без зазрения совести надавила на чиновника ментально, чтобы он поспешил. Свои же даже останавливать не стали — стоило только махнуть у них перед носом подорожной и коснуться опознающего артефакта.

Оставался последний прыжок до общественного портала, и этот прыжок отнял у меня остатки сил. Дальше двигалась, что называется, на честном слове — из портала в портал, ближе и ближе к дому.

Наверно, если бы я дала себе труд подумать, то сообразила бы, что могу, благодаря змеиной крови, чувствовать, где находится Мар и в каком он состоянии. Но думать мне было некогда, и это, вероятно, избавило меня от ошибок и опрометчивых поступков.

Уже в Лербине я наняла карету, которая от портала доставила меня к порогу собственного дома. Навстречу мне выскочила Наташка, за ее спиной маячил посеревший, спавший с лица Дариен. Лэйриш ждал внутри, в доме. Он отцепил от меня всхлипывающую сестру, а потом просто обнял нас обеих и стоял так, пока мы не успокоились и не обрели способность внятно изъясняться.

— Когда и как это случилось? — спросила наконец я.

— Три дня назад. Вышел из дома вместе с нашим учителем математики — и не вернулся.

— Учителя допрашивали? — повернулась я к Лэйришу.

— Да. Ничего не помнит, находился под ментальным воздействием. И восстановить память не удалось.

— Я деда позвала, — снова заскулила Наталья, — а он говорит, что не может найти в чужом мире кого-то, в ком нет крови тейордов.

— Правильно говорит, — кивнула я. — зато я могу его найти. Ума не приложу, почему я не подумала об этом раньше — отправилась бы не сюда, а сразу за ним.

— Точно, и вляпалась бы в неприятности по самые уши, — осадил меня любимый. — Ты в самом деле думаешь, что разумно отправляться на поиски мальчика в одиночестве?

— А с кем? — удивилась я, не слишком хорошо соображая после такого количества переходов.

— Ну, во-первых, родная, ты никуда не пойдешь без меня, — заявил Лэйриш, — это однозначно. Во-вторых, с нами отправится кто-то от тайных служб, потому что Аргел мер Сельмир уже в курсе, а он знает, кто такой Мариен, поэтому пошлет своего человека.

— Но я же говорила его величеству, что мальчишка больше не опасен для короны! — возмутилась я.

— Милая, это тайная канцелярия, они все равно будут все держать под своим контролем. А кроме того, это распоряжение его величества лично. Что бы ты ни думала, а он, хоть и не испытывает к мальчику родственных чувств, не снимает с себя ответственности за его судьбу. Ну и последнее: неужели ты считаешь разумным отказываться от помощи профессионалов?

— Ты прав, — обреченно вздохнула я, — отказываться не буду.