По цене одной души

Все это навело меня на раздумья. Получить мелкую услугу от мелкого же беса нетрудно. Правда, потом об этом приходится не раз пожалеть, но наивных дураков век от века меньше не становится. Сделки же с настоящими демонами заканчиваются однообразно. Адская тварь получает душу, причем в кратчайшие сроки. Гораздо скорее, чем обычно предполагают любители легких путей.

Литературу о подобных сделках я за время работы в СПНИМ изучила вдоль и поперек. Потому точно знала, что все источники сходились в одном: получить от демона можно многое, но ненадолго. Уж точно не жизнь навсегда. И только в этой книге я впервые увидела совсем другие сведения. И мне до жути захотелось разобраться, что же это за "ритуал служения", и чем он отличается от обычной сделки.

Но дальше шла распроклятая темная рунопись. Раньше я радовалась тому, что круг изучающих ее столь ограничен. И уж точно счастье, что она делала описания самых сложных и неприятных магических ритуалов недоступными для обычных людей. Но вот конкретно сейчас я предпочла бы ту же скверную латынь.

Магическому копированию книга не поддалась. Благослови небо людей, не владеющих магией, за изобретение соответствующего электронного аппарата. Спрятав копии страниц с описанием ритуала в сумку и вернув книгу на место, я остановилась в задумчивости.

Самым простым решением было бы разыскать Артура и попросить перевести мне содержание остального текста про помпейский ритуал. С другой стороны, я пока не решила, стоило ли втягивать в это дело кого-то из конторы. Даже Артура. Нет, не так. Особенно Артура. Не потому, что я ему не доверяла. Просто знала, чего он хочет. Всего лишь, чтобы я держалась от истории с демоном подальше. И его можно понять. Только ведь я все равно поступлю по-своему.

Стало быть, следовало отыскать решение посложнее. И тут надо было определиться с тем, кому можно доверять. Потому, что в нынешней ситуации под подозрением практически все. Даже, может быть, вообще все. Хотя так жить нельзя.

Вторым пришедшим мне в голову вариантом был отец. Конечно, придется с ним долго и нудно объясняться, потому, что он тоже наверняка захочет, чтобы я, пользуясь неожиданно представившейся возможностью, отсиделась в сторонке. А уж если он уже узнал про обыск...

* * *

— Что ты натворила?

— Ммм? — невинно уточнила я, с ногами забираясь в любимое кресло у камина.

Хочет покаяния, пусть уточняет, в чем именно. Не в моих правилах каяться во всем подряд. Только в том, что все равно уже всплыло. Иначе одним покаянием и придется всю жизнь заниматься, на грехи времени не останется.

— Вся ССБ только и говорит про историю с обыском у тебя. Ну, с психопаткой Мищенко я еще разберусь... — мечтательно оскалился папа. — Но чем ты ухитрилась довести до истерики знаменитого своей выдержкой Тарасова?

О да. История про обыск уже достигла папиных ушей. Даже не хочу себе представлять, в каком виде.

— Он задавал неудобные вопросы, — сухо обронила я. — Сам напросился на неудобные ответы.

— А если серьезно? — как-то нехорошо прищурился отец. Очень знакомо прищурился.

Я, конечно, знала, что он проводит обучение "безопасников", но не предполагала, что тамошний народ учится столь прилежно. Вот почему, оказывается, меня так взбесила аналогичная просьба этого Тарасова. Я и забыла про эту любимую папину фразу и сопровождающий ее взгляд. Сознанием забыла, но не подсознанием. Не следовало говорить со мной на языке моего отца, это исключительно папина прерогатива.

— Они копались в моем белье. И требовали рассказать, в каких отношениях я была с Ветринским. Чего ты ждал? Что я разревусь и стану оправдываться?

— На тебя это было бы не похоже, — хмыкнул отец.

— Так чего тогда удивляешься? — пожала плечами я. — Товарищи хотели правды, ее они и получили.

— С перебором?

— Не без этого. Но они перегнули палку первыми.

— А ты не могла не дать симметричного ответа.

В папиных глазах заплясали веселые искорки. Можно считать, что гроза миновала. Конечно, узнай он все подробности моей выходки, так легко я бы не отделалась. Но теперь история обрастет столь грандиозным количеством самых невероятных деталей, что отыскать истину не сможет уже никто. Кроме, разве что, непосредственных участников. Лично я ничего выкладывать отцу не собиралась. Да и ребята поостерегутся. Потому, что в этом случае им придется начать с рассказа про копание в моем белье. Хотела бы я посмотреть на это. Но, увы, не смогу. Не рискнут нипочем.

— Так зачем ты приехала? — добрался, наконец, до главного папа.

— Я могла бы соврать, что соскучилась по прополке моркови, — протянула я. — Но не буду.

И выложила перед ним копии, сделанные в библиотеке. Отец, бросив беглый взгляд на листы, включил свет и нацепил на нос очки.

— Откуда это? — подозрительно поинтересовался он через пару минут детального изучения текста.

— Из книги "Dona Daemones и бла-бла-бла на темной рунописи". Читать которую я не умею. А то, что ты сейчас изучаешь, как я, во всяком случае, надеюсь, описание помпейского ритуала.

— Да, это оно, — подтвердил отец.

— И что там?

— Бред.

— Про ритуал служения?

— Откуда ты знаешь? — прищурился папа, глядя на меня поверх очков.

— Начало текста было на латыни. Полагаю, тебе известно, откуда я знаю латынь, — не удержалась я.

Выражение папиного лица мне категорически не нравилось. Помнится, когда я была маленькой, именно с таким он выдавал мне очередной категорический запрет. Тогда спорить, умолять и даже рыдать было бесполезно.

— И ты, как я понимаю, хочешь знать, что тут написано?

— Хочу, — без обиняков ответила я.

Еще один такой же взгляд. Не без усилий поборов искушение съежиться под ним и сдаться, раскаявшись в стремлении узнать нечто недозволенное, я выпрямилась в кресле и бросила на отца ответный взгляд. Испытующий.

— Заключивший сделку служит демону. Потому, что по ее условиям его душа остается в залоге.

— Это как? — не поняла я.

— Нельзя жить без души, дочка, — устало ответил отец. — Нежить может, а человек нет. Он сам становится нежитью, отдавая душу. Но это ты должна знать. А здесь говорится о том, что есть такая сделка, после которой душа не отходит демону. Но тот сохраняет свои права на нее, если человек нарушит условия служения.

— И что получает человек?

— Силу. Бессмертие. Вечную молодость. Вечное служение.

— И заключается оно, как я понимаю, в предоставлении Верховному демону, хозяину того Высшего, с которым заключена сделка, зеленой улицы в наш мир. По первому требованию.

— Ты верно понимаешь.

Да уж. И эта книга лежит у всех на виду. Наверняка, многие ее читали, раз уж Сашка о ней знал. Уж архимаги-то точно должны быть в курсе. Не похоже, чтобы отец видел эти страницы впервые в жизни.

Получается, начальство знает, что происходит. Им все стало ясно после первого же жертвоприношения. Но почему-то подчиненных информировать никто не спешит. Более того, всем молодым магам усердно вдалбливают, что сделка не имеет смысла, поскольку получить бессмертие нельзя. А вот, оказывается, можно.

Последнее, впрочем, как раз вполне понятно. Дураков на свете хватает, потому незачем им знать, что дар демона — реальность. Слишком уж высока цена. Одна душа в залог, тысячи и тысячи — в пищу бесконечной алчности и властолюбию князей ада.

Наверняка, по этой же причине все молчат и сейчас. Попытку организовать прорыв Инферно не скроешь, ставлю собственную шкуру против ломаного гроша, что все маги Москвы уже в курсе. Да и по миру новость успела раскатиться. Если теперь раскрыть карты, весь мир узнает о бессмертном слуге. Рухнет паутина лжи, выстраиваемая, наверное, веками. И появятся новые дураки. А там и Апокалипсиса долго ждать не придется.

— Выходит, ты знаешь о собаке, — спокойно констатировал отец, глядя на мое задумчивое лицо. — Откуда?

— Подслушала разговор контролера с Сашкой, — не моргнув глазом, соврала я.

Мне не хотелось подставлять Егорова. Он пока ничего толком не знает, и пускай лучше останется в стороне.

— Не лезь в это, дочь, — серьезно сказал папа. — Слуга очень опасен.

— О да, — прошипела я. — Это я уже ощутила. На собственной шкуре.

— Вот именно.

— Поэтому вы его не ищете?

Отец отвернулся. Значит, я все правильно поняла. Все эти истеричные и бессистемные попытки имитировать бурную деятельность по розыску Сашки и места следующего жертвоприношения были лишь ширмой. На самом деле всерьез никто ничего и никого не искал. Пока, во всяком случае.

— И что вы планируете делать?

— Ты требуешь отчета от Магистрата? — невесело усмехнулся папа.

— Кто-то же должен.

— Прорыва Инферно мы не допустим.

— А что вы готовы допустить? — прорычала я, не сдержавшись. — До которой жертвы готовы позволить дойти? Притормозите слугу на девственнице, на ребенке, или и Ветринского тоже позволите прирезать?

— Тобой руководят эмоции.

— Еще бы! Слуга демона чертит на городе пентаграмму, а Магистрат даже и не чешется. Скажи, сколько прорывов уже на счету этого урода? — окончательно разозлившись, рявкнула я.

— Тридцать девять. Тех, что точно сотворил он.

Цифра рухнула на меня бетонной плитой, сорвавшейся с башенного крана. Через силу заставив язык шевелиться, я пролепетала:

— Первый был в Помпеях, да?

— Первый, достоверно осуществленный именно этим слугой. Не факт, что это был его первый прорыв, — безжалостно припечатал отец. — Просто именно тогда удалось определить, что исполнялся ритуал служения, а не сделка.

Получалось, что слуге уже около двух тысяч лет. А возможно, и больше. Намного больше. Осторожность Магистрата становилась отчасти понятной. Враг очень опасен. На его стороне невероятная сила и колоссальный опыт, каким не обладает более ни один из ныне живущих.

Мысли не желали шевелиться и оформляться во что-то хоть немного вразумительное, плавая в голове аморфной массой. Но одно я поняла вполне четко. В лоб на такого противника лезть бессмысленно. Даже у полного круга двенадцати шансов будет мало.

Но один шанс был. Возможность лишить слугу последней жертвы и заставить объявиться. Ведь он наверняка не караулит пленника неотлучно, слишком много хлопот требует проведение ритуала.

— Должен же быть способ его остановить.

— Должен быть, — кивнул отец. — Но пока мы его не знаем. Только ищем.

— Давненько, однако, ищете, — не удержалась от сарказма я.

Папа посмотрел на меня так серьезно и грустно, что я сникла. В самом деле, чего я хотела? Чтобы все было просто, как обычно: нашел, поймал, прищучил? Двухтысячелетний маг, слуга Высшего демона, — это не целитель-шарлатан и не экстрасенс-обманщик.

— Нужно для начала хотя бы выяснить, кто он. Поэтому пока мы стараемся наблюдать.

— А найти похищенного — не вариант?

— Как ты это себе представляешь?

Я опустила глаза и промолчала. Новости о слуге не заставили меня отказаться от собственных планов, но сподвигли над ними призадуматься. Оказывается, то проявление силы, на которое я неосторожно нарвалась неподалеку от кладбища, впечатлило меня по-настоящему только сейчас. По мере ознакомления с прочими достоинствами противника.

— Ты ведь все равно не отступишься? — обреченно поинтересовался отец.

Никакого смысла врать не было. Папа слишком хорошо меня знал, чтобы поверить в нелепые сказки о намерении сидеть тихо и не высовываться. Но кое-что я могла пообещать вполне искренне:

— Я буду осторожна.

Глава 7. В которой события продолжают развиваться

Что бы ни произошло, делай вид, что именно этого ты и хотел.

Артур Блох

— Я принес.

Наниматель обернулся и по губам его, при виде выглядывающего из-под тряпки уголка резного деревянного ящика, скользнула удовлетворенная улыбка.

— Молодец, — похвалил он. — Давай сюда.

— Деньги вперед, — усмехнулся мужик, пряча ящик под мышкой.

— Легко.

На пол, к ногам мужика шлепнулась довольно увесистая пачка тысячных купюр. Тот нагнулся, поднял и пересчитал, удовлетворенно хмыкнув:

— Тут больше.

— Бери. За хорошую работу не жалко.

— Видать, штука-то ценная, — неприятно осклабился мужик.

— Давай сюда.

Но радостный обладатель коробки не сделал ни шагу к своему нанимателю. Вместо этого он сдернул тряпку и осмотрел замок на ящике.

— Не открывай.

— А то что?

В свете тускловатой лампы блеснуло лезвие финского ножа. Металл жалобно скрипнул, потом послышался щелчок и крышка откинулась. В лицо любопытному полыхнуло пронзительно алым.

— Ну вот, — ухмыльнулся наниматель, глядя на застывшую фигуру. — А ведь я предупреждал. У каждого должен быть шанс, таково правило. Но ты своим не воспользовался. Как я, впрочем, и ожидал.

Легко подхватив скованное параличом тело, он перенес его в центр комнаты, туда, где на полу была загодя вычерчена чем-то темно-красным пентаграмма. Лампочка погасла, вместо нее по очереди загорелись расставленные кругом черные свечи. И в их внезапно ярком свете хищно блеснуло лезвие кинжала.

* * *

Я проснулась от резкой боли, дернувшей, казалось, за каждый нерв сразу. Долго лежала, боясь шевельнуться, восстанавливая сбившееся дыхание. Раньше со мной такого никогда не бывало.

В квартире было темно и тихо. Отдышавшись, я пожалела, что Артура нет рядом. Вернувшись с изгнания беса, ненаглядный позвонил мне и голосом умирающего лебедя поведал, сколь непотребно заколебался тащиться в дальнюю даль и страдать там фигней целый день. А потом еще добираться обратно по воскресным вечерним пробкам. Слушать нытье мне не хотелось, потому я пожелала ему спокойной ночи, прозрачно намекнув сегодня не приходить.

Как ни странно, именно в этот раз Артур решил понять мой намек, и в самом деле не пришел. Сначала я обрадовалась, а вот теперь пожалела. Рука потянулась к лежащему на тумбочке мобильнику, но остановилась на полпути. Счастье это когда есть, кого разбудить посреди ночи. А несчастье это когда Артур — такое счастье.

Нет, он честно и благородно выслушает мои жалобы на жизнь. И проявит понимание и сочувствие. Даже приедет, чтобы скрасить мое одиночество и пригреть любимую на груди. Тогда-то я и увижу смертную тоску в его сонных глазах. Которая заставит меня устыдиться и пожалеть о содеянном. Нет худшей печали, чем терпеть угрызения собственной совести. Артур же обладал поистине уникальным талантом вызывать у меня оные. Помнится, Сашку я расталкивала среди ночи без малейших сомнений и колебаний. И без каких бы то ни было моральных последствий.

Итак, я осталась наедине с пережитыми неприятными ощущениями. Большая чашка крепкого кофе немного помогла. Спать и без того не хотелось, но бодрости я не чувствовала. А на день сегодняшний, между тем, имелись большие планы. Сараи сами себя не проверят.

Пока я, обжигаясь, прихлебывала горячую темно-коричневую жидкость, в голову ко мне забрела совершенно шальная мыслишка. Вот буду я сегодня таскаться по дачным поселкам, потрачу прорву сил и времени. А нужный мне сарай окажется где-нибудь посреди чистого поля, на берегу реки. А что? С типа, прожившего два с лишком тысячелетия, станется отколоть нечто вроде этого. И тихонько посмеиваться в кулак над нашей детской наивностью.