По цене одной души

Но кое в чем Макаров был прав. Искать их по окрестностям обычными следопытскими методами можно до осени. Кабы не до зимы. Только вот кто сказал, что я собираюсь пользоваться обычными методами?

Будь под рукой некромант, все было бы просто. Всего один ритуал, и рэйфы слетелись бы как осы на мед. И тут же сдохли, попав в "кольцо упокоения". Но некроманта не было, а самостоятельно создавать даже "манок" я еще ни разу не пробовала. Только наблюдала, как это делал Сашка. Хотя, конечно, знала, как он создается, и даже захватила все необходимое. Для "манка". Создавать кольцо мне не стоило даже пытаться. Чего доброго, сами тут с Макаровым вместо рэйфов упокоимся. Придется стрелять.

Продравшись сквозь густые заросли боярышника, я выбралась на небольшую полянку, удаленную от места, где орудовал некромант, достаточно, чтобы его остаточная магия не повлияла на мой ритуал. Далеко уходить, впрочем, тоже не следовало, чем ближе "манок" к месту подъема, тем сильнее он действует. Конечно, Сашка справился бы и в километре, но себе я не льстила, уже в сотне метров мой сомнительный шедевр будет бесполезен.

— Как только твари покажутся, стреляй.

Макаров кивнул, несколько напряженно наблюдая за тем, как я развела под треножником небольшой костерок и водрузила на него бронзовую миску. Вода закипела быстро, вокруг начал расползаться густой и сладкий запах благовоний. Нужное плетение с непривычки далось мне нелегко, но все-таки получилось. А потом, окрашивая алым едва успевший стать зеленоватым пар, в миску потекла кровь.

Глава 17. В которой смешались сон и явь

Жизнь и сновидения — страницы одной и той же книги.

Артур Шопенгауэр

Первый рэйф появился сразу, и мигом схватил пулю. Перевязывая руку, я мельком успела порадоваться тому, что Макаров всегда хорошо умел стрелять. Долго радоваться мне не позволили. Мария Никитична закричала, тыкая пальцем в пустоту рядом со мной. А потом небо и земля раза три поменялись местами.

Все-таки эти твари материализуются очень быстро. Я даже кинжал не успела схватить, прежде, чем удар когтистой лапы отправил меня в полет, закончившийся торможением об окружавшие полянку колючие кусты. Хорошо хоть спиной, а не лицом. А еще лучше, что пистолет остался при мне. Я даже успела его выхватить, правда, недостаточно быстро..

Когти воткнулись в плечо, рука сразу же онемела, но перед этим палец нажал на курок. Словивший серебряную пулю призрак с воем рухнул на меня, обжигая и заливая ноги отвратительной слизью. Выругавшись, я извернулась и схватила выпавший из ослабевших пальцев пистолет левой рукой.

За меткость своей стрельбы с левой не поручилась бы даже в идеальных условиях. А уж сейчас, когда вся правая половина кофты успела пропитаться кровью, и каждая попытка шевельнуться вызывала перед глазами толпу пляшущих в стремительно сгущающихся сумерках созвездий, и подавно. К счастью, подобных подвигов от меня и не потребовалось. Димка в очередной раз оправдал свою репутацию прекрасного стрелка.

Трава по всей поляне дымилась, от вони слезились глаза. Может, и от боли тоже. Повернув голову, я попыталась рассмотреть, насколько крепко мне досталось. Судя по новой вспышке боли и располосованной одежде, весьма и весьма. Слабость с каждой секундой становилась ощутимее, да и цвета вокруг стали какими-то странными...

— Ленка!

Голос Димки донесся словно сквозь подушку. У рэйфов ядовитые когти. Как же я могла забыть? Яд усыпляет жертву и медленно убивает. Обычно, правда, умереть от отравления никто не успевает...

— Ленка, ты взяла антидоты?!

Универсальное противоядие лежало у меня в сумке. Кстати, а где сумка? Я попыталась оглядеться, но веки не желали разлепляться. Кто бы их поднял, а... Тяжелая, однако, жизнь была у Вия. Вернее, нежизнь, он же нежить...

— Нашел! — крикнул Макаров. Наверное, крикнул, потому что то, что донеслось до моего сознания, по громкости больше, чем на шепот не тянуло.

— Тут только универсальное!

Естественно. Никто в здравом уме не таскает с собой чертову кучу противоядий на любой случай жизни. Так и надорваться можно. Тем более, от яда рэйфов противоядия как такового нет. Универсальное поможет значительно замедлить процесс, но все равно придется провести несколько довольно сложных процедур, чтобы очистить кровь окончательно.

— Я звоню Смолину!

Универсальное противоядие было горьким до отвращения. Если бы не слабость, меня, может, вывернуло бы от его вкуса. Был уже такой прецедент разок. После того случая отец давал мне его только однажды. Пополам с сиропом, нацеженным из варенья. Сейчас сиропа, конечно, не было. Как, к счастью, и сил на рвоту.

— Держись, сейчас кто-нибудь приедет! Только не отключайся!

Легко сказать. А сделать, наверное, не получится. Пока еще кто-нибудь доберется сюда из Москвы. Хотя, в Троицке вроде бы имеется отделение СПНИМ, но есть ли там народ в субботу? Вряд ли. Пока им позвонят, пока найдут крайнего, пока этот крайний соберется... Господи, до чего же горькая дрянь! Чтоб ей Вий подавился...

Умереть я, конечно, не умру. Теперь уже не умру, не зря же, в конце концов, давилась универсальной пакостью. Да и Римма не предвидела мою смерть. Если, конечно, это не еще одна несуществующая вероятность, коих, по ее словам, в моем будущем полным полно.

— Вот так, зажми.

Это уже Мария Никитична. А я ведь и забыла, что, вдобавок к отравлению, истекаю кровью. И Димка, похоже, тоже про это не подумал. Хвала небесам, хоть один здравомыслящий человек оказался рядом.

Плечо пронзила адская боль. Будь у меня силы, заорала бы, а так получился только невразумительный стон. И я утонула в рухнувшей на меня громаде непроглядной, душной темноты.

* * *

Сознание возвращалось рывками и клочьями. Сначала было просто светло и больно. Потом я почувствовала волну силы, хлынувшую сквозь все тело. После нее в голове начали появляться не одни только ощущения, но и связные мысли. Кто-то приехал. Или меня куда-то привезли. И первый этап очищения крови завершился. Значит, сейчас снова будут поить гадостью.

Жизнь поспешила оправдать мои безрадостные ожидания, наградив очередной порцией горького зелья из чьих-то теплых, заботливых рук. Не без усилий проглотив холодную, дурно пахнущую жидкость, я закашлялась и выругалась последними словами. За что была немедленно вознаграждена ответной, ничуть не менее смачной тирадой. Ну надо же, оказывается, потчевал меня Смолин собственной персоной.

Странно, но я даже обрадовалась. Давно мечтала как следует выругать начальника в лицо, но все не представлялось возможности. А тут такой великолепный шанс. Потом все можно будет списать на неадекватное состояние, вызванное отравлением. Подумав, я прикинулась шлангом и добавила еще парочку изящных, сложносочиненных конструкций.

— Постыдилась бы, Александрова, — пробурчал в ответ Смолин. — Ты же все-таки девушка.

Язык так и зачесался спросить, где уважаемый полковник был, когда я была девушкой, но разум резко этому воспротивился. Все-таки подобное заявление не лезло в рамки симуляции бреда, ввиду излишней осмысленности и адресности. Да, к тому же, и времени на длинную фразу мне не дали, наградив второй порцией очищающей магии.

Едва я перестала поскуливать и перевела дыхание, как за второй дозой последовала третья, заставившая меня отбросить политес и заорать в голос. Желудок так рванулся с определенного ему природой места, словно обиделся и вознамерился дезертировать окончательно, дабы начать самостоятельную жизнь отдельно от моего бренного тела. К счастью, сбежать удалось только недавно выпитому зелью. И еще изрядному количеству вонючей дряни.

— Все, — сообщил незнакомый, спокойный голос. — Теперь можно лечить.

Я мысленно возблагодарила судьбу и недавно обруганного начальника. Похоже, Смолин озаботился пригласить ко мне целого целителя. Неслыханная, исключительная честь. На что угодно спорю, оказана она мне исключительно благодаря высокому посту моего папы. Но все равно приятно, что не придется валяться в постели несколько недель. И очень кстати.

Плечо и грудь сперва заныли с новой силой, а потом отчаянно зачесались. Не знаю даже, что бы сделала, если бы меня не держали. Наверное, основательно усугубила бы положение, упаковав в итоге саму себя в кровать на пару месяцев.

— Готово. Пусть теперь поспит.

Голос я узнала. Это был тот самый Эрнест Сергеевич, фамилию которого не смог вспомнить Жора Беленко. Зато я очень даже вспомнила. Странно, правда, что только сейчас. Знаменитый целитель Эрнест Шехонский. Какие лорды без охраны, да еще и у моей постели. Ишь, как забегали...

И как раз в этот момент гордости собой меня настигло понимание одного крайне важного обстоятельства. Я ведь сейчас усну. Основательно так, суток на двое, что категорически идет в разрез со всеми моими прежними и вновь возникшими планами. Правда, выбора все равно нет. Все имеет свою цену, в том числе и целительная магия. Быстрое заживление ран порядком выматывает организм, после ему требуется отдых. Напоследок я успела еще разок выругаться, правда, довольно скромно. И провалилась в сон.

* * *

— Хотела расспросить Вас об отце.

— Он умер, — спокойно ответил Довлатов.

— Знаю, — хищно улыбнулась я. — Это уже целый век почти как не новость.

— Тогда зачем меня о нем расспрашивать? Почитайте хроники, архивные документы.

— Ну нет, — решительно возразила я, поудобнее устраиваясь в кресле для посетителей и закидывая ногу на ногу. — Так не интересно. Там нет того, что меня интересует.

— Тогда хоть скажите, что Вас интересует, — недовольно отозвался почтенный глава Магистрата, вылавливая из под груды бумаг крайне банального вида стеклянную пепельницу и закуривая.

Я задумчиво оглядела кабинет самого большого московского магического босса. Все здесь было солидно, дорого и до отвращения неизящно. Наверное, из-за дикой смеси стилей. Картины в золоченых рамах явно намекали на классику, но этот намек столь же явно отрицался современными виниловыми обоями с геометрическим узором, уместными скорее в интерьере стиля хай-тек. Мебель и вовсе являлась памятником ушедшей советской эпохе. А определенно восточные шторы довершали нелепую картину.

— Меня интересуют причины, по которым Вашим отцом заинтересовался слуга демона, — без обиняков заявила я, подтягивая пепельницу поближе и тоже закуривая.

Довлатов смерил меня недовольным взглядом. Разумеется, правила вежливости ведь требуют спросить позволения, прежде, чем начать дымить. С другой стороны, сам он подобным вопросом ко мне не затруднился, что меня в некотором роде извиняло.

Курить совершенно не хотелось, зато очень хотелось вывести Довлатова из душевного равновесия демонстрацией нахальства. И прием сработал, да еще как. Донельзя шокированному главе Магистрата даже в голову не пришло, что он может попросту указать мне на дверь. Или вообще охрану вызвать, чтобы выпроводили незваную гостью под белы рученьки.

— С чего Вы решили, что слуга демона имеет к истории на кладбище какое-то отношение?

Я неопределенно повела плечами. Могла бы сказать, что уже видела такие плетения, наполненные чужой силой. Или что некие тайны главы Магистрата могут быть весьма интересны тому, на кого Магистрат охотится. Но к чему лишний раз сотрясать воздух, если Довлатов сам все прекрасно понимает, а вопрос задал лишь затем, чтобы время потянуть?

— Будете настаивать?

В голосе мужчины прозвучала обреченность. Кажется, поле этого боя осталось за мной. Значит, стоит продолжить наступление.

— Буду. Хочу все знать.

— Кто много знает...

— Слушайте, — решительно оборвала я Довлатова, — я говорила с Риммой Лазутиной. И она сказала, что я связана с этим ритуалом. Надеюсь, сейчас Вы не начнете вещать про ее непрофессионализм, мы ведь оба понимаем, что это, простите за грубую прямоту, бред сивой кобылы.

Архимаг отчетливо скривился. То ли ему не нравилась моя манера выражаться, то ли раздражало отсутствие возможности отделаться пустым велеречием. В котором он, как все прекрасно знали, был силен. Мог вещать битый час, но так в итоге ничего и не рассказать.

— Тогда буду честен, — развел, наконец, руками Довлатов. — Я этого не знаю.

— Что, и даже никаких догадок и подозрений? — фыркнула я.

— Ну почему? — хмыкнул архимаг. — Подозрения имеются. И главное из них то, что слуге нужно найти следующую жертву.

— Что, в Москве уже окончательно перевелись девственницы? — не удержавшись, усмехнулась я.

— К тому все идет, — вернул мне усмешку Довлатов. — Но дело в другом. Не все жертвы при ритуале служения случайны.

— Это как? — недопоняла я. — Насколько знаю, нужны собака, убийца, блудница, девственница, невинное дитя и Повелитель Смерти. Но ассортимент во всех этих категориях, кроме Повелителей, довольно широк.

— Не совсем. Нужна не просто собака, а та, что признает слугу хозяином. Собаки ведь чувствуют меченые души, недаром за беглецами из ада шлют именно псов. Но то адские псы, а обычные собаки меченых избегают. Так что найти ту, что его признает — та еще задачка. С убийцей, правда, все проще. Нужен всего лишь тот, кто убивал в ненависти. Военные тут обычно не годятся, ненависть должна быть личной, но особой проблемы даже и так нет.

Я затушила сигарету. Все равно не затягивалась, только вонь нюхала. Не знаю, как там с убийцами, а вот приличного табака в Москве днем с огнем не сыскать. Довлатов тоже, опомнившись, раздавил в пепельнице давно погасший окурок и вытянул из пачки новую сигарету.

— А что с блудницей? — приглашающее поинтересовалась я.

— Тут нужна та, у которой нет будущего. В смысле, обреченная одиночка, смерть которой ничего не изменит в судьбах других людей. Представления не имею, как, но такую слуга нашел.

Я невольно присвистнула. Без помощи оракула провернуть подобное сложновато. Может ли быть так, что слуга сам оракул? Это ответило бы на многие вопросы, а заодно и сузило круг подозреваемых. Если, конечно, посильное участие в поисках не принял демон. Говорят, Верховным открыты судьбы людей, но говорят много чего. Пойди этот слух проверь.

— А вот с девственницей все совсем интересно, — без особого приглашения продолжил Довлатов. — Для ритуала сгодится лишь та, что при рождении была посвящена Вселенной.

— Это еще что за фигня? — от души изумилась я. Вот честно, сроду ничего не слышала о подобном. А в магии, говоря без хвастовства, не так уж много вещей, о которых я вообще ничего не слышала. Последнее время, правда, моя самоуверенность относительно этого несколько поколебалась, но все же.

— Есть такой древний культ, — с явной неохотой объяснил архимаг, выпуская в потолок густую струю дыма. — Ему уже семь тысяч лет. Верованию, что на нашей планете всегда должны жить триста женщин, прошедших такое посвящение. Иначе случится конец света.

— И что? — продолжила изумляться я. — До сих пор соблюдают?