По цене одной души

Полковник помолчал немного, потом словно очнулся и тихо сказал:

— Мне очень жаль, Павел.

Литвинов только кивнул. Я, наконец, сумела изобразить на лице нормальное выражение, не без помощи сочувственных мыслей о Пашке, и поднялась. Но от последней шпильки Смолину все равно не удержалась, отчеканив:

— Разрешите идти?

— Собери информацию и доложи, — скомандовал полковник, возвращаясь к бумагам.

* * *

На таких местах преступлений я еще не бывала. Хотя и знала, что покойного давно уже увезли в морг, все равно мороз то и дело продирал по коже. Пашка, прямой и серьезный, молча сидел рядом, на пассажирском сиденье.

Я не рискнула задавать ему какие-то вопросы. Момент был неподходящий. Вообще, наверное, для начала лучше ограничиться "проявкой" и, если понадобится, каким-нибудь еще исследованием места на предмет магических воздействий. С полиции, конечно, станется объявить самоубийством все, что угодно, но совсем уж явные признаки убийства наличествуют навряд ли. А Пашка уверен, что именно оно и произошло. Значит, причины так считать у него есть. И их нужно узнать. Но не методом банального допроса, беседу лучше приберечь на крайний случай.

В молчании мы доехали до дома и поднялись в квартиру. Там нас никто не встретил. Полицейские и медики уже отработали и отбыли восвояси, соседи, взбудораженные происшествием, ограничились подглядыванием в дверные глазки, а жил Литвинов-старший один.

— Только ничего в комнате не трогай, — предупредил Пашка, открывая дверь. — Следователь запретил, пока эксперты не закончат. Они пока только пол посмотрели, потом их на другой вызов дернули. Никто не хочет толком расследовать самоубийства.

Мы обменялись горькими усмешками. Если подумать, и наша контора повела себя немногим лучше. Отправив сюда меня, а не спецов из отдела тяжких. Словно смерть довольно известного мага — дело недостаточно важное, чтобы удостоиться их внимания.

Посреди единственной в квартире комнаты, на крюке от люстры, висела перерезанная петля. Качественная, будто сошедшая с картинки из учебника по истории магии, в котором охоте на ведьм и методам их казни был посвящен целый раздел. Поглядев на этот шедевр палаческого дела, я поняла, почему Пашка так уверен, что его отец был убит.

Не потому, что для пожилого человека изобразить подобную конструкцию со снятием люстры, вязанием узла, закреплением его и влезанием на шаткий столик, увенчанный банкеткой, нереально. Полиция могла бы сделать такое предположение, если бы хотела, но не мы с Пашкой. Мы оба знали, что, во-первых, Михаил Валерьянович здоров и бодр. А во-вторых, является алхимиком с более чем вековым стажем. Являлся.

Какой, скажите на милость, алхимик станет вешаться, имея под рукой яды на любой вкус? Ну, или уж, во всяком случае, почти неограниченные возможности по их изготовлению. Определенно, Литвинов был убит. Причем убит демонстративно, так, чтобы если не обычная полиция, то уж все маги точно поняли, что произошло.

Мысленно плюнув и так же мысленно выругавшись, я приступила к "проявке". Пашка молча стоял в дверях и неотрывно смотрел на свисающую с потолка веревку. На задворках моего сознания мелькнула мысль, что не помешает вывести его из такого опасного оцепенения, но достойного повода начать разговор все не находилось. До самого появления результатов "проявки".

— Паш, — тихо спросила я. — Ты знал про сейф?

Литвинов вздрогнул от звука моего голоса, несколько раз моргнул, словно выныривая из глубин долгого, тяжелого сна, и так же тихо отозвался:

— Нет. Давай посмотрим.

Сейф, весьма искусно спрятанный в книжном шкафу, за фальшивыми корешками книг, оказался открыт и пуст.

— Как я понимаю, что здесь хранилось, ты тоже не знаешь, — уточнила я на всякий случай.

Пашка устало покачал головой.

— А еще что-нибудь пропало?

— Нет, больше ничего. Даже пыль вся на месте.

Я напоследок оглядела линии, созданные при "проявке". Магия была лишь на веревке и столике. И на сейфе. Спорить могу, Михаила Валерьяновича убили из-за его пропавшего содержимого. Осталось выяснить, что же это было. И кто сумел убить весьма и весьма неплохого мага, не оставив ни малейшего намека на следы физической или магической борьбы.

— Будешь кофе? — спросил вдруг Литвинов.

Я кивнула. Мы прошли на кухню. Пашка поставил чайник и с неожиданной, смущенной улыбкой сказал:

— У отца только растворимый, ничего?

— Ничего, — пожала плечами я. — Паша, можно еще один вопрос?

— Валяй.

— Твой отец был знаком с Алексеем Довлатовым? Отцом нынешнего босса.

— А как же, — сходу ответил Пашка. — Он был его учеником. Папа ведь из обычной семьи, занимался с наставником. Этим наставником Алексей Владимирович как раз и был. Я все детство слушал рассказы о нем. И о том, как природа на его сыне отдохнула.

Я окаменела. Реальность, словно издеваясь, с филигранной точностью вписывалась в рамки моего бредового сна. Сначала вызов духа Алексея Довлатова, потом убийство его ученика и похищение чего-то из сейфа. У меня начало возникать ощущение, что в том сне кто-то просто рассказал мне историю. Кто-то — явно не Довлатов, потому, что глава Магистрата просто не стал бы со мной так разговаривать. И кто же, интересно, это мог быть?

— Держи.

Пашка сунул мне кружку. Я механически поблагодарила и отхлебнула горячий напиток. В голове уже вырисовывался план действий. Первым долгом нужно все-таки навестить Довлатова. Выгонит, конечно. И пускай. Хоть в глаза посмотрю. Заодно загляну на кафедру пифий, побеседую о снах. А потом вернусь, наконец, к истории с мстительным духом.

— Слушай, не подвезешь домой? — попросил Литвинов. — Я, если честно, хлебнул сегодня кой-чего покрепче кофе...

— Не вопрос, — отозвалась я.

* * *

Кабинет Довлатова был точно таким, каким я видела его во сне. Не то, чтобы меня это удивило, все-таки я бывала здесь не один десяток раз. Но если бы меня наяву попросили это место описать, нипочем бы не вспомнила так много деталей.

— И о чем же Вы хотели побеседовать?

Сначала я предполагала осторожно поинтересоваться теми, кому мог быть интересен вызов духа покойного отца главы Магистрата. И только после этого под каким-нибудь благовидным предлогом упомянуть убийство Литвинова. Но передумала и рванула с места в карьер.

— О двух вещах. О вызове духа Вашего отца и об убийстве его ученика, Михаила Валерьяновича Литвинова.

— Литвинов был убит? — искренне удивился Довлатов.

— Повешен этой ночью, — кивнула я.

— А с чего Вы решили, что именно повешен, а не повесился?

— Алхимик повесился?

Среди магов эта фраза является коротким анекдотом. Примерно аналогичным человеческому: колобок повесился. Довлатов едва заметно скривился, вытянул из-под бумаг пачку сигарет и закурил. Как и во сне, не спрашивая у меня позволения. Впрочем, это как раз ничуть и не странно, он всегда так делал.

— Что Вы знаете о посвященных Вселенной?

Понятия не имею, зачем это выпалила. Слишком увлеклась собственными мыслями и воспоминаниями. Настолько, что ощутила ту же вседозволенность, что и во сне. Чего мне было терять, в конце концов?

— А что ты об этом знаешь? — подался вперед Довлатов, позабыв свою обычную высокомерную вежливость.

— Знаю, что всегда должны жить триста женщин, посвященных Вселенной. И что есть хранители традиции, которые за этим следят и проводят ритуал посвящения. Ваш отец был одним из хранителей?

— Да.

Признаться, я всего ожидала. Хладнокровного требования убираться, криков, ругани, вызова охраны, отправки в психушку. Только не этого короткого слова. Мозг завис, а язык сработал на автопилоте, выдав следующий вопрос:

— Именно такая девушка нужна для ритуала служения?

— Да, — снова ответил Довлатов.

— И Литвинов стал хранителем после Вашего отца.

— Этого я не знаю.

— А это был не вопрос, — спокойно сказала я, откидываясь на спинку кресла. — Из его сейфа что-то пропало. Полагаю, списки посвященных. Дух же вызывали затем, чтобы узнать имя преемника.

— Откуда ты про все это узнала, вот в чем вопрос, — процедил Довлатов.

— Мне все это приснилось, — с обескураживающей честностью призналась я.

— И кто же тебя во сне просвещал?

— Вы.

Моя лучезарная улыбка окончательно доконала Довлатова. Яростно затушив сигарету, он тоже откинулся на спинку своего высокого, начальственного кресла и уставился в потолок.

— Бред.

— Но ведь правда? — продолжая улыбаться, спросила я.

— Такая правда просто так никому не снится. А про сон ты не врешь.

Если честно, одна теория у меня имелась, хоть и бредовая. Поскольку появление рэйфов было обусловлено остаточной магией вызова духа, их магическая структура могла оказаться каким-то образом связанной с этим самым духом. Который и выдал мне сон в попытке предупредить. Мне, потому, что только я достаточно тесно соприкоснулась с кровожадным призраком. Но попытка потерпела неудачу. Тогда, когда нужно было спасать Литвинова, я попросту лежала в отключке.

Излагать эту ересь Довлатову я, само собой, не стала. Потому, что, ставя его перед фактом своей осведомленности, рассчитывала шокировать и создать себе имидж всезнайки. Чтобы больше меня не смели пытаться отвадить от этого дела. Разрушать достигнутый успех изложением теорий из той области магии, в которой я некомпетентна, не стоило.

— Я с тобой свяжусь, когда будут новости, — после долгой паузы пообещал Довлатов. — Иди, работай.

Глава 19. В которой появляется незваный гость

Судьба переменчива: плохие дни чередуются с очень плохими.

Лили Томлин

По пути к дому Юли Матвеевой мне в голову пришло то, что должно было придти туда гораздо раньше. Вопрос о том, где, черт возьми, Артур. Я прекрасно понимала, что последнее время он ужасно занят, но ведь не настолько же, чтобы не интересоваться судьбой своей раненой и умирающей любимой девушки!

Конечно, я тоже повела себя не лучшим образом. Не позвонила, даже пары слов не написала. Да и не вспоминала о нем. Чего уж там, он большой мальчик, я большая девочка, оба умеем самостоятельно решать свои проблемы. Но если так, можно ли считать, что мы вообще вместе?

Я все-таки позвонила. Артур взял трубку быстро, и мигом накинулся на меня с упреками. Конечно же, я не должна была лезть на рэйфов, да еще и со столь сомнительным напарником, как Макаров. Заодно выяснилось, что я отгораживаюсь, занимаюсь исключительно своими делами, в которые даже не думаю его посвящать, и что нам нужно поговорить. Сегодня вечером.

Я не обиделась. Артур всегда так реагировал, когда сильно волновался: начинал основательный разбор полетов. И только уже после, высказав накипевшее, переходил к нежностям и уговорам больше так не делать.

Клятвенно пообещав вернуться домой к девяти и обо всем, наконец, побеседовать в спокойной, романтической обстановке, я нажала отбой. Вовремя, чуть было не проехала поворот к дому Юли.

Хвала вечности, местные автовладельцы в большинстве своем давно отбыли на работу, так что парковочных мест хватало. Пристроив машину в уютный закуток, я направилась к подъезду. Партия пенсионеров наличествовала на своем законном месте, что тоже радовало.

Кажется, явилась я вовремя. У бабушек как раз закончились темы для обсуждения, и они откровенно скучали, развлекаясь лишь подкармливанием голубей и редкими репликами про героев любимого сериала.

Про покупку квартиры я решила не врать. Юля совершенно точно продавать ее не собиралась, и, полагаю, бабули это знали. Не хватало еще, чтобы за воровку какую-нибудь приняли. Благо, в голову пришла идея получше. Правда, повторное появление здесь в рамки этой самой идеи вписывалось плохо. Пришлось набросить личину, удостовериться, что маскировка удалась, и только после этого двигать на разведку боем.

— Скажите, — обратилась я к одной пенсионерке, самой на вид интеллигентной, — А Велицкий Всеволод Олегович здесь живет?

— Тебе он зачем? — подозрительно поинтересовалась женщина.

— Друг он дедушкин, — как можно более безразлично пожала плечами я. — Не виделись они лет сорок, дедушка сейчас болеет, попросил разыскать, чтобы, может, хоть перед смертью повидаться.

— Опоздала ты, милая, — вмешалась в разговор еще одна бабуля. — Всеволод уж двадцать лет, как помер.

— Да Вы что...

Я плюхнулась на скамейку, изображая потрясение услышанным. Еще бы, мне ведь предстояло передать плохую новость старому, больному дедушке. Нельзя было губить робкую пока симпатию собеседниц равнодушным отношением к этому обстоятельству.

— Как дочка его погибла, он сдал совсем, — продолжила та же пенсионерка. — Сперва, правда, все бегал, вроде как пытался разузнать или доказать что, а потом слег надолго. После уж мало куда ходил.

— Говорят, — вставила свой гривенник третья бабушка, — Что дочка его в Чернобыле работала. Там и погибла от этой, как ее...

— Радиации, — подсказала интеллигентная, подтвердив мое первое о себе впечатление.

— Ага.

Интересно девки пляшут. А бабки — поют. Рассказывают, в смысле. Выходит, у Велицкого была дочь, которая погибла в Чернобыле. Мертвая истинная некромантка и прорыв Инферно, в одно время, в одном месте. Это едва ли может быть простым совпадением. Да что там, точно не может. Потому, наверное, и личное дело Велицкого засекречено.

Выходит, у мстительного духа на слугу зубы в два ряда. Что если покойный Всеволод Олегович раскопал, кто он такой, и за это поплатился жизнью? В любом случае, не помешает еще раз припереть Довлатова к стенке.

— Аней ее звали, — вспомнила четвертая, до этого молчавшая бабуля. — Дочку Всеволода. Молоденькая совсем была, красивая. Только рассорились они, так и уехала. Потом уж узнали, что погибла.

— Точно, — вновь вмешалась интеллигентная. — Из-за мужа ее они поссорились. Чем-то он Всеволоду не угодил. С виду вроде приличный парень, инженер. Он Анну в Чернобыль и увез, работу ему там дали. Здесь могли бы остаться, но вот старик уперся. Поди, себя потом винил. Не уехала бы дочь из-за его упрямства, была бы жива. Потому и умер, небось.

— Спасибо, — я посмотрела на часы и поднялась со скамейки. — Пора мне уже.

— Ты, милая, деду-то не говори, что друг его умер. Скажи — не нашла, — посоветовала вторая пенсионерка. — Чего зря душу травить?

Я кивнула, еще раз поблагодарила, попрощалась и направилась к машине. Во время этого разговора удалось выяснить то, чего я никогда бы не узнала, даже имея полный доступ к досье на Велицкого и его дочь.

Наверняка, муж Анны был безродным. Древние роды к таким бракам всегда относились нервно, старались их избегать любой ценой. Особенно по молодости своих драгоценных отпрысков, когда велика вероятность рождения магически одаренных детей. Но любовь вкупе с юношеским максимализмом и, порой, глупостью, преодолевает все преграды. Отец возмутился, дочь решила не сдаваться, собралась и укатила с возлюбленным подальше, жить своей жизнью.