Народ Люксембурга в большинстве не принял идеи Гитлера, за все четыре тяжелых года под властью нацистов — хотя нашлись отдельные отщепенцы, как Альберт Верер, назначенный немцами главой так называемой Административной Комиссии . Люксембуржцам было запрещено говорить на французском, на нашу страну была распространена германская воинская повинность — двенадцать тысяч граждан Люксембурга были мобилизованы в вермахт, из этого числа более трех тысяч погибли на Восточном фронте и полторы тысячи пропали без вести — никогда до того наш народ не нес таких потерь! Немцы принуждали наших подданных к вступлению в германский трудовой фронт и гитлер-югенд, а при малейшем несогласии — даже таком, как ношение значков с государственной символикой Люксембурга! — отправляли в концлагеря, или в штрафные части на русский фронт. Однако, и у нас было Сопротивление — хотя его деятельность ограничивалась распространением антинемецких листовок, укрытием в безопасности евреев и прочих людей, которых преследовал немецкий порядок, отдельными актами саботажа, и передачей информации разведкам союзников — но, во время освобождения страны, отряды Сопротивления сумели разоружить и взять в плен несколько немецких гарнизонов и комендатур. А добровольцы, покинувшие Люксембург вместе с нашей семьей или сумевшие бежать в Англию после, честно прошли всю войну на стороне врагов нацизма — да, их было всего лишь один взвод и батарея противотанковых пушек в составе бельгийской бригады — но они тоже высаживались в Гавре в феврале сорок четвертого и даже понесли потери.
Когда наконец настал мир, перспективы нашей страны выглядели мрачно. Люксембург был занят советскими войсками — к счастью, боев на нашей территории практически не было, нацисты предпочитали складывать оружие. Но, на фоне того, как в Штутгарде (где была подписана капитуляция Еврорейха) державы-победители (СССР, США, Англия) обошлись с Францией (тоже великой державой!) следовало ждать, что при определении нового миропорядка в Европе, интересы Люксембурга будут учитываться в самую последнюю очередь (если вообще будут учтены!).
В таком настроении мы прибыли из Лондона в Брюссель — я, мой муж Феликс де Бурбон-Парма (принц-консорт, командующий люксембургской армией), наш сын Жан (наследник трона) и господин Дюпон (премьер-министр Люксембурга с 1937 года). Наше времяпровождение сводилось к нанесению визитов чинам американской и британской военных администраций — где нас (если соглашались принять) выслушивали, не обещая ничего. Из газет же можно было понять, что власти ГДР (правительство Штрелина) намерено оставить нас округом своей провинции ( а чем Люксембург лучше Австрии, Эльзаса, Судет? ), оформив это через плебисцит населения — а что такое плебисцит в стране, занятой чужими войсками, легко можно было представить.
То, что произошло 1 февраля 1945 года (прим.авт. — напомню что в альт-истории Еврорейх капитулировал в 1944 году), напоминало детектив. В наших апартаментах раздался звонок от мистера Громыко, эмиссара Сталина, заместителя министра иностранных дел СССР — с предложением немедленной встречи. Конечно, мы согласились — после нас обвиняли, что мы не предупредили представителей США и Англии — так я отвечу на это: разве мы обязаны были испрашивать дозволения у тех, кто перед этим общался с нами, словно с послами африканских дикарей, а не с законным монархом суверенной европейской страны, какой пока формально являлся Люксембург? Еще большим сюрпризом было, что у мистера Громыко было послание от Сталина, в котором он обращался к нам с должным этикетом, предлагая по факту заключить между нашими странами договор!
-СССР вполне удовлетворит, если Люксембург будет нейтральным государством с буржуазно-демократическим строем в форме конституционной монархии. Но его нейтралитет обязательно должен быть дружественным Советскому Союзу. И подкреплен гарантиями, которые нельзя нарушить.
Оказалось, что Вождь русских коммунистов (и коммунистов всего мира) Сталин вовсе не желает ни коммунизации Люксембурга (которой нас пугали союзники), ни присоединения его к ГДР (что было в тот момент более чем реально). Он предлагал нам стать страной-посредником, местом коммерческих сделок и политических контактов между Востоком и Западом, открытым для всех. И для гарантии этого статуса, мы должны были заключить Договор — по которому Люксембург обязывался без согласия Москвы не вступать ни в какие альянсы и не принимать на своей территории никаких регулярных или иных вооружённых иностранных формирований, а также — соблюдение нашим государством "идеологической нейтральности" (под которой подразумевалось отсутствие государственной пропаганды против СССР и его союзников, в том числе в государственных структурах и учебных заведениях, а также — непреследование по политическим и идеологическим мотивам лиц, симпатизирующих СССР, его союзникам, идеям социализма и коммунизма!), — причём СССР получал право в случае нарушения оговорённого статуса Люксембурга, либо создания на его территории угрозы для Советского Союза, ввести в страну войска, если правительство Люксембурга само не примет меры для исправления ситуации.
Бесспорно, этот Договор ограничивал наш суверенитет — но явно меньше, чем президент-акт во Франции (бывшей великой державе!). И от нас не требовалось терпеть на своей земле оккупационные войска (как в Дании, Бельгии, Голландии). Участь маленьких стран (к тому же расположенных в зоне столкновения интересов держав) — или стать чьим-то вассалом (даже не равноправным союзником), или нейтралитет. А предложение стать экономическим мостом между коммунистическим блоком и демократией — открывало просто блестящие перспективы!
Договор был подписан мной, как главой государства, Феликсом, как главнокомандующим вооружёнными силами, господином Дюпоном, как главой правительства и господином Бешем, как министром иностранных дел, а также — господином Громыко, как представителем СССР. Еще одним сюрпризом было предложение нам вылететь в Люксембург немедленно — русский самолет уже ждет в аэропорту Брюсселя. Этот эпизод широко известен европейскому обывателю по десятку книг и даже паре американских и одному французскому фильму — в том числе, из серии про агента два ноля — свидетельствую, что никакого нашего похищения не было: я, Феликс, Жан, Дюпон приняли решение абсолютно добровольно!
А вот американцы и англичане тогда повели себя просто непристойно! Их военная полиция пыталась вломиться в оставленные нами апартаменты — но Беш (при поддержке советских дипломатов и журналистов) устроил скандал. Приказали посадить или даже сбить наш самолет — но мы в это время уже летели над восточной Бельгией (занятой русскими), в сопровождении русских истребителей. Всячески чинили препятствия Бешу (и другим нашим людям, оставшимся в Брюсселе) воссоединиться с нами. Потребовали от солдат нашей армии (которые изъявили желание служить дальше своей стране) сдать все оружие как английскую собственность (хотя эти пушки и винтовки были куплены на мои личные деньги), это выглядело кошмарно-мелочным на фоне того, что Сталин великодушно подарил Де Голлю даже танки и самолеты, полученные Свободной Францией от СССР. Наконец, что было вовсе неприличным, не выпускали ко мне моих детей, оставшихся в Лондоне, под смехотворным предлогом что они станут заложниками у коммунистов . И лишь после слов Сталина, что это ставит под вопрос проведение Стокгольмской конференции — при участии советского посольства в Лондоне, Карл и девочки, все четыре, были доставлены в родной дом. А уж сколько самой гнусной и грязной клеветы на нас вылили газеты Британии и США!
Русские войска покинули нашу страну после той конференции (утвердившей наш нейтральный статус) и плебисцитов в Эльзасе и Сааре. Вышедшие провожать их с выражением благодарности многочисленные граждане Люксембурга — не были "инсценировкой политиков", как писали многие западные журналисты. Это была настоящая благодарность людей тем, кто вернул нашей стране независимость и протянул руку помощи в трудный момент, заложив основы нашего послевоенного процветания. И насколько мне известно, в Бельгии и Франции, на территориях бывшей русской зоны , до сих пор вспоминают советских с теплом — на фоне того, что там творила пришедшая после американская солдатня (и это в то время, когда Армия США еще не считалась сборищем подонков и наркоманов ).
И жизнь показала правильность нашего выбора. Следующие годы Люксембург был островом благополучия среди разоренной Европы. Избавленная от необходимости содержать армию (за исключением полиции и пограничной стражи), наша страна могла свободно развивать свою промышленность и торговлю. И если раньше основой нашей экономики была добыча железной руды, выплавка стали и изготовление изделий из нее, равно как и высокопродуктивное сельское хозяйство — то теперь, благодаря нашему статусу посредника, к нам поспешили как деловые люди и фирмы с Запада, так и торговые ассоциации из социалистического лагеря (напомню, что при социализме внешняя торговля монополизирована — и осуществляется участниками не напрямую а посредством неких государственных структур, как например Торговая Палата СССР). Следствием этого стало не только создание при нашем посредничестве дочерних фирм и филиалов стран из одного лагеря на территории другого, но и появление люксембургских холдингов — когда юридическое лицо из Люксембурга управляет деятельностью предприятий в множестве разных стран. Особенно активно инвестировали в нашу экономику наши французские, голландские и бельгийские соседи, — видя в Люксембурге надёжную гавань, где можно было укрыться от угрожавших им послевоенных неурядиц (*прим.ред: словом "неурядицы" автор деликатно называет грабительскую политику американских и британских империалистов, захватывавших в свои руки экономику оккупированных стран Западной Европы). Люксембург на самом деле стал местом консолидации значительной части делового мира Франции, Бельгии и Нидерландов, — а также, в несколько меньшей степени, западной Скандинавии, где с нами конкурировала Швеция. В результате, всего через десять лет среди населения Люксембурга, численность занятых в офисах — превзошла таковую, рабочих и фермеров! Люксембургский франк из курьеза стал одной из самых уважаемых европейских валют (наравне со швейцарским). А голос нашей страны теперь был весьма влиятельным в Европе.
Что очень не нравилось в Лондоне и Вашингтоне! Нас обвиняли в помощи коммунизму — но мы никогда не вмешивались в политику соседних стран, тем более по наущению Москвы или Ватикана . Да, посредством наших холдингов кому-то удавалось обходить введенные санкции и эмбарго — но во-первых, это общепринятая практика в деловом мире, а во-вторых, это было частной инициативой отдельных фирм, а никак не государственной политикой Люксембурга! И тем более смешно выглядят упреки по поводу бегства капиталов (и налогов) под наш удобный флаг — это также общее правило бизнеса, идти туда где меньше издержки — и если в нашем случае подобное относилось прежде всего к западным фирмам (из-за особенностей законодательства в странах соцлагеря), то причем тут наше государство?
Но — ты виноват в том, что я хочу тебя съесть — известные слова из басни Лафотена (и еще, русского писателя Крылова), сказанные мне одной очень известной особой, во время моего визита в Москву. Люксембургский кризис (или новогодний , как его называют в нашей стране), не имел абсолютно никаких внутренних причин, а был инспирирован извне! Все началось с того, что летом 1955 года в бельгийском Льеже было объявлено о создании некоей партии народной свободы , ставящей целью свержение в Люксембурге монархии и учреждение республики, как более прогрессивного политического строя . Эта партия (более похожая на шайку бандитов) тут же развернула против нашей страны подрывную пропаганду в печати и по радио, при этом явно не будучи стесненными в средствах. Нанятые этой бандой маргиналы устроили в нашей столице беспорядки и погром — били витрины, грабили магазины, поджигали автомобили, избивали прохожих. А после того, как наша полиция решительно пресекла эти бесчинства, пропаганда этой партии подняла вой (к сожалению, поддержанный некоторыми бельгийскими, французскими и американскими газетами), будто у нас случилась вторая Варфоломеевская ночь (я не шучу, это написал некий месье Фаньер!). Причем если до того народосвободовцы придерживались хоть какого-то приличия — то теперь они открыто призывали, в духе якобинцев Робеспьера, монархистов — на фонарь !
Беды не случилось — лишь благодаря твердой позиции СССР. Когда США (с присущим им бесстыдством) заявили, что гарантии были даны люксембургской монархии — а если она будет свергнута, это уже другое . Американские войска в Бельгии были приведены в боевую готовность и совершали опасные маневры вблизи нашей границы — чтобы поддержать мятеж, когда он начнется. После мы узнали, что в планы заговорщиков входило убийство всей нашей правящей семьи, провозглашение нового республиканского правительства, немедленно признанного США и Англией, ввод американских войск — и мир просто встает перед фактом. Но Сталин заявил, что в исполнение ранее заключенного Договора, СССР будет считать агрессией против себя, любое иностранное вторжение в Люксембург — и части Советской Армии, вместе с войсками ГДР, также были придвинуты к нашей границе. Это было ужасное Рождество — мне было страшно при мысли, что наша маленькая и мирная страна станет полем боя между двумя сильнейшими державами. Когда мы собрались за столом, с нами не было Жана — мой сын, вместе с Жозефиной-Шарлотой и Анри (прим.ред: Жозефина-Шарлотта Бельгийская — супруга наследного принца Люксембурга. Анри — его сын, родившийся в октябре 1955) вылетел в Берлин, чтобы, если нас убьют, остался законный наследник престола. Бунта и интервенции не произошло — Атлантический альянс не был готов к большой войне, а без поддержки извне заговорщики не решились на выступление.
Но и не признали себя побежденными — то, что началось в печати, трудно назвать приличным словом! Нас обвиняли в отсутствии свобод, подавлении инакомыслия, религиозных гонениях... да легче перечислить то, в чем нас не обвиняли, называя оплотом мракобесия и тирании . Примечательно, что например британская монархия — вовсе не вызывала у тех же ревнителей республики никаких обвинений! Но — никто не спрашивал народ Люксембурга, желает ли он у себя дальнейшего существования монархии, или установление демократической республики как более прогрессивного политического строя .
И тогда было решено — нет, не проводить референдум, который международное сообщество во главе с США и Англией все равно не признало бы легитимным, но который потребовал бы больших затрат финансов и времени на подготовку. А всего лишь объявить, что в этот день, 1 февраля 1956 года (годовщину нашего возвращения домой), все граждане Люксембурга, кто желают и дальше быть нашими подданными, пусть выйдут на улицу, имея на одежде синюю ленточку (или просто, любой предмет одежды синего цвета). А те, кто хотели бы республику — соответственно, красного цвета. О том было широко объявлено заранее — в газетах, по радио, по телевидению. Приглашены журналисты из всех стран — и с запада, и с востока. И наш народ сделал свой выбор — этот день вошел в историю Люксембурга как синяя среда .
