ПРОЛОГ.
Тучанка, 2186 год.
— Вселенная нестабильна, Мордин...
Он не сразу осознал, что с ним говорят. Не до того было — да и кто мог говорить с ним — здесь? Пальцы всё ещё скребли по полу, пытаясь дотащить тощее тело до пульта. Лучший врач в галактике — он прекрасно понимал, что с ним происходит. Человек от такой раны потерял бы сознание минут за пять, а умер — где-то через пятнадцать. Турианец — откинулся бы через семь минут. Кроган или ворча не умерли бы вообще, для них это царапина. Быстрый метаболизм саларианца работал теперь против него — кровь выплескивалась через дыру в груди с пугающей скоростью. Костюм впрыснул ему последнюю порцию медигеля — остальные были истрачены на миссии раньше. Суперклеткам ворча было трудно закрепиться на новых местах — их уносило прочь, тем более, что старый организм часто давал им некорректные химические маркеры.
Тем не менее, универсальное лекарство делало своё дело. Если бы он мог полежать в покое хотя бы десять минут, то возможно, вскочил бы на ноги, как новенький. Вот только он не мог позволить себе и одной.
— Рано... Рано...
Ноги отнялись почти сразу, руки — через секунд двадцать, как раз тогда, когда лифт достиг верхушки башни. Но это ерунда. Опытный оперативник, Мордин знал, как заставить сервомоторы брони двигаться за него. Но уже темнело перед глазами... он знал — через четыре секунды отрубится сознание.
Конечно, для саларианца четыре секунды Цитадели — это больше, чем для любой другой расы. Будь он уже у пульта — этого времени хватило бы, чтобы откорректировать программу. Но пять метров, которые его отделяют от пульта — все равно, что парсеки.
Вот почему Шепард не стала его добивать, хотя имела достаточно времени на второй выстрел. Боец N7 — она подстрелила достаточно саларианцев в своей карьере, и прекрасно знала, на что они способны с теми или иными ранами. И он тоже знал. Но все равно продолжал ползти.
— Нет... Рано... Не готов.
— Лучше поздно, чем никогда, не так ли, Мордин Солус? — на сей раз голос был таким громким, что проигнорировать его не было никакой возможности. Но Мордин сумел. Обычные галлюцинации умирающего мозга, вызванные кислородным голоданием. Он видел такое у пациентов множество раз. Нет смысла болтать с видениями потревоженной совести. А вот если ещё немного вытянуть руку... и подтянуться...
— Ошибаешься, Мордин. По крайней мере частично. Ты умираешь — это верно. Но я — не галлюцинация.
Что-то происходило. Медленно падающие с потолка обломки совсем замерли в воздухе. Языки пламени перестали плясать. Да и он сам... уже дважды должен был умереть, но всё ещё продолжал видеть, слышать и мыслить — хотя и не мог шевельнуться. Удары сердца, которые отдавались в ушах, из пулемётного судорожного стрекота превратились в глухой набат.
— Время... замедлилось... или моё восприятие... ускорилось... — онемевшие губы не хотели повиноваться, но каким-то образом он смог произнести это.
Конечно, с точки зрения инопланетников все саларианцы постоянно живут в ускоренном режиме. Одна секунда для саларианца — в среднем то же самое, что две для турианца или ворча, четыре для азари, пять для человека или крогана, десять для элкора. Причём это — если измерять скорость ДВИЖЕНИЙ. Что же касается скорости МЫСЛИ и реакций — то все указанные цифры нужно умножить ещё на два.
Но сейчас речь шла о совсем других масштабах восприятия времени. Мордин попробовал оценить окружающее по скорости падения обломков. Похоже, его мозг ускорился ещё раз в пять по сравнению с нормальным саларианским темпом мышления.
В аптечке его доспеха, как у всех оперативников ГОР, находился запрещённый препарат, позволяющий взвинтить метаболизм ЕЩЁ БОЛЬШЕ — получив совершенно немыслимую скорость ценой сокращения жизни на пару лет. Неужели костюм по ошибке вколол его носителю? Нет, невозможно. Во-первых, Мордин прекрасно знал симптомы того препарата — сейчас всё выглядело совсем иначе. Во-вторых, он бы банально не успел подействовать до смерти — после укола требовалось полежать две-три минуты, чтобы организм успел его усвоить. Наконец, коктейль "Форсаж", как его неофициально называли в спецвойсках, ускорял больше движения, чем восприятие — тело начинало двигаться в три раза быстрее, а мозг — только в полтора, что давало уникальное ощущение неуклюжести, позволяя саларианцам испытать то, с чем другие народы жили постоянно.
Сейчас же у него разогналось именно мышление. Умирающее тело осталось где-то там, в медленности.
— Не волнуйся, быстроту тела попробовать ещё успеешь.
— Ничего не успею. Ничего не успел. Умираю. Ты сам сказал.
— А очень хочется успеть, Мордин?
— Да. Должен исправить ошибку.
— Ты получишь такую возможность. И не только свою ошибку. Все ошибки, Мордин. Потому что Вселенная нестабильна, и нам придётся её чинить вручную.
— Кто ты? Каким образом?
— Можешь звать меня "Серая Зона". Твоё нынешнее тело умирает, и с этим уже ничего не поделаешь. Но я могу сделать запись твоего сознания и перенести в другое, неповреждённое тело.
— Ты — Жнец?
— Нет, хотя в некотором смысле меня можно назвать их родственником, хоть и очень далёким. Мои интересы отличаются от интересов Жнецов.
— Понимаю. Нет смысла не верить. Все равно сделаешь то, что захочешь. Что ты хочешь от меня?
— Ничего особенного, кроме исправления ряда ошибок. Как твоих собственных, так и того, чьё тело ты займёшь. В последние десять минут жизни ты достиг уровня, при котором совесть вполне заменяет конкретное детализированное задание.
— Как у СПЕКТРа? Самостоятельные решения на уровне исполнителя?
— Примерно так. Как и СПЕКТРу, в конце концов отвечать придётся. Но до тех пор — полная свобода. В этом аспекте наши ценности достаточно совпадают.
— Понял. Есть одна просьба. Нужно выпустить лекарство. Должен исправить. Ты можешь помочь в этом, "Серая Зона"?
— В новом теле у тебя будет возможность исправить и это, наряду со многим другим.
— Нет. Нельзя позже. Нужно сейчас. Жнецы наступают. Без восстановления рождаемости кроганы не выживут!
— Хорошо. Я откорректирую программу распыления — считай это авансом за работу. Хотя это уже не имеет никакого значения — но у нас мало времени, чтобы спорить об этом. У тебя будет больше времени, чем ты можешь себе представить. И на генофаг в том числе.
Перед глазами Мордина возникло виртуальное пространство системы контроля Завесы. Температурные показатели по всему объёму поползли вниз. Уцелело достаточное количество молекул, чтобы восстановить концентрацию. Микроанализатор показал, что они снова начали реплицироваться в питательном растворе.
Разумеется, это могло быть всего лишь симуляцией, виртуальной реальностью. Некто, способный ускорить его мысли в десятки раз, чтобы поболтать перед смертью, уж тем более может сконструировать правдоподобный глюк с простенькой картинкой компьютерной графики. И тем не менее, Мордин ощутил облегчение. Не за кроганов — которым теперь придётся ещё тяжелее, чем раньше. Резкий скачок плодовитости на фоне войны со Жнецами под руководством вождя Рива — такого не пожелаешь и злейшему врагу. Это была сугубо эгоистическая радость за себя. Всё, что случится дальше — уже не его вина. Он свою часть работы сделал — как умел. И последний вздох, с которым из учёного ушла жизнь, был вздохом облегчения...
ПЕРВАЯ НИТЬ ПАМЯТИ
Какая самая большая загадка для начинающего ксенолога на Цитадели? Каким образом азари умудряются выглядеть привлекательными для любых разумных, независимо от вида и пола? Как выглядят под своими скафандрами кварианцы? Как ворча адаптируются к любой среде? Почему кроганы только почешутся от ран, которые убили бы любое другое существо?
Не-а. Самая большая загадка — каким образом саларианцы умудряются осмысленно разговаривать, и тем более работать со сложной техникой. А когда ксенолог услышит, что ВОТ ЭТИ считаются первыми интеллектуалами в галактике, он вообще начнёт в истерике биться головой о ближайшую стену. Если у него есть голова, и в его культуре приняты публичные проявления эмоций, конечно.
Почему? А вы посмотрите на фотографию любого саларианца. Где в этой голове может поместиться мыслящий мозг? Мало того, что она почти плоская, так ещё состоит почти полностью из глаз, рта и рогов.
Можно предположить, что настоящий мозг находится где-то в другом месте, в туловище, например. Ага, разденьте саларианца и посмотрите. Какой там мозг — в этом тощем тельце еле хватает места для лёгких и желудка! И действительно — их мозг не больше ореха. Правда, их там три — один между глаз, отвечающий за восприятие и реакцию, и по одному в рогах, отвечающих за высшую нервную деятельность. Но даже вместе их вес не превышает сотни граммов. По всем законам биологии и здравого смысла интеллект саларианца не должен превышать ум попугая!
Стоит заметить — это было долгое время загадкой и для самих саларианцев. Когда их наука достигла соответствующего уровня развития, ещё до выхода в космос, это вызвало неслабый экзистенциальный кризис, и параллельно — религиозный подъём. Они прекрасно понимали, что думать не могут. Но, в отличие от инопланетников, они-то о себе прекрасно знали, что думают! Казалось, была доказана нематериальность разума, и следовательно — существование души.
Ответ был найден лишь после выхода в космос — после того, как саларианцы смогли изучить мозги ДРУГИХ разумных и сравнить с собственными.
Мозг азари или турианца — с точки зрения саларианской эволюции потрясающе расточителен. По сути, это огромная свалка нейросетей, обученных решению всех задач, которые уже встречались данному разумному в жизни. Обучение новых нейросетей происходит очень медленно и очень долго, зато потом, когда разумный попадает в знакомую ситуацию — ему достаточно просто включить существующую сеть.
Каждый мозг саларианца состоит всего из десятка нейросетей. Но эти сети всегда обучены под текущую задачу. Нейроны жизненных форм с Сур'Кеша обладают уникальной способностью "отдёргивать" дендриты и аксоны — и заново "протягивать" их к другим нейронам. Причём, в зависимости от характера задачи, эти новые синаптические связи могут быть химическими (сложными, но медленными), или электрическими (простыми, но быстрыми).
Но даже нейросети на химических синапсах — в десять раз быстрее, чем у других разумных видов. Просто потому, что нервному импульсу в них нужно пробежать меньшее расстояние. Всё компактно, всё под рукой. А уж на электрических — там тактовая частота может достигать десятков мегагерц (у других разумных, если кто не в курсе, она ограничена десятками килогерц).
А как же память? — подскочит на месте любой физиолог. Разумному существу нельзя без памяти о вчерашнем и остальных прошедших днях! А судя по описанию, саларианцы должны вечно быть гениальными младенцами.
И это верно. Поэтому долговременная память у них устроена совершенно иначе — она химическая. Перед тем, как нейроны разъединяются, нейросеть выбрасывает в мозговой ликвор молекулы РНК со своей полной схемой. Когда саларианцу нужно что-то вспомнить — один из мозгов временно отключается, и в нём происходит "загрузка и распаковка" соответствующих молекул. Если это затрагивает один из "верхних" мозгов, то проходит внешне незаметно. Если же затрагиваются двигательные рефлексы или навыки распознавания образов, то есть требуется перекалибровка "нижнего" мозга — тогда саларианец должен отключиться на некоторое время — закрыть глаза и перестать двигаться, прежде чем встать и сказать "я знаю кунг-фу". Именно эти периодические "отключения" и породили среди иных рас миф, будто саларианцы спят один час в сутки. На самом деле в сне в человеческом понимании они не нуждаются вообще. Человеческий сон нужен для "генеральной ревизии" на огромной свалке нейросетей, для хоть какого-то приведения их в порядок — а у саларианцев такой свалки попросту нет.
Мордину в последние годы приходилось "спать", то есть уходить в загрузочный транс, гораздо чаще, чем его сородичам. Кроганский кулак, сокрушив верхушку одного из рогов, заметно уменьшил объём его правого мозга. Нет, учёный все равно мог его использовать, но только для решения простейших задач. Например, именно в правом роге он обычно помещал речевой центр — что породило примечательный стиль речи, с короткими отрывистыми фразами. На длинные предложения просто не хватало оперативной памяти.
Теоретически этот механизм мог бы позволить саларианцам обучаться мгновенно, просто вводя себе мозговой ликвор учителя. И соответствующие эксперименты проводились на заре цивилизации. На практике, к сожалению, это так не работает. Дело в том, что одних молекул со схемой нейросети недостаточно. Нужен ещё "ярлычок" к ним. Крошечная сеть из пары тысяч нейронов, которая осуществляет "вызов" соответствующих функций. Без неё мозг "не знает, что он знает", помнит, но не может вспомнить. Как жёсткий диск с затёртой таблицей размещения файлов — информация есть, но до неё не добраться.
Единственным исключением является процесс оплодотворения яиц. Вместе с отцовской спермой и материнским веществом яйца молодому саларианцу передаются не только выбранные родителями молекулы знания, но и доступ к этим знаниям. В процессе формирования новорожденный саларианский мозг создаёт "ярлычки" на любые воспоминания, какие у него вообще есть. Благодаря этому вскоре после вылупления, как только юный саларианец достигает полного роста и половой зрелости (а это происходит всего через год, спасибо ускоренному метаболизму) его клан получает вполне социализированное существо, пригодное для исполнения как минимум низших трудовых или боевых функций (высшее образование всё же приходится давать по старинке).
С учётом всего этого Мордин весьма скептически отнёсся к обещанию перенести его разум в другое тело. О переносе в тело не-саларианца речи вообще идти не могло, это ненаучная фантастика — слишком различны форматы обработки данных. Можно, конечно, извлечь молекулы памяти и передать их другому саларианцу. Можно даже (теоретически, на практике это ещё никому не удалось, но для опережающих по развитию цивилизаций — почему бы и нет) создать в мозгу реципиента "ярлычки" на знания Мордина. Но от этого реципиент все равно не станет Мордином Солусом.
Разве что... жертве каким-то образом пересадят ещё и его глаза.
За ощущение "я" и отличение этого "я" от "другого" у саларианцев, как ни странно, отвечало... зрение. Их глаза представляли собой примитивный, но надёжный оптический компьютер. То, что увидел саларианец в первые секунды жизни, едва покинув яйцо, навсегда отпечатывалось, как голограмма, в его хрусталике и на сетчатке. И все дальнейшие ощущения "преломлялись" через этот фильтр.
Именно то, как Мордин видел мир, давало ему ощущение, что он — Мордин Солус. Глаза — зеркало души. У саларианцев эта поговорка исполнялась буквально. В докосмической древности на Сур'Кеше рабам вынимали глаза. Обработанный таким образом пленник сохранял весь ум, все свои навыки и энергию, быстро адаптировался к слепоте и мог работать лишь немного хуже зрячего... но у него полностью отсутствовало понятие собственной личности. Он делал то, что ему говорили — но ничего не мог предпринять по собственной инициативе. За отсутствием таковой.
