По цене одной души

— Да, — просто ответил Довлатов. — Все пояснения утеряны во тьме веков, но, поскольку ритуал прост, а отслеживание судьбы посвященных со временем становится лишь менее и менее обременительным, никому не хочется проверять, что случится, если наплевать на это правило. Когда одна из женщин умирает, хранитель традиции выбирает случайную новорожденную девочку и посвящает ее.

— А причем тут Ваш отец?

— Видишь ли, отец никогда не скрывал, что является хранителем традиции. Потому, что всегда ее высмеивал, хоть и соблюдал. Но только ему было известно имя нового хранителя. Того, что занял его место. И лишь хранитель знает имена посвященных.

— Выходит, слуга ищет хранителя, чтобы подыскать жертву, — задумчиво проговорила я.

— Какая ты догадливая, — фыркнул архимаг.

— Так значит, он к нему придет, — продолжила я рассуждать вслух. — И можно будет его поймать.

— Есть проблема, — насмешливо бросил Довлатов. — Никто не знает, кто этот хранитель.

— Офигеть, — выдохнула я. — Тоже мне проблема. Что, спросить не вариант? Собрать магов и обрисовать ситуацию?

Довлатов поперхнулся последней затяжкой. Сдается, такое элементарное решение ему и в голову не приходило. Нашелся тоже любитель искать сложные выходы из простых ситуаций. Кажется, дело было в нежелании рассказывать широкой публике про странную традицию. Идиотом, что ли, выглядеть боится? Да это ж сущие пустяки в сравнении с тем, как он будет выглядеть, если прорыв Инферно все-таки состоится. Тогда ведь еще мечтать будет, чтобы считали всего лишь идиотом...

— Ладно, с этим разберетесь, — отмахнулась я. — Но на всякий случай хотелось бы послушать еще про ребенка и Повелителя. Исключительно в общеобразовательных целях, ибо не смею сомневаться, что на хранителе дурацкой традиции подвиги слуги и завершатся оглушительным фиаско.

— С ребенком дело в еще одном веровании, — гораздо более дружелюбным тоном поведал Довлатов. — Что до семи лет дети безгрешны. Честное слово, не помню, откуда эта цифра, может, даже из Библии. Так или иначе, ему должно быть на роду написано не встретить семилетие. А Повелитель это просто Повелитель.

— Ясно, — лучезарно улыбнулась я, встала и отвесила Довлатову шутовской полупоклон. — В таком случае не смею более отнимать у Вас время, оставляю над планом скорейшей поимки слуги.

Домой я вернулась в весьма приподнятом настроении. Наконец-то мои усилия хоть чем-то увенчались. И не каким-нибудь очередным подозреваемым, требующим детальной проверки, а целым грандиозным шансом наверняка покончить с бессмертным уродом. Хотя бы и на время.

Счастливо улыбаясь этим мыслям, я прошла в гостиную, и уже примерилась было швырнуть сумку на диван, как увидела то, чего в моей квартире быть в данный момент просто не могло. И натурально остолбенела. На диване сидел Сашка.

— Лен, — тихо сказал он, повернувшись ко мне. — Лена...

Я сглотнула, судорожно припоминая какое-нибудь успокаивающее заклинание. Сейчас меня устроило бы даже предназначенное для нежити, только бы хоть немного сбавить темп, взятый сердцем.

— Не ищи слугу, Лена. Просто беги.

— Довлатов его найдет, — пролепетала я, самую малость справившись с собой без помощи магии. — Мы узнаем, кого он ищет, и...

— Это ведь сон, Лена, — грустно улыбнулся Сашка. — Просто сон. Не хочу, чтобы ты умирала.

Я мотнула головой, пытаясь прогнать наваждение. Но ничего не изменилось. Вокруг была все та же моя квартира, и Сашка с дивана исчезать даже не думал. Продолжал сидеть вполоборота ко мне и грустно улыбаться.

— Многие могут умереть.

Единственное, что пришло мне в голову. Не самое плохое возражение, между прочим. Для того Сашки, которого я знала.

— Это уже случалось. И еще случится. Почему именно ты?

— А почему бы и не я? Почему ты, в конце концов? — раздраженно выпалила я.

— Так уж сложилось. Это моя судьба.

— Судя по словам Риммы, и моя тоже. Только вот я не верю в судьбу, знаешь ли, потому и трепыхаюсь до последнего.

— И как далеко ты готова зайти? Чем откупишься за тысячи и тысячи душ? Парочкой и еще парой сотен?

— Тоже "Круг душ" на досуге почитывал? — спокойно поинтересовалась я.

— Было дело, — усмехнулся Сашка.

— Обдумываю пока.

— Лучше остановись, Лена. Остановись, пока не поздно.

— Уже поздно, — бросила я в ответ.

— Что уже поздно, доченька? — спросил вдруг встревоженный мамин голос.

Я сорвалась в полет. С места, внезапно. Сначала оказавшись в кромешной темноте, но через пару мгновений вынырнув на свет. Я лежала в постели в светлой, удивительно чистой больничной палате, а надо мной склонилась испуганная мама. Отец сидел рядом, на стуле, и тоже тревожно на меня поглядывал.

— Ничего, — прошептала я. — Это был только сон.

Глава 18. В которой сон начинает сбываться наяву

Мы надеемся приблизительно, зато боимся точно.

Поль Валери

Переваривание плодов собственного воображения оказалось задачкой не из простых. Уж очень причудливыми они были. Прямо-таки запредельно экзотическими. Во всяком случае, в части беседы с Довлатовым, потому, что разговор с Сашкой я примерно так себе и представляла.

Проспала я целые сутки. Меньше, чем ожидала, но больше, чем могла себе позволить. А теперь вот еще и сон этот странный. Бред какой-то концентрированный. Девушки, невесть чему и зачем посвященные, хранители традиции... такое обычно под действием веществ покруче обычной сонной магии снится. Самое главное, что не было у меня ни малейшего представления, из каких своих познаний я могла бы подобное сочинить.

Смутное желание пообщаться с какой-нибудь пифией с каждой минутой размышлений становилось все отчетливей и сильнее. Они разбираются в снах, вот пусть и объяснят мне смысл этого явления.

На задворках сознания, впрочем, крутилась еще одна интересная мыслишка. Может, в самом деле заявиться к Довлатову и спросить его в лоб? В худшем случае решит, что яд рэйфа повлиял на мой разум, и даст отпуск. Отпуск сейчас мне бы здорово пригодился, чтобы не мотаться больше по всяким вызовам. В лучшем... ну нет, такого быть просто не может. История про триста девушек чистой воды бред больного воображения.

Правда, голос разума тут же ехидно напомнил, что некоторые из этих самых вызовов, от которых я так стремлюсь избавиться, снабдили меня ниточками, ведущими к слуге. И данное соображение оказало известное влияние на мой окончательный план действий. Начать беседу с главой Магистрата я решила не с бредовой истории про посвященных, а так же, как и во сне. С могилы Довлатова-старшего.

Только вот сейчас мне велено лежать в постели. В общем-то, можно было встать и уйти, раны уже практически исчезли, оставив на память лишь пятна незагорелой кожи и легкий зуд. Но у кровати с книгой сидела мама. И сквозь увлеченность чтением в ее лице виднелось нечто, заставлявшее понимать: при любой попытке бегства меня вернут в кровать. Быстро и сурово.

— Ма-ам, — голосом умирающего лебедя протянула я. — А принеси водички...

Пить на самом деле хотелось. Нормальный побочный эффект целительной магии, жажда как с похмелья. Сбежать я не надеялась, давно заметила бутылку минералки на подоконнике, потому понимала, что далеко мама не уйдет. Просто нужно было с чего-то начать разговор.

К некоторому удивлению, ответа в духе: "сама встань и принеси" не последовало. Мама отложила книгу, сходила за бутылкой и вручила ее мне. Прямо как в детстве, когда я уже выздоравливала, но так хотелось еще немного побыть объектом усиленной родительской заботы.

— Брат скоро приедет, — сообщила мама, когда я, выхлебав добрый литр воды, пристроила бутылку на полу возле кровати.

Новость меня очень удивила. Неужели ради меня? Так, во-первых, я и близко не помираю, уже завтра буду полностью здорова. А во-вторых, никогда мы с ним не были близки.

Так часто бывает в семьях магов. Разница в возрасте между детьми может доходить до сотни лет, какие уж там трепетные братские узы? Косте, например, стукнуло шестьдесят, когда я родилась, у него к тому времени своя дочка имелась. Конечно, кровь не водица, не стану врать, что нас совсем уж ничего не связывало. Но не так тесно, чтобы срываться из Питера в Москву по таким пустякам, как это мое ранение. Я бы поняла еще, если на похороны...

Даша, сестра, из своей Финляндии не приехала. Я слышала, как она говорила с отцом по телефону, волновалась, все ли со мной в порядке. Потом обязательно и мне позвонит, выругает от души, мы в очередной раз поссоримся, помиримся и всласть поболтаем за жизнь. И это будет правильно и нормально. А приезд брата — явная странность.

Будь Костя каким-нибудь выдающимся экспертом по демонологии, все было бы ясно и без бинокля. Магистрат, разочаровавшись в собственных специалистах, пригласил варяга. У которого есть личный повод приехать. Удобно, когда хочешь избежать ненужных слухов и усиления панических настроений.

Но мой братец всего-навсего огневик, такой же, как отец и я. И несколько сотен других московских магов. Какую помощь он может оказать? Апельсины мне привезти? Так я и без них не помру, тем более, предпочитаю ананасы, о чем Костя вечно забывает. А на вопрос с прорывом его присутствие сколь-нибудь ощутимого влияния не окажет.

— Зачем? — спросила я у мамы. — Что-то случилось?

— Того, что ты едва не погибла, тебе мало? — вздернула бровь мама.

— Не погибла ведь, — усмехнулась я, впервые рискнув пожать плечами, чтобы с удовлетворением убедиться в том, что боли прекратились.

— Захотелось ему приехать, с нами повидаться. Ты против?

О нет, против я не была. Мы не ссорились, делить нам было нечего, так, что я даже искренне порадовалась бы приезду Кости. Если бы не знала, что братец никогда и ничего не делает просто так. В этом отношении он копия отца.

— Ну, раз захотелось... — протянула я.

Знает мама об истинных причинах приезда Кости, или нет, все равно мне не скажет. Значит, нечего и развивать эту тему. Не хватало только перессориться.

— Что ты хочешь спросить? — сжалилась мама.

Я мысленно выругала себя. Перед кем комедию ломала?

— Об отце Довлатова.

Чистосердечное признание облегчает наказание. Хотелось надеяться, что на данный конкретный случай это правило компетентных органов тоже распространяется. Мама бросила на меня долгий, выразительный взгляд, вздохнула и поинтересовалась:

— Что именно ты хочешь знать?

— Зачем кому-то могло понадобиться вызывать его дух.

— Хороший вопрос, — в мамином голосе явственно прозвучало удивление. — Он так давно умер, что выпытывать у него какие-то тайны едва ли уже имеет смысл. Разве что кому-то интересны семейные секреты Довлатовых.

И больше мне здесь ничего не скажут. Все-таки придется идти к самому большому боссу и задавать вопрос напрямую. А там, как говорится, либо грудь в крестах, либо голова в кустах. Второе, безусловно, более вероятно, но первое слишком соблазнительно, чтобы отказаться от авантюры.

* * *

Похоронное настроение, замеченное мной в конторе в прошлый визит, сохранялось до сих пор. Заезжие контролеры сосредоточенно курили на углу, прихлебывая кофе из пластиковых стаканчиков. Даже пифии притихли, не было слышно их обычного щебета, обсуждающего свежий глянец и мужиков.

Смолин сидел в своем кабинете, пытаясь разбирать документы. Получалось у него это явно не слишком хорошо, потому, что голова была занята другим. Помявшись в дверях секунд двадцать, я набралась решимости, прошла и приземлилась в кресло для посетителей.

— Чего тебе, Александрова? — недовольно поинтересовался полковник, продолжая разглядывать какой-то документ. — Отпуск просить? Валяй, все уже просят. В Турции и Египте скоро от наших местных магов не протолкнуться будет.

— Нет, я по другому вопросу.

Вот теперь мне удалось обратить на себя начальственное внимание. Кажется, я его удивила.

— По какому?

— Хочу выяснить, зачем вызывали дух Алексея Владимировича Довлатова.

— Это того, который папаша главного? — подозрительно уточнил Смолин. — А когда вызывали-то?

— Сразу перед тем, как объявились рэйфы. Макаров не доложил?

— Не уточнил, чей именно дух вызывали, — мрачно отозвался полковник. — И знаешь, не имею представления. Я с этим товарищем знаком не был.

— А о посвящении Вселенной что-нибудь слышали?

— Это еще что за фигня? — вытаращился на меня Смолин.

Определенно, изумление начальника было полностью искренним. Не нужно было быть пифией, чтобы это понять. Впрочем, чего другого было ожидать, если спрашивала я не о вычитанном в запрещенной книге, а о том, что приснилось в бредовом сне?

— Да так, — пробормотала я, отвечая на удивленно-вопросительный взгляд. — Услышала кое-где, но, кажется, все неправильно поняла.

— Ты аккуратнее со слухами, — серьезно попросил Смолин. — Особенно сейчас. А то найдутся...

Кто именно найдется, он объяснить не успел. Дверь кабинета с грохотом распахнулась, явив перед нами бледного и растрепанного Пашку Литвинова.

— А стучаться... — снова начал было полковник, но был бесцеремонно перебит:

— Убили! — крикнул Пашка срывающимся голосом. — Отца убили!

— Так это... — Смолин явно опешил. — А милиция? Тьфу, полиция! Что, черт побери, вообще произошло?!

— Какая полиция? — застонал Литвинов, прислоняясь к косяку. — Приехали, посмотрели, сказали — самоубийство.

Повисла пауза. Полковник сидел, тупо глядя на едва держащегося на ногах Пашку. А я радовалась, что так и не поднялась с кресла. Потому, что новость о самоубийстве Литвинова не укладывалась в голове. Зачем, почему?

— Значит, так, — подвел черту под общей задумчивостью Смолин. — Тебе ведь, Александрова, делать нечего? Вот и поезжай на место, посмотри, что и как.

— То есть? — несколько обалдела я. — Что, сам Литвинов у нас уже не следователь?

Полковник возвел глаза к потолку, полюбовался кровавым пятном, оставшимся после излишне поспешного убийства комара, тяжело вздохнул, пожалев то ли испорченную побелку, то ли себя любимого, и сообщил:

— Я все-таки настою однажды на том, чтобы к нам брали только после юрфака. Доконали вы уже, физики-химики-лирики, идиоты безнадежные! Литвинов сейчас у нас родственник потерпевшего, следовательно, лицо заинтересованное и для независимого расследования негодное. Это этот, как его, конфликт интересов.

Я опустила голову и прикусила кончик языка, чтобы не расхохотаться. Во-первых, Пашка только что потерял отца, и едва ли оценит мое веселье. Во-вторых, смеяться над начальством в присутствии оного — дело опасное. Но как же забавно сейчас выглядел Смолин, сам черпавший сведения о работе настоящих органов правопорядка исключительно из любимых полицейских сериалов...

— Конфликт так конфликт, — выдавила я, так и не рискуя поднять лицо. — Поедем и посмотрим.